Ему вернули саблю, топорик и пистолеты.
– Ну, теперь дошел черед и до фляжки! Где она?
Господин Пал протянул свою флягу. И Бокша не отрывал от нее рта, пока не вылакал всю палинку до последней капли.
Затем он вытер длинным рукавом рубахи губы, оглядел толпившихся вокруг солдат и сразу нашел того, кого искал.
– Эй, немец, выходи-ка вперед! Это ты крикнул мне давеча вслед: «Не давай себя в обиду, дядя Гергё!» Пойдем-ка поборемся! Мне всыпали полсотни, я всю ночь провел в седле, гнал стадо, а ты успел отдохнуть. Но я все-таки повалю тебя на землю.
Тот, кого он вызвал помериться силами, был худеньким, щуплым пареньком-студентом. У него даже и усы еще не пробились. Выступив вперед, он засмеялся и весело сказал:
– Не повалите, дядюшка Гергё!
А когда они сошлись и Гергё уже обхватил его своими мускулистыми руками, студент расцеловал Бокшу в его рябые щеки справа и слева, и тот, сразу разжав могучие руки, выпустил паренька.
– Да уж вижу, вижу! Порядочный ты плут! Действительно не могу стукнуть тебя о землю. Ну, леший с тобой! Так и быть, давай обнимемся!
– Расскажи, однако, Бокша, – обратился к нему Рихард, – как тебе все же удалось отбить волов?
Бокша пожал плечами, поправил поясной ремень, потом скорчил гримасу, вскинул брови и небрежно процедил:
– Только всего и было, что пошел я к немецкому полковнику да хорошенько попросил его вернуть мне волов. Немец оказался человеком покладистым и без всяких разговоров отдал их всех до единого. Даже парочку-другую в придачу дал. Очень уж он уважает господина капитана.
Так и не удалось вытянуть из него каких-либо подробностей этого происшествия.
Кичливый горлопан, который мог, бывало, с утра до вечера бахвалиться своими выдуманными невероятными похождениями, теперь, когда он и впрямь совершил свой самый дерзновенный, истинно геройский подвиг, скромно о нем молчал и хранил его в тайне.
Никто, ни разу в жизни, так и не услыхал из его уст, где побывал он в ту ночь и что совершил,
В королевском лесу
Произошло это уже давно: двадцать раз покрывали палые листья осени землю после незабываемых событий тех дней. Вряд ли хоть один человек из тысячи знает теперь, что такое Королевский лес!
Лес, каждое дерево которого как бы повествует о прошлом. Лес, полный торжественного шороха, где листья словно одарены живой душой, а любая травинка помнит о минувшем, где под валежником, между молодыми побегами, струится алая кровь героев, где зеленый мох видит сны, а шумящая листва рассказывает о них.
В этом лесу произошла Ишасегская битва, которая длилась двенадцать часов, от полудня до полуночи.
Здесь, в тени этого куста шиповника, под небольшим круглым курганом, осененным бело-красными цветами, погребены в общей могиле четырнадцать павших воинов.
Большие валуны навалены над ними, чтобы дикие звери не растащили их кости.
Два огромных нароста на стволе вон того векового бука – это след от попавших в него пушечных ядер. Дерево нарастило новую кору, и она затянула вмятины.
Видите раскиданные по лугу камни? Это – остатки печи для обжига извести. Когда у гонведов кончились патроны, они разобрали печь и стали забрасывать врага камнями. Поросший ежевикой перелесок с торчащими, закопченными и обгорелыми стволами деревьев – то самое место, где Елачич приказал поджечь у себя в тылу лес, чтобы задержать наступление преследователей.
Этот срубленный пень послужил столом для венгерского главнокомандующего, когда он писал свой короткий приказ:
«Сегодня мы должны либо победить, либо отойти за Тису!»
А виднеющиеся на леваде пятна темной зелени! Они не блекнут даже в самое засушливое лето и обильно рождают цветы колокольчиков, чей неслышный звон как бы заменяет заупокойный гул колоколов по усопшим.
А на той широкой круглой площадке, посреди обширной лужайки, трава не растет. Тут бились между собой две вражеские кавалерийские бригады и так вытоптали землю, что она и по сей день остается лысой.
