– Твоя дочь? – выпалила я: конечно, не самый лучший вариант, но уж во всяком случае лучше, чем первый.
– Эллен? – Он с удивленным видом оторвался от тарелки. – В порядке, спасибо. Сегодня утром приехала в Лондон со мной. У нее был экзамен по балету. Она какое-то время поживет с двоюродными сестрами в Чизвике. Они отлично ладят, Эллен с ними нравится.
– Да? Как мило.
– А твои мальчики? – Он покраснел. Но это было неизбежно, не так ли? Раз я спросила, с его стороны было бы невежливо не спросить меня, но разве сейчас подходящее время говорить о наших детях от других партнеров? Может, вернемся к интимному визуальному контакту и случайным прикосновениям, как всего минуту назад?
– У них все в порядке, – торопливо проговорила я, отчаянно желая сменить тему. – М-м-м… – Я закрыла глаза и положила в рот кусок сыра, подумав, что мне хватит смелости его разжевать. Но на деле это оказалось намного труднее. Я затаила дыхание. – Вкуснятина! – простонала я. О боже, какая блевотина! Что, если меня сейчас вырвет? Я перекатывала мерзкий сгусток во рту. Потом схватила стакан, сделала большой глоток и, как по волшебству, проглотила сыр вместе с водой.
Он улыбнулся.
– Пикантный, правда?
– О да! – промямлила я.
– Попробуй салат.
– Спасибо.
Я положила на тарелку огромную гору зелени, чтобы заесть «пикантный» вкус, и принялась наворачивать за обе щеки, все время улыбаясь и хрустя, как довольный кролик, чтобы доказать, как все это вкусно, и тут… о боже, нет. Уксус. В салатной заправке! Уксус я ненавидела больше всего на свете – клянусь, обычно я ем все подряд, но уксус… Я с несчастным видом опустила вилку и уставилась на гору салата на тарелке. Я поклялась, что, если когда-нибудь мы с этим мужчиной достигнем духовной гармонии, я расскажу ему всю правду о салатных заправках и сыре, но сейчас, когда он так старался ради меня… Проклятье. Я подняла голову и увидела, что он на меня смотрит.
– Ты есть не можешь, – выдохнул он, причем довольно взволнованно.
– Да! – призналась я и поняла, что это удобная отговорка. Я даже изобразила, что мне тяжело дышать – впрочем, это было нетрудно. – Да, не могу. Я даже глотать не могу