– Аннунциата, ты сердишься на меня? Чем я провинился?
Она уклонилась от ответа.
– Ты изменилась ко мне.
В глазах ее мелькнула улыбка.
– Папа просил тебя жениться на мне, – сказала она с напускной строгостью.
Захваченный врасплох, он не сразу нашелся.
– Я справлялся, не будет ли с его стороны возражений, – начал он, избегая ее взгляда.
– Незачем лгать мне, мы ведь держимся одинакового взгляда по этому вопросу, – остановила она его.
– Ничуть не бывало, – запротестовал он, задетый.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу жениться на тебе.
– Не выдумывай! – Зеленоватые глаза негодующе вспыхнули. – Риккардо, я не ребенок и не дурочка.
– Я говорю правду, – настаивал он, уже сердито.
Она молча смотрела на него некоторое время, потом сказала медленно:
– Я ненавижу тебя, Риккардо.
– Это неважно, – холодно ответил он.
Она покраснела.
– Ненавижу и презираю! – выкрикнула она.
– Угодно тебе, в таком случае, чтобы я избавил тебя от своего присутствия?
Она молча кивнула головой. Он поднялся и ногой отбросил в сторону фламинго валявшийся кусок хлеба. Потом, повинуясь неожиданному импульсу, повернулся и, схватив девушку в свои объятия, крепко прижал ее к себе и припал губами к ее нежным губам. Она вырывалась, отталкивала его, но ничего не могла поделать, пока он не отпустил ее добровольно. Тогда, задыхаясь, красная, как крылья фламинго, она бросилась в дом, в свою комнату. Риккардо больше не видел ее в этот день.
На следующей неделе Сан-Калогеро снова появился в Тунисе. Он приехал по делам, но пришел к завтраку в знакомый дом на улице Медресе эс-Слимания. Он уже совсем не был похож на больного, загорел на солнце и на свежем воздухе. Он сообщил, что Эль-Хатера в расстоянии двадцати километров от Керуана и что там обнаружены при раскопках остатки древнего храма, отделанном редкой мозаикой, фундамент римского дома и другие интересные вещи.
– Скажите, – перебил его Сицио Скарфи, – что это за толки насчет волнений в Сфаксе и Керуане? Газеты замалчивают их, но я слышал, будто туда отправляют солдат на усиление гарнизона? Это показательно.
Сан-Калогеро пожал плечами:
– Трудно сказать, насколько это серьезно. Я лично держусь в стороне от политики, но люблю арабов. И я замечаю, что сейчас на юге очень сильное национальное самосознание. Легко ли фанатически настроенному народу видеть, как священный город Керуан – семь паломничеств в Керуан равносильны одному в Мекку – наводняется иностранцами, управляется иностранцами? А хуже всего поведение этих иностранцев в мечетях и на религиозных празднествах.
– Значит, серьезного нет ничего?
– Думаю, кое-что серьезное за всем этим кроется. В Керуане главный штаб панисламизма, а это движение мощное, и руководят им люди с головой. В будущем с ним придется считаться в Северной Африке.
Сицио Скарфи и Риккардо внимательно прислушивались.
– Я не думала, что арабы такой серьезный народ, – шепнула Аннунциата.
Сан-Калогеро рассмеялся.
– Я люблю араба веселого, ленивого, проводящего время за кофе, за домино.
– О, они такие в Алжире, – улыбаясь, сказала Джоконда. – Здешние все мрачные и строгие.
– И все же я думаю, что взрыв произойдет на юге, где народ подвижный, веселый и увлекающийся. Но, надеюсь, произойдет не слишком скоро, когда наши раскопки уже закончатся. Когда же вы приедете ко мне?
ГЛАВА XVI
Периоды сильного нервного напряжения всегда сменяются периодами успокоения. Так человек, у которого определили порок сердца, вначале умирает каждый день, а спустя некоторое время начинает считать смерть чуть ли не приятным вымыслом. Так жители маленьких, из лавы выстроенных городков на склонах предательницы Этны уверяют себя, будто в их игре с пленным богом огня козыри у них на руках.
То же случилось с Сицио Скарфи. Поделившись своей тревогой с Риккардо, он сразу почувствовал облегчение. Если даже допустить, что Си-Измаил выдаст его, мафия, возможно, сочтет более выгодным для себя сохранить ему жизнь, с тем чтобы он откупался крупными суммами. Удивительнее всего было для него пока молчание Си-Измаила.
Несколько раз, возвращаясь вместе с дядей из конторы, Риккардо замечал, что за ними следили, но дяде об этом ничего не говорил.
Двадцать восьмого мая Аннунциате исполнилось семнадцать лет. Это была вместе с тем годовщина смерти ее матери, и Сицио с дочерьми поехал утром на кладбище отвезти венок на могилу Джованны. Он делал это каждый год. Сальваторе и Риккардо отправились одни в контору и встретились с остальными за завтраком. Девушки привезли с кладбища большие букеты полевых цветов; Сицио был менее угрюм, чем обыкновенно, и очень ласков с младшей дочерью. Перед этим он долго, с того самого дня, как она отказалась обручиться с Риккардо, подчеркивал свое недовольство ее поведением, что Джоконда считала несправедливым.
– Как могила? – спросил Сальваторе, шумно хлебая суп.
– Прекрасно! – ответила Аннунциата. – Мы застали уже там другой венок, очень красивый, бисерный, со словами «всегда твой».
– Кто бы мог прислать его? – обратился Сальваторе к отцу.
Сицио налил себе вина, – в честь Аннунциаты сегодня было подано вино получше.
– Мадам Тресали, должно быть, больше некому.
– Мадам Тресали! – воскликнул Риккардо. – Разве она в Тунисе?
– Да, я видал ее на днях: желтый парик, накрашена до ужаса. Лет семьдесят уже стукнуло, а изображает из себя молодую женщину и покорительницу сердец! Полоумная!
– Бедняжка! – мягко вырвалось у Джоконды.
– Она была другом mamma, – объяснила Аннунциата. – И была тогда красива, хотя не так красива и молода, как mamma, правда, papa mio?
Сицио пробурчал что-то.
– Papa caro, прошу не ворчать на меня. Сегодня день моего рождения, и ты должен быть любезен и предупредителен со мной. Посмотрим, во что выльется эта любезность?
– Вот как! Любезность должна, значит, выливаться в конкретную форму?
– Разумеется! В такой-то день! Правда, Риккардо?
– Вполне согласен, – подтвердил молодой человек. Сам он утром надел на тоненькое запястье кузины браслет. Они как будто помирились, но Аннунциата избегала оставаться с ним с глазу на глаз.
– Какую же форму ты предпочла бы? – спросил Сицио.
– Знаю: лучшие шоколадные конфеты, – заявил Сальваторе.
Она окинула его уничтожающим взглядом.
– Я уже не ребенок.
– Прогулку по туземному базару со всеми ее последствиями, – высказала предположение Джоконда.
– Казино, – ввернул Риккардо.
– Все вы плохие отгадчики. Я думала: не поведешь ли ты нас всех сегодня в «Театр Россини»? Идут «Паяцы» и «Дама с камелиями» с новым тенором. – Она приласкалась к отцу.
– Ты хочешь в оперу? Охотно! Сколько нас? Пятеро? Надо взять ложу побольше!
– О, нет! Не ложу – кресла, лучше видно, – поправила Аннунциата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53