Но Нит то ли почувствовал, то ли понял, что выразился не очень удачно:
—Я хотел сказать, ты сразу, за один раз, понял самое важное. Или уже знал...
Судно начало выходить из гавани — Найл ждал, когда оно развернется, и он увидит лица гребцов...
—Тебе это просто было дано, а я злился, и до меня никак не доходило, чем я хуже. Я злился, что ты мог, но не уничтожил пауков, что ты считаешь их равными. Злился и в то же понимал: где-то здесь и нужно искать отгадку. Но вместо этого я себя обманывал, пытался доказать, что прав я, а не ты. Я и сейчас повторю: лазить в чужие мозги преступление, но я за это уцепился, сделал это самоцелью. Я хотел с помощью этого тебя унизить, запугать, заставить тебя поверить собственную ничтожность, порочность... У меня, действительно, были кое-какие знания. И воля — посильней твой. Опасные игрушки, но не самые дорогие: первому можно научиться, а на силу всегда найдется сила...
Глядя на то, как прямо на глазах уменьшается в размерах судно и все больше и больше удаляется от него собеседник, — лица Нита уже не было видно — Найл припоминал, что вроде бы Иста рассказывала по-другому, вернее, с абсолютно другим акцентом. Он подумал об этом легко-легко и, как ему казалось, совсем незаметно, но Нит опять чутко уловил проскользнувшие на периферии мысли:
—Иста этого не знала. Она всегда тобой только восхищалась.
Мгновенно прихлынуло что-то горячее. Сразу зажавшись, Найл не разрешил ему мягко разлиться по всему телу, а попытался остановить, отчего вместо удовольствия ощутил противную ноющую боль.
Сначала где-то в районе сердца, потом почему-то между лопаток.
Люди уже превратились в крошечные точки — затем, словно перевалив через гору, исчез за горизонтом корабль. Все так же продолжая «слушать» исповедь Нита, Найл вернулся в повозку.
—... Бедная Иста так боялась, что пауки сожрут меня живым. Но там я об этом мечтал. Ты никогда не представишь, что должны сделать с человеком, чтобы стал о таком мечтать: мне было все равно, лишь бы умереть. Неважно, каким способом, только бы не оставаться с ними. А другого способа оттуда выйти у меня не было. Двадцать лет я водил их за нос, я смеялся над ними и считал себя выше. Теперь они пытались мне внушить, что я — раб. Они обещали мне смерть, но если я скажу «да». Я пытался уходить от них в себя — так глубоко, казалось мне — они меня находили, вытаскивали, и все начиналось сначала. Они требовали ответа, кто я: хозяин или раб, потому что из века в век люди и пауки играли в одни и те же игры: в «хозяина и раба» или в «охотника и добычу». И ни они, ни мы не знали ничего другого.
—Не знали люди, они первыми и начали эту, как ты говоришь, игру.
—Да, — согласился Нит. — Я слышал рассказ Юса. Но я не успел по-настоящему об этом подумать: меня схватили в тот же вечер.
—Знаю, — опять отозвался Найл. — Не представляю, как ты смог такое пережить.
—Теперь неважно. Главное, я понял то, что меня мучило и не давало спокойно жить. Победивший в игре на самом деле проигрывал — заколдованный круг... И вот именно ты нашел из него выход. Ты сказал: мы равны... Ты — выросший в пустыне и толком не видевший людей... Тот, кого на скорую руку научили читать и впихнули крохотную частичку знаний, смог без труда осознать важнейшую проблему человечества и сделать выбор...
—Послушай, но... — попытался остановить изливавшийся на него хвалебный поток Найл.
—Нет, уж это ты слушай, — «засмеялся» Нит, — пока не договорю, ты у меня теперь никуда не денешься.
—Тебе ведь тяжело грести и говорить.
—А я уже не гребу — моя смена кончилась — вот лежу сейчас на палубе, смотрю на небо. У нас здесь ни облачка.
Найл машинально посмотрел вверх.
—А надо мной, похоже, собираются грозовые тучи.
—Ничего, прорвешься, — восприняв его слова не только буквально, успокоил Нит. — Ты их сильнее и...
—Перестань!
—Слушаюсь, мой повелитель. Последнее, хорошо?
—Ладно.
—Угадай, когда я по-настоящему уверился в том, что прав не я, а ты?
—Когда вытаскивал пауков из огня?
—Нет, раньше — когда узнал, что Юс помог меня спасти. Вот тогда мне и стало стыдно. Ты, может, многого не знаешь, зато правильно все чувствуешь. Иногда это бывает важнее. Кстати. Помнишь тот взрыв?
—Еще бы!
—Ты почувствовал опасность немного раньше, чем я успел тебя предупредить...
Какое-то время оба «молчали», потом Найл не совсем кстати сказал:
—Знаешь, а ведь Юса все-таки будут судить.
—Из-за меня?
—Да. Им нужно, чтобы он открыто признался, что хотел меня убить. Понимаешь, сам!
—Ясно, боятся потерять свое превосходство... — похоже, Нит не горел желанием развивать эту тему.
Дорога пошла на подъем, и гужевые замедлили ход.
—Нит, а чем ты занимался до переворота?
—В основном чистил канализацию.
- ???
—А что тут удивительного? Перекинулся парой слов со служительницей. Между прочим, ее звали Нефтис.
—Та самая?!
—Она. Ну и отправили меня за это в квартал рабов. Там я, само собой, тоже не особенно старался кому-то угодить — мне платили тем же.
—И ты там познакомился с Истой.
-Да.
Найл страшно пожалел, что не удержался: настоящая буря чувств буквально захлестнула — скрыть такое было невозможно, и Нит не мог этого не почувствовать.
—Прости, — зачем-то сказал Найл. — Не обращай внимания. Я еще хотел у тебя спросить. В квартале рабов, кроме Исты, есть еще, есть... — после того как он так неожиданно и глупо сорвался, ему было очень трудно формулировать мысли.
—Нормальные люди? — сразу понял Нит. Он тактично делал вид, будто ничего не заметил. — Есть. Конечно, есть. И немало...
Оба понимали, что пора было заканчивать разговор, но никто не решался сказать об этом первым. Повозка правителя уже въезжала в город; завидев ее, горожане отвешивали поклоны, а проводив глазами начинали перешептываться. Правитель в одночасье лишился невесты, зачем-то отправил далеко-далеко — аж за море — мать и двух маленьких сестер... в общем, было о чем посудачить...
—Ну что, пора прощаться? — нарушил затянувшуюся паузу Нит.
—Наверно, ты прав, — согласился Найл и снова поймал себя мысли, а не забыл ли он чего-нибудь важного. Хотя теперь он в любую минуту мог связаться с Нитом. — На сегодня, пожалуй, хватит.
—До свидания, — ответил находящийся за десятки километров Нит.
—До свидания...
* * *
Бурные события последней недели — взрыв повозки правителя, неудавшееся покушение Юса, его попытка самоубийства — потихоньку забывались, сглаживаясь в памяти людей. Только пожар в квартале рабов, пожалуй, дольше всего продолжал вызывать толки. Почерневший небоскреб так и остался, словно гигантский указательный палец, торчать посреди развалин восточной части квартала рабов, причем, не просто привлекая к себе внимание, а по-прежнему собирая вокруг любопытных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76