Не битва, не сражение происходило здесь, а поединок, где с каждой стороны встали друг против друга не менее десяти тысяч бойцов, где бились верхом и в пешем строю, пулей и штыком, саблей и прикладом, камнями и голыми руками. То был невиданный поединок! Под каждым деревом воин, один на один, сходился со своим противником. Любой древесный ствол становился крепостью, любой куст – окопом, который оборонял, отстаивал, терял и вновь брал с бою один солдат у другого. Вот кончились патроны у обоих противников – огневой бой длится уже пять часов! Остается только пустить в ход штыки. Но они тоже затупились, ими можно лишь колотить, а не колоть. Стуком топоров отдается в лесу эхо от ударов прикладами. Сломалась винтовка, ее владелец хватается за оружие неприятеля, силясь вырвать его из вражеских рук. Команды никто уже не слушает, каждый дерется как может. Багровые брызги крови пятнают стволы деревьев. В этом грозном одиночном бою участвуют все: и полководцы и рядовые солдаты. Пушечные ядра с треском и грохотом прокладывают себе путь сквозь кроны деревьев и гущу кустарников, с воем разрываются в таинственной глубине леса. Артиллерия бьет с обеих сторон; слева австрийцев обстреливают вспомогательные войска Аулича, справа их осыпает картечью бригада Монтенуово, приняв своих товарищей по оружию за неприятеля. Сражение ведется под перекрестным орудийным огнем. Но никто уже не обращает на это никакого внимания.
Каждый воин твердит себе:
– Мы должны здесь нынче либо умереть, либо победить!
Королевский лес простирается к югу, на расстоянии в три тысячи шагов от заповедника Гёдёллё, вдоль левого берега реки Ракош. Но возле Ишасега деревья, растущие на опушке леса, вплотную подходят к Ракошу, склоняясь над с мой водой. Через этот лес проходят три проселочных дороги. Все они сходятся в Ишасеге и сливаются там в один тракт. Это – ворота, ведущие в Пешт.
А венгерская армия стремилась в Пешт.
Именно потому и сражались тут венгерские солдаты. Разве это непонятно?
Королевский лес в самом широком месте насчитывает три тысячи шагов, в самом узком – тысячу двести. Протяженность его – одна миля. За этот самый лес и шло ожесточенное сражение.
Лес во всю свою длину окаймлен рекою Ракош, которая в летнюю пору представляет собой всего лишь ручей, но весной превращается в настоящее болото. Во время битвы быстрый ручей – хозяин положения, переправиться через него можно только там, где он позволяет. Одна такая переправа имеется под Ишасегом, вторая – чуть подальше к северу, возле мельницы.
Обе эти переправы находились в руках неприятеля, который выставил против венгерских войск сорок две тысячи воинов, двести тридцать две пушки, три батареи мортир и пятьдесят шесть кавалерийских эскадронов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
– Ну, теперь дошел черед и до фляжки! Где она?
Господин Пал протянул свою флягу. И Бокша не отрывал от нее рта, пока не вылакал всю палинку до последней капли.
Затем он вытер длинным рукавом рубахи губы, оглядел толпившихся вокруг солдат и сразу нашел того, кого искал.
– Эй, немец, выходи-ка вперед! Это ты крикнул мне давеча вслед: «Не давай себя в обиду, дядя Гергё!» Пойдем-ка поборемся! Мне всыпали полсотни, я всю ночь провел в седле, гнал стадо, а ты успел отдохнуть. Но я все-таки повалю тебя на землю.
Тот, кого он вызвал помериться силами, был худеньким, щуплым пареньком-студентом. У него даже и усы еще не пробились. Выступив вперед, он засмеялся и весело сказал:
– Не повалите, дядюшка Гергё!
А когда они сошлись и Гергё уже обхватил его своими мускулистыми руками, студент расцеловал Бокшу в его рябые щеки справа и слева, и тот, сразу разжав могучие руки, выпустил паренька.
– Да уж вижу, вижу! Порядочный ты плут! Действительно не могу стукнуть тебя о землю. Ну, леший с тобой! Так и быть, давай обнимемся!
– Расскажи, однако, Бокша, – обратился к нему Рихард, – как тебе все же удалось отбить волов?
Бокша пожал плечами, поправил поясной ремень, потом скорчил гримасу, вскинул брови и небрежно процедил:
– Только всего и было, что пошел я к немецкому полковнику да хорошенько попросил его вернуть мне волов. Немец оказался человеком покладистым и без всяких разговоров отдал их всех до единого. Даже парочку-другую в придачу дал. Очень уж он уважает господина капитана.
Так и не удалось вытянуть из него каких-либо подробностей этого происшествия.
Кичливый горлопан, который мог, бывало, с утра до вечера бахвалиться своими выдуманными невероятными похождениями, теперь, когда он и впрямь совершил свой самый дерзновенный, истинно геройский подвиг, скромно о нем молчал и хранил его в тайне.
Никто, ни разу в жизни, так и не услыхал из его уст, где побывал он в ту ночь и что совершил,
В королевском лесу
Произошло это уже давно: двадцать раз покрывали палые листья осени землю после незабываемых событий тех дней. Вряд ли хоть один человек из тысячи знает теперь, что такое Королевский лес!
