Разве цена имеет значение?! Друзья мои! Туда были вложены все послания… очень важные, бесценные бумаги.
Виллер подскочил и подошел ближе: на сей раз он все понял.
Форейтор возвысил голос:
– Чья очередь? Поторопитесь, господа!
– И впрямь, поспешите, отец мой, – посоветовал Лефор. – Все ждут только вас! Должно быть, ваш требник где-то здесь. Какой-нибудь вертопрах его утащил, но вы непременно найдете его вместе со всеми бумагами, непременно найдете!
– Раз послания, которые в нем лежали, представляют такую ценность, то, может быть, это дело рук преступника? – как никогда лукаво и вкрадчиво вставил отец Фовель.
– Да, черт возьми! – выругался Лефор. – Как я об этом не подумал! Необходимо предупредить прево!
– Гром и молния! – потерял терпение форейтор. – Предупреждайте кого хотите, но я отвечаю за дилижанс и, клянусь, не намерен терять ни минуты! Кто еще хочет ехать?
– Я! – сказал шевалье, выступая вперед и раскрывая кошель.
Он обратился к флибустьеру:
– Я за вас заплачу, дружище.
– Да, займите мне место, а я сбегаю за караулом.
– Я сам схожу, – вызвался отец Фовель. – Разве я могу покинуть достойнейшего отца доминиканца в таком тяжелом положении?!
– Позвольте вас предупредить: вы опоздаете на дилижанс!
– Ничего! Лишь бы нашлась книга с бумагами.
– Я не хочу пропустить этот дилижанс! – умирающим голосом прошелестел отец Фейе.
– Выбирайте! – предложил флибустьер. – Либо садитесь в дилижанс и посылаете к черту эту книжонку с какими-то там бумажками, либо остаетесь до следующего дилижанса и ищете пропажу.
Отец Фовель положил руку на плечо доминиканцу и твердо проговорил:
– Отправимся следующим дилижансом.
– А что, если мой требник у кого-то из пассажиров этого дилижанса? – возразил монах.
– Мы же встретимся в Париже! – успокоил его Лефор. – Если вор найдется среди пассажиров, а я вам обещаю, что глаз не спущу со всех, кто едет, мы предупредим хозяина следующей станции. Прощайте, господа!
– Прощайте, – усмехнувшись украдкой, повторил Виллер.
Отец Фейе в изнеможении опустился на стул. Он был раздавлен. Отец Фовель подошел к нему и дружески хлопнул по спине:
– Вы уверены, что нигде его не оставили? Интересно, кому понадобилось вас грабить? Кто знал, что в этих бумагах?
– Никто, никто, кроме вас и наших друзей; может быть…
– Конечно, нет.
– Как вы знаете, меня направил в Париж Высший Совет Мартиники. Эти письма были моими верительными грамотами!
– В таком случае успокойтесь: никого они не интересуют и скоро вы найдете пропажу. Дайте-ка я посмотрю…
– Дилижанс отправляется! – захныкал монах и рванулся к выходу, словно опомнившись и решив ехать.
Отцу Фовелю стоило немалых усилий его удержать. В окошке дилижанса мелькнули лица Лефора и Виллера. Виллер светился от радости, а на губах флибустьера мелькнула странная усмешка. Монах с трудом сдержался, хотя его так и подмывало потереть руки. Тем временем на глаза доминиканца навернулись слезы.
Отец Фовель подвел его к столу и сказал:
– Можете утешиться, брат мой. Обещаю, что все уладится! Могу даже вам сказать, что мы приедем в Париж раньше, чем прибудет дилижанс!
– Это невозможно!
– Ставлю лиард против двух бочонков вина!
– Ах, брат мой! – оскорбился монах. – Как вы можете так говорить!
– Ба! – не смутился отец Фовель. – Разве дело в манерах! Посмотрим, как вы заговорите, когда сыщутся верительные грамоты.
– Разумеется! – тяжко вздохнул монах и вдруг досадливо поморщился. – Подумать только! Приехать издалека, привезти послания чрезвычайной важности в целости и сохранности и тут же потерять важнейшие бумаги!
С улицы доносились щелчки кнута, окрики, прощания, сопровождавшиеся либо смехом, либо слезами.
– Уезжают! – посетовал отец Фейе.
– Раз я с вами, можете быть спокойны! Доверьтесь мне! Даю обе руки на отсечение, что найду ваш требник!.. Эй, хозяин! Эй!
Дилижанс скрылся, гремя окованными колесами. Звон бубенцов постепенно стихал.
Хозяин заведения подошел к двум посетителям. Несмотря на мороз, несчастный обливался потом.
– Два пистоля, отец мой! – вскричал он, обращаясь к отцу Фовелю. – Эти негодяи не доплатили мне два пистоля!
Монах поднес руку к поясу:
– Вот вам пара пистолей, и довольно об этом, прошу вас. Доставьте-ка лучше нам удовольствие: осмотрите солому, на которой мы нынче спали. Не найдется ли там, случаем, требник прославленного брата доминиканца?
