Она позволила ему сделать это. В жесте майора она не нашла ничего особенного: Рулз поклялся ей в верности и готовности отстоять ее интересы.
Однако майор крепко сжал ей локоть и увлек к двери, за которой открывались терраса и склон холма, скатывавшийся с этой стороны к замку. Майор остановился, залюбовавшись окрестностями, залитыми ярким солнечным светом.
– Прекрасные земли! – пробормотал Рулз.
Он протянул свободную руку, указывая Мари на поля сахарного тростника, апельсиновые деревья, чьи плоды в окружении зелени были похожи на золотые шары, и розовато-желтые цветы табака. Кое-где цинны и бализии покачивались вдоль склона в тени огромных листьев банановых пальм. Кокосовые пальмы с лохматыми верхушками, королевские пальмы – прямые, мощные – росли, как известно, в тех местах, где вода находилась неглубоко от поверхности, и свидетельствовали о том, что эта земля может быть еще богаче, настолько она плодородна.
– Конечно, – подтвердила Мари, – но сколько еще работы! Сколько усилий и к каким разочарованиям нам еще следует готовиться!
Она высвободила свой локоть из руки майора и продолжала:
– Не желаете ли сигару? Голландцы большие мастера в этом деле.
Ему хотелось сказать: «Не покидайте меня». Он повернулся к Мари и посмотрел на нее в упор. В лучах тропического солнца особенно блеснули его глаза, светлые, орехового оттенка с золотыми искорками. Он опустил взгляд и посмотрел на ее пышную грудь, соблазнительно вздымавшуюся в весьма откровенном вырезе.
Майора бросило в жар, он опьянел от любви, почувствовал себя ошеломленным. Внезапно он схватил Мари за плечи и глухо проговорил:
– Мари! Наконец-то! Вы меня поняли!
Она открыла было рот, чтобы выразить свое изумление, но майор поднес палец ей к губам, вынуждая молчать.
– Ничего не говорите, Мари, ни слова больше!
– Ни слова больше? – удивленно переспросила она.
– Нет! Позвольте мне насладиться этой изумительной минутой. Дайте посмаковать мою радость, мое счастье! Уверяю вас, дорогая, что вам ни о чем не придется жалеть и позднее, говоря о прошлом, мы лишь улыбнемся… Мы посмеемся над тем, что мог думать каждый из нас о последствиях, если бы наши сердца не встретили друг друга…
– Но… – пролепетала Мари.
Она не смогла продолжать. Майор вдруг привлек ее к себе и прильнул к ее губам своими толстыми вялыми губами. Мари была настолько потрясена, что не нашла в себе сил к сопротивлению. Как?! И это все, что Мерри Рулз вынес из их разговора? Мари растерялась. Какие ее слова толкнули майора на крайность? Она стала перебирать в памяти его последние реплики. Ей почудилась в них угроза, если бы все не вышло так, как этого хотелось майору.
Мари не сопротивлялась. Мыслями она была далеко… Ей хотелось смеяться от презрения к Мерри Рулзу, смеяться над собственным положением и в то же время кричать от отвращения, от омерзения к человеку, так глупо потерявшему голову из-за собственной похоти!
Когда Рулз выпустил Мари из объятий, он отступил на шаг, любуясь ею. Он окинул ее любящим взглядом. Никогда еще она не казалась ему столь прекрасной. Ему почудилось, что он произвел на нее глубокое впечатление, потому что на лице Мари застыло несвойственное ей выражение. Он и помыслить не мог, до какой степени женщина подавлена, потрясена, изумлена. По-видимому, в понимании майора свою любовь к нему Мари и была должна выражать смирением, растерянностью, даже нежностью, как знать?
Сам он выглядел настолько очарованным, возбужденным, радостным, что у нее опять не хватило духу разрушить его иллюзии.
Она опустила голову и сказала:
– Давайте будем серьезнее, майор! Обсудим важные вопросы: время идет…
– Увы, да, – согласился он. – Время идет. Если бы вы знали, как мучительно долго оно тянулось для меня до сих пор! Зато отныне, я знаю, оно полетит с головокружительной быстротой. Теперь, когда у меня есть вы, Мари, дни замелькают подобно мгновениям.
– Замолчите! Нас может услыхать Жюли.
Он хотел подойти ближе, снова прижать Мари к себе. Она предупредила его жест и направилась к банкетке. Майор последовал за ней.
Когда они сели рядом, он взял ее руки в свои. Она не сопротивлялась, только поморщилась, испытывая к майору то же отвращение, что к Кинке.
Может быть, в эту минуту она отдалась бы без сопротивления любому мужчине, но не майору! Только не ему!
Она и сама теперь задавалась вопросом, который то и дело повторял майор: почему? почему?
Ей приходил в голову только один ответ, ничуть ее, впрочем, не удовлетворявший. «Потому что я его не люблю», – думала она.
А любила ли она Лефора? Или д'Отремона? А Кинку, перед которым она не устояла? Какие чувства питала она к нему в ту минуту, как, на краю гибели, он исполнил ее желание?
– Мари! Мы должны устроить свою жизнь, – вдруг выпалил майор. – Я буду приезжать к вам ежедневно. Мы станем встречаться тайно. Никто ни о чем не узнает…
Она в одно мгновение сообразила, какой груз взвалит на себя, если немедленно не выведет майора из заблуждения. Завтра, послезавтра, каждый день этот краснолицый толстяк будет являться в замок Монтань! Станет брать ее за руки, целовать… О нет!
– Майор! – строго молвила она, отчего Мерри Рулз застыл на месте. – Между нами произошло досадное недоразумение. Не знаю, что вы нашли в моих словах и как вы истолковали мое приглашение пообедать вместе, но уверяю вас, я стремлюсь только к искреннему, честному, даже дружескому сотрудничеству…
Она замолчала. Он смертельно побледнел. Ей на мгновение почудилось, будто его вот-вот хватит апоплексический удар. Но ее это ничуть не тронуло.
– Значит, вам вздумалось играть комедию! – дрогнувшим голосом произнес он.
– Я не ломала комедию. Разве вы забыли, о чем я не раз вам повторяла? Я вас не люблю и не полюблю никогда, майор. И комедия здесь ни при чем. Сожалею, что вынуждена говорить с вами так, но вы вообразили невесть что.
– Вы меня одурачили, – устало проговорил он глухим голосом.
– Да нет же, я не обманывала вас! Вот вы какой! Стоило мне отнестись к вам с симпатией, дружески, и вы вообразили, что я в вас влюблена! Интересно, за кого вы меня принимаете…
Он выпрямился и отступил назад:
– Я считаю вас не самой безупречной женщиной, судя по тому, какая у вас душа и какой характер.
– Майор! – сердито вскричала она. – Вы меня оскорбляете! Если вы обманулись в своих надеждах, то полагаете, что можете позволить себе грубость?! Не забывайте, кто вы и кто я!
– Я и не забываю! – поднялся он. – Это вы забываетесь! Это вы еще не поняли, кто я такой. Тем хуже для вас! Я дал вам последний шанс. Вы отказались… Теперь берегитесь!
– Вы мне угрожаете?
Она тоже вскочила, обуреваемая гневом.
– Я вас прошу, я приказываю вам держаться почтительно с вашей губернаторшей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109