Лес, каждое дерево которого как бы повествует о прошлом. Лес, полный торжественного шороха, где листья словно одарены живой душой, а любая травинка помнит о минувшем, где под валежником, между молодыми побегами, струится алая кровь героев, где зеленый мох видит сны, а шумящая листва рассказывает о них.
В этом лесу произошла Ишасегская битва, которая длилась двенадцать часов, от полудня до полуночи.
Здесь, в тени этого куста шиповника, под небольшим круглым курганом, осененным бело-красными цветами, погребены в общей могиле четырнадцать павших воинов.
Большие валуны навалены над ними, чтобы дикие звери не растащили их кости.
Два огромных нароста на стволе вон того векового бука – это след от попавших в него пушечных ядер. Дерево нарастило новую кору, и она затянула вмятины.
Видите раскиданные по лугу камни? Это – остатки печи для обжига извести. Когда у гонведов кончились патроны, они разобрали печь и стали забрасывать врага камнями. Поросший ежевикой перелесок с торчащими, закопченными и обгорелыми стволами деревьев – то самое место, где Елачич приказал поджечь у себя в тылу лес, чтобы задержать наступление преследователей.
Этот срубленный пень послужил столом для венгерского главнокомандующего, когда он писал свой короткий приказ:
«Сегодня мы должны либо победить, либо отойти за Тису!»
А виднеющиеся на леваде пятна темной зелени! Они не блекнут даже в самое засушливое лето и обильно рождают цветы колокольчиков, чей неслышный звон как бы заменяет заупокойный гул колоколов по усопшим.
А на той широкой круглой площадке, посреди обширной лужайки, трава не растет. Тут бились между собой две вражеские кавалерийские бригады и так вытоптали землю, что она и по сей день остается лысой.
Не битва, не сражение происходило здесь, а поединок, где с каждой стороны встали друг против друга не менее десяти тысяч бойцов, где бились верхом и в пешем строю, пулей и штыком, саблей и прикладом, камнями и голыми руками. То был невиданный поединок! Под каждым деревом воин, один на один, сходился со своим противником. Любой древесный ствол становился крепостью, любой куст – окопом, который оборонял, отстаивал, терял и вновь брал с бою один солдат у другого. Вот кончились патроны у обоих противников – огневой бой длится уже пять часов! Остается только пустить в ход штыки. Но они тоже затупились, ими можно лишь колотить, а не колоть. Стуком топоров отдается в лесу эхо от ударов прикладами. Сломалась винтовка, ее владелец хватается за оружие неприятеля, силясь вырвать его из вражеских рук. Команды никто уже не слушает, каждый дерется как может. Багровые брызги крови пятнают стволы деревьев. В этом грозном одиночном бою участвуют все: и полководцы и рядовые солдаты. Пушечные ядра с треском и грохотом прокладывают себе путь сквозь кроны деревьев и гущу кустарников, с воем разрываются в таинственной глубине леса. Артиллерия бьет с обеих сторон; слева австрийцев обстреливают вспомогательные войска Аулича, справа их осыпает картечью бригада Монтенуово, приняв своих товарищей по оружию за неприятеля. Сражение ведется под перекрестным орудийным огнем. Но никто уже не обращает на это никакого внимания.
Каждый воин твердит себе:
– Мы должны здесь нынче либо умереть, либо победить!
Королевский лес простирается к югу, на расстоянии в три тысячи шагов от заповедника Гёдёллё, вдоль левого берега реки Ракош. Но возле Ишасега деревья, растущие на опушке леса, вплотную подходят к Ракошу, склоняясь над с мой водой. Через этот лес проходят три проселочных дороги. Все они сходятся в Ишасеге и сливаются там в один тракт. Это – ворота, ведущие в Пешт.
А венгерская армия стремилась в Пешт.
Именно потому и сражались тут венгерские солдаты. Разве это непонятно?
Королевский лес в самом широком месте насчитывает три тысячи шагов, в самом узком – тысячу двести. Протяженность его – одна миля. За этот самый лес и шло ожесточенное сражение.
Лес во всю свою длину окаймлен рекою Ракош, которая в летнюю пору представляет собой всего лишь ручей, но весной превращается в настоящее болото. Во время битвы быстрый ручей – хозяин положения, переправиться через него можно только там, где он позволяет. Одна такая переправа имеется под Ишасегом, вторая – чуть подальше к северу, возле мельницы.
Обе эти переправы находились в руках неприятеля, который выставил против венгерских войск сорок две тысячи воинов, двести тридцать две пушки, три батареи мортир и пятьдесят шесть кавалерийских эскадронов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158