– Невозможно! – возразил отец Фейе. – Я снес его вниз вместе с вещами.
– Сходите все же наверх, хозяин! – продолжал настаивать отец Фовель, ничем не выдавая своего нетерпения. – Однако прежде подайте мне кружку лучшего вина, какое у вас найдется: после этих волнений я чувствую себя совершенно разбитым…
Доминиканец грустно качал головой. Действия хозяина представлялись ему совершенно бесполезными. Про себя он размышлял, хватит ли ему мужества предупредить дозорных. Он рассуждал: «К чему? Если я стал жертвой кражи, вор теперь находится в дилижансе. А дилижанс уже далеко».
Вдруг он подскочил как ужаленный: эта мысль пробудила в нем угрызения совести.
– Дилижанс! – вскрикнул он, задыхаясь от отчаяния. – Дилижанс… Конечно, вор – там! Святые небеса! Зачем я послушался вас, отец Фовель?! Зачем?
Тот молча попивал принесенное вино и ничего не ответил. С невозмутимым видом вынул из-под сутаны короткую трубку и стал размельчать табак в углу стола. Но прикурить не успел: в зале появился хозяин заведения с книгой в руке. Он подошел к обоим монахам и, усмехнувшись и всем своим видом показывая глубочайшее презрение, бросил:
– Держите, вот она, ваша книжка! Стоило ли так шуметь, да еще и дилижанс упустили!
Доминиканец, ни слова не говоря, набросился на требник и лихорадочно перелистал его. Он нашел свои бумаги нетронутыми, на прежнем месте.
– Святая мадонна! – взмолился он. – Я был совершенно убежден, что взял книгу с собой! Брат мой! Как вы догадались, что она в соломе?
– Я сам ее туда положил, – не смущаясь, признался монах.
Доминиканец отпрянул с такой порывистостью, что отец Фовель протянул руку и подхватил его, опасаясь, как бы тот не опрокинулся навзничь. Потом он пояснил:
– Я положил ее туда сам, чтобы знать наверное: никто другой не положит вашу книгу в такое место, где мы никогда не смогли бы ее отыскать. Теперь все хорошо. Выпейте этого вина и соберитесь с силами.
Монах постепенно приходил в себя: его щеки порозовели, а дыхание сделалось ровнее.
– Нет, не все так хорошо, как вам кажется! Из-за вас я пропустил дилижанс! А еще вы собирались предупредить дозорных! Не знаю, что за демон скрыт под вашей серой сутаной, но скоро увижу: я сам схожу за стражей! И тогда уж вы ответите мне за все!
Отец Фовель медленно покачал головой:
– Спокойно, спокойно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Виллер подскочил и подошел ближе: на сей раз он все понял.
Форейтор возвысил голос:
– Чья очередь? Поторопитесь, господа!
– И впрямь, поспешите, отец мой, – посоветовал Лефор. – Все ждут только вас! Должно быть, ваш требник где-то здесь. Какой-нибудь вертопрах его утащил, но вы непременно найдете его вместе со всеми бумагами, непременно найдете!
– Раз послания, которые в нем лежали, представляют такую ценность, то, может быть, это дело рук преступника? – как никогда лукаво и вкрадчиво вставил отец Фовель.
– Да, черт возьми! – выругался Лефор. – Как я об этом не подумал! Необходимо предупредить прево!
– Гром и молния! – потерял терпение форейтор. – Предупреждайте кого хотите, но я отвечаю за дилижанс и, клянусь, не намерен терять ни минуты! Кто еще хочет ехать?
– Я! – сказал шевалье, выступая вперед и раскрывая кошель.
Он обратился к флибустьеру:
– Я за вас заплачу, дружище.
– Да, займите мне место, а я сбегаю за караулом.
– Я сам схожу, – вызвался отец Фовель. – Разве я могу покинуть достойнейшего отца доминиканца в таком тяжелом положении?!
– Позвольте вас предупредить: вы опоздаете на дилижанс!
– Ничего! Лишь бы нашлась книга с бумагами.
– Я не хочу пропустить этот дилижанс! – умирающим голосом прошелестел отец Фейе.
– Выбирайте! – предложил флибустьер. – Либо садитесь в дилижанс и посылаете к черту эту книжонку с какими-то там бумажками, либо остаетесь до следующего дилижанса и ищете пропажу.
Отец Фовель положил руку на плечо доминиканцу и твердо проговорил:
– Отправимся следующим дилижансом.
– А что, если мой требник у кого-то из пассажиров этого дилижанса? – возразил монах.
– Мы же встретимся в Париже! – успокоил его Лефор. – Если вор найдется среди пассажиров, а я вам обещаю, что глаз не спущу со всех, кто едет, мы предупредим хозяина следующей станции. Прощайте, господа!
– Прощайте, – усмехнувшись украдкой, повторил Виллер.
Отец Фейе в изнеможении опустился на стул. Он был раздавлен. Отец Фовель подошел к нему и дружески хлопнул по спине:
– Вы уверены, что нигде его не оставили? Интересно, кому понадобилось вас грабить? Кто знал, что в этих бумагах?
