Должно быть, она почувствовала, что в изножии ее кровати кто-то стоит и внимательно ее изучает. Она улыбнулась и спросила:
– Режиналь, что вы делаете? Что с вами такое? Вы встали? Уже!..
– Я получил новости от Мари…
– Не смотрите на меня так, Режиналь, мне неловко…
– Мари жива и здорова. Думаю, она переночевала в Ле-Прешере, потому что еще до отъезда выглядела очень утомленной. Но сейчас она вернулась в Сен-Пьер и участвует в заседании Высшего Совета.
– Я очень рада… Идите ко мне, Режиналь…
– Уже давно рассвело, – заметил он, – вы, кажется, не отдаете себе в этом отчета. День только начинается, но он обещает быть трудным, и, если предчувствия меня не обманывают, трудный день начинается рано…
– Вы меня даже не поцеловали…
– Знаете ли вы, что мне следовало бы сидеть сейчас на Совете?
Она улыбнулась:
– Очень мило, что вы пренебрегли заседанием ради меня… Но если вы будете оставаться по другую сторону кровати…
– Если я не на Совете, – продолжал он несколько суше, так как ее нежелание понять его раздражало, – то потому, что меня не пригласили… И, черт побери, я знаю, почему это произошло!..
– Почему?
– Потому что большинство советников во главе с Мари решили вывести меня из Совета.
– Разве вы были меньше счастливы, не будучи советником? Ведь я уже была у вас тогда? Разве не принадлежу вам сейчас вся, телом и душой? Чего ж вам больше?.. Ведь я согласилась даже делить вас с Мари, – помолчав, прибавила она, – и только потому, что она, казалось, была вам столь же необходима!
– Вы просто дурочка, – недовольно пробурчал он. – Привыкли все относить на свой счет. Страсть ослепляет вас, дорогая, и, кроме нее, вы ничего не хотите знать. Страсть одерживает верх над вашим рассудком, а вы ничего не делаете, чтобы этому помешать. Не можете даже понять, что меня исключили из Высшего Совета, а значит, я, вероятно, не смогу здесь оставаться.
– Почему? – спросила она, побледнев и растерявшись не столько от упреков, сколько из-за угрозы.
– Почему? Потому что меня выгнали из Совета под нажимом бунтовщиков. Меня ненавидят. Я теперь просто частное лицо, кому-нибудь захочется мне отомстить: меня убьют, как хотели убить недавно в Каз-Пилоте…
Она привскочила на кровати и прижала руки к груди.
– Режиналь! – произнесла она голосом наказанной и раскаявшейся девочки. – Раз у вас больше не будет никакой должности на Мартинике и ваша жизнь окажется под угрозой, почему не уехать? Почему бы нам не убежать вместе? Поедем в Шотландию! Ах, до чего красиво вы описывали мне когда-то озера у вас на родине!
– Вы бредите. Живете в выдуманной вами сказке. Одевайтесь и приготовьтесь…
Он пошел к двери, но она соскочила с кровати, босиком бросилась к нему и кинулась ему на шею. Он пытался воспротивиться, освободиться от нее, оторвать от себя ее руки. Однако Луиза прильнула к нему всем обнаженным телом, и хотя Режиналь был одет, но сквозь тонкую ткань почувствовал, как упруга девичья грудь.
– Будьте умницей. Сейчас не до шуток… Мне необходимо принять меры предосторожности, приготовиться к возможным последствиям…
– Вы меня больше не любите, Режиналь?
Она прильнула своими губами к его губам. Обвив руками его шею, крепко обхватив коленями его ноги, она напоминала ему осьминога, завладевшего жертвой.
– Еще одну минуту, – попросила она. – Режиналь! Представьте, что мы на какое-то время расстанемся… Не пожалеете ли вы потом, позднее, что упустили сладостный миг, который могли провести в моих объятиях?
– Луиза, не настаивайте! – возразил он. – Потом… Мы пообедаем вместе, так как я опасаюсь, что Мари вернется поздно… Итак, приведите себя в порядок.
Он почти грубо схватил ее за запястья и оторвал от себя. Потом торопливо зашагал к двери и покинул комнату.
* * *
Обед подходил к концу. Мобре не проронил ни звука. Он кипел злобой, переживая свое поражение. Время от времени взглядывал на Луизу. У девушки были красные глаза – свидетельство того, что она долго плакала после ухода Режиналя.
Он не испытывал ни малейшего сожаления. Сейчас у него были дела поважнее, чем Луиза!
Он обратил внимание, что она почти не прикасается к еде, зато он воздал должное подаваемым угощениям.
Он завершил обед. Налил себе вина, выпил и собирался встать из-за стола, когда молодая женщина обратилась к нему:
– Дорогой Режиналь! Вы причинили мне боль, но я на вас не обижаюсь. Я, конечно, слишком эгоистична. Думаю только о себе, как вы сказали, и это естественно: думая о себе, я думаю прежде всего о вас… Я понимаю, что у вас неприятности… Вы на меня сердитесь?