– Никто, никто, кроме вас и наших друзей; может быть…
– Конечно, нет.
– Как вы знаете, меня направил в Париж Высший Совет Мартиники. Эти письма были моими верительными грамотами!
– В таком случае успокойтесь: никого они не интересуют и скоро вы найдете пропажу. Дайте-ка я посмотрю…
– Дилижанс отправляется! – захныкал монах и рванулся к выходу, словно опомнившись и решив ехать.
Отцу Фовелю стоило немалых усилий его удержать. В окошке дилижанса мелькнули лица Лефора и Виллера. Виллер светился от радости, а на губах флибустьера мелькнула странная усмешка. Монах с трудом сдержался, хотя его так и подмывало потереть руки. Тем временем на глаза доминиканца навернулись слезы.
Отец Фовель подвел его к столу и сказал:
– Можете утешиться, брат мой. Обещаю, что все уладится! Могу даже вам сказать, что мы приедем в Париж раньше, чем прибудет дилижанс!
– Это невозможно!
– Ставлю лиард против двух бочонков вина!
– Ах, брат мой! – оскорбился монах. – Как вы можете так говорить!
– Ба! – не смутился отец Фовель. – Разве дело в манерах! Посмотрим, как вы заговорите, когда сыщутся верительные грамоты.
– Разумеется! – тяжко вздохнул монах и вдруг досадливо поморщился. – Подумать только! Приехать издалека, привезти послания чрезвычайной важности в целости и сохранности и тут же потерять важнейшие бумаги!
С улицы доносились щелчки кнута, окрики, прощания, сопровождавшиеся либо смехом, либо слезами.
– Уезжают! – посетовал отец Фейе.
– Раз я с вами, можете быть спокойны! Доверьтесь мне! Даю обе руки на отсечение, что найду ваш требник!.. Эй, хозяин! Эй!
Дилижанс скрылся, гремя окованными колесами. Звон бубенцов постепенно стихал.
Хозяин заведения подошел к двум посетителям. Несмотря на мороз, несчастный обливался потом.
– Два пистоля, отец мой! – вскричал он, обращаясь к отцу Фовелю. – Эти негодяи не доплатили мне два пистоля!
Монах поднес руку к поясу:
– Вот вам пара пистолей, и довольно об этом, прошу вас. Доставьте-ка лучше нам удовольствие: осмотрите солому, на которой мы нынче спали. Не найдется ли там, случаем, требник прославленного брата доминиканца?
– Невозможно! – возразил отец Фейе. – Я снес его вниз вместе с вещами.
– Сходите все же наверх, хозяин! – продолжал настаивать отец Фовель, ничем не выдавая своего нетерпения. – Однако прежде подайте мне кружку лучшего вина, какое у вас найдется: после этих волнений я чувствую себя совершенно разбитым…
Доминиканец грустно качал головой. Действия хозяина представлялись ему совершенно бесполезными. Про себя он размышлял, хватит ли ему мужества предупредить дозорных. Он рассуждал: «К чему? Если я стал жертвой кражи, вор теперь находится в дилижансе. А дилижанс уже далеко».
Вдруг он подскочил как ужаленный: эта мысль пробудила в нем угрызения совести.
– Дилижанс! – вскрикнул он, задыхаясь от отчаяния. – Дилижанс… Конечно, вор – там! Святые небеса! Зачем я послушался вас, отец Фовель?! Зачем?
Тот молча попивал принесенное вино и ничего не ответил. С невозмутимым видом вынул из-под сутаны короткую трубку и стал размельчать табак в углу стола. Но прикурить не успел: в зале появился хозяин заведения с книгой в руке. Он подошел к обоим монахам и, усмехнувшись и всем своим видом показывая глубочайшее презрение, бросил:
– Держите, вот она, ваша книжка! Стоило ли так шуметь, да еще и дилижанс упустили!
Доминиканец, ни слова не говоря, набросился на требник и лихорадочно перелистал его. Он нашел свои бумаги нетронутыми, на прежнем месте.
– Святая мадонна! – взмолился он. – Я был совершенно убежден, что взял книгу с собой! Брат мой! Как вы догадались, что она в соломе?
– Я сам ее туда положил, – не смущаясь, признался монах.
Доминиканец отпрянул с такой порывистостью, что отец Фовель протянул руку и подхватил его, опасаясь, как бы тот не опрокинулся навзничь. Потом он пояснил:
– Я положил ее туда сам, чтобы знать наверное: никто другой не положит вашу книгу в такое место, где мы никогда не смогли бы ее отыскать. Теперь все хорошо. Выпейте этого вина и соберитесь с силами.
Монах постепенно приходил в себя: его щеки порозовели, а дыхание сделалось ровнее.
– Нет, не все так хорошо, как вам кажется! Из-за вас я пропустил дилижанс! А еще вы собирались предупредить дозорных! Не знаю, что за демон скрыт под вашей серой сутаной, но скоро увижу: я сам схожу за стражей! И тогда уж вы ответите мне за все!
Отец Фовель медленно покачал головой:
– Спокойно, спокойно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109