– Да нет же, Луиза! – как можно ласковее произнес он, стараясь скрыть раздражение. – Вы еще слишком юны и не в состоянии осмыслить жизнь, не имеете представления о готовящихся испытаниях!
Она усмехнулась грустно, но без затаенной злобы. Она снова почувствовала себя доверчивой и немного развеселилась: ей показалось, что мир между ними восстановлен.
– Пойду отдохну, – молвила она и после небольшой паузы прибавила: – Буду ждать вас, Режиналь… Но пусть это вам не мешает заниматься тем, чем должно.
В эту минуту лошадиное ржание возвестило о возвращении Мари. Режиналь поспешно встал, но почти тотчас взял себя в руки, и его жесты стали размеренными и неторопливыми.
У него были все основания дуться на генеральшу, и он не пошел ей навстречу. Луиза сомневалась, выходить ли ей на лестницу. За это время Мари сама успела войти в столовую.
– Здравствуйте, Мари, – безразличным тоном проговорил Режиналь, стараясь сохранять холодную вежливость. – Я получил ваше послание.
– Вы правильно сделали, что не стали ждать меня к обеду. Я ничего не хочу, я не голодна… Луиза… Минутку, Луиза, не уходите.
Мари стягивала перчатки. Она положила их в шляпу и бросила все вместе на банкетку.
– Бедняжка Мари! Вы, должно быть, устали… Разумеется, вам надо отдохнуть, – произнес Мобре, притворяясь заботливым другом.
– Об этом не может быть и речи. Луиза, дорогая Луиза… Мне необходимо многое обсудить с шевалье. Прошу вас не уходить из дому. Вполне вероятно, что после нашего с шевалье разговора вы нам понадобитесь: я пришлю за вами Жюли.
– Я буду в своей комнате, кузина.
Луиза медленно пошла по лестнице и исчезла. Режиналь неспешно расхаживал по столовой и, казалось, прекрасно держал себя в руках. Мари подошла к столу, взяла кубок, налила себе вина и с наслаждением выпила, потому что после пережитого и долгой скачки ее мучила жажда.
Отставив кубок, она произнесла:
– Да, Режиналь, нам необходимо поговорить…
– Да нужно ли? – спросил шотландец со свойственным ему цинизмом. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: произошло кое-что весьма серьезное с тех пор, как вы уехали отсюда вчера вечером.
– Друг мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Режиналь, что вы делаете? Что с вами такое? Вы встали? Уже!..
– Я получил новости от Мари…
– Не смотрите на меня так, Режиналь, мне неловко…
– Мари жива и здорова. Думаю, она переночевала в Ле-Прешере, потому что еще до отъезда выглядела очень утомленной. Но сейчас она вернулась в Сен-Пьер и участвует в заседании Высшего Совета.
– Я очень рада… Идите ко мне, Режиналь…
– Уже давно рассвело, – заметил он, – вы, кажется, не отдаете себе в этом отчета. День только начинается, но он обещает быть трудным, и, если предчувствия меня не обманывают, трудный день начинается рано…
– Вы меня даже не поцеловали…
– Знаете ли вы, что мне следовало бы сидеть сейчас на Совете?
Она улыбнулась:
– Очень мило, что вы пренебрегли заседанием ради меня… Но если вы будете оставаться по другую сторону кровати…
– Если я не на Совете, – продолжал он несколько суше, так как ее нежелание понять его раздражало, – то потому, что меня не пригласили… И, черт побери, я знаю, почему это произошло!..
– Почему?
– Потому что большинство советников во главе с Мари решили вывести меня из Совета.
– Разве вы были меньше счастливы, не будучи советником? Ведь я уже была у вас тогда? Разве не принадлежу вам сейчас вся, телом и душой? Чего ж вам больше?.. Ведь я согласилась даже делить вас с Мари, – помолчав, прибавила она, – и только потому, что она, казалось, была вам столь же необходима!
– Вы просто дурочка, – недовольно пробурчал он. – Привыкли все относить на свой счет. Страсть ослепляет вас, дорогая, и, кроме нее, вы ничего не хотите знать. Страсть одерживает верх над вашим рассудком, а вы ничего не делаете, чтобы этому помешать. Не можете даже понять, что меня исключили из Высшего Совета, а значит, я, вероятно, не смогу здесь оставаться.
– Почему? – спросила она, побледнев и растерявшись не столько от упреков, сколько из-за угрозы.
– Почему? Потому что меня выгнали из Совета под нажимом бунтовщиков. Меня ненавидят. Я теперь просто частное лицо, кому-нибудь захочется мне отомстить: меня убьют, как хотели убить недавно в Каз-Пилоте…
Она привскочила на кровати и прижала руки к груди.
– Режиналь! – произнесла она голосом наказанной и раскаявшейся девочки. – Раз у вас больше не будет никакой должности на Мартинике и ваша жизнь окажется под угрозой, почему не уехать? Почему бы нам не убежать вместе? Поедем в Шотландию! Ах, до чего красиво вы описывали мне когда-то озера у вас на родине!
– Вы бредите. Живете в выдуманной вами сказке. Одевайтесь и приготовьтесь…
Он пошел к двери, но она соскочила с кровати, босиком бросилась к нему и кинулась ему на шею. Он пытался воспротивиться, освободиться от нее, оторвать от себя ее руки. Однако Луиза прильнула к нему всем обнаженным телом, и хотя Режиналь был одет, но сквозь тонкую ткань почувствовал, как упруга девичья грудь.
– Будьте умницей. Сейчас не до шуток… Мне необходимо принять меры предосторожности, приготовиться к возможным последствиям…
– Вы меня больше не любите, Режиналь?
Она прильнула своими губами к его губам. Обвив руками его шею, крепко обхватив коленями его ноги, она напоминала ему осьминога, завладевшего жертвой.
– Еще одну минуту, – попросила она. – Режиналь! Представьте, что мы на какое-то время расстанемся… Не пожалеете ли вы потом, позднее, что упустили сладостный миг, который могли провести в моих объятиях?
– Луиза, не настаивайте! – возразил он. – Потом… Мы пообедаем вместе, так как я опасаюсь, что Мари вернется поздно… Итак, приведите себя в порядок.
Он почти грубо схватил ее за запястья и оторвал от себя. Потом торопливо зашагал к двери и покинул комнату.
* * *
Обед подходил к концу. Мобре не проронил ни звука. Он кипел злобой, переживая свое поражение. Время от времени взглядывал на Луизу. У девушки были красные глаза – свидетельство того, что она долго плакала после ухода Режиналя.
Он не испытывал ни малейшего сожаления. Сейчас у него были дела поважнее, чем Луиза!
Он обратил внимание, что она почти не прикасается к еде, зато он воздал должное подаваемым угощениям.
Он завершил обед. Налил себе вина, выпил и собирался встать из-за стола, когда молодая женщина обратилась к нему:
– Дорогой Режиналь! Вы причинили мне боль, но я на вас не обижаюсь. Я, конечно, слишком эгоистична. Думаю только о себе, как вы сказали, и это естественно: думая о себе, я думаю прежде всего о вас… Я понимаю, что у вас неприятности… Вы на меня сердитесь?
– Да нет же, Луиза! – как можно ласковее произнес он, стараясь скрыть раздражение. – Вы еще слишком юны и не в состоянии осмыслить жизнь, не имеете представления о готовящихся испытаниях!
Она усмехнулась грустно, но без затаенной злобы. Она снова почувствовала себя доверчивой и немного развеселилась: ей показалось, что мир между ними восстановлен.
– Пойду отдохну, – молвила она и после небольшой паузы прибавила: – Буду ждать вас, Режиналь… Но пусть это вам не мешает заниматься тем, чем должно.
В эту минуту лошадиное ржание возвестило о возвращении Мари. Режиналь поспешно встал, но почти тотчас взял себя в руки, и его жесты стали размеренными и неторопливыми.
У него были все основания дуться на генеральшу, и он не пошел ей навстречу. Луиза сомневалась, выходить ли ей на лестницу. За это время Мари сама успела войти в столовую.
– Здравствуйте, Мари, – безразличным тоном проговорил Режиналь, стараясь сохранять холодную вежливость. – Я получил ваше послание.
– Вы правильно сделали, что не стали ждать меня к обеду. Я ничего не хочу, я не голодна… Луиза… Минутку, Луиза, не уходите.
Мари стягивала перчатки. Она положила их в шляпу и бросила все вместе на банкетку.
– Бедняжка Мари! Вы, должно быть, устали… Разумеется, вам надо отдохнуть, – произнес Мобре, притворяясь заботливым другом.
– Об этом не может быть и речи. Луиза, дорогая Луиза… Мне необходимо многое обсудить с шевалье. Прошу вас не уходить из дому. Вполне вероятно, что после нашего с шевалье разговора вы нам понадобитесь: я пришлю за вами Жюли.
– Я буду в своей комнате, кузина.
Луиза медленно пошла по лестнице и исчезла. Режиналь неспешно расхаживал по столовой и, казалось, прекрасно держал себя в руках. Мари подошла к столу, взяла кубок, налила себе вина и с наслаждением выпила, потому что после пережитого и долгой скачки ее мучила жажда.
Отставив кубок, она произнесла:
– Да, Режиналь, нам необходимо поговорить…
– Да нужно ли? – спросил шотландец со свойственным ему цинизмом. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: произошло кое-что весьма серьезное с тех пор, как вы уехали отсюда вчера вечером.
– Друг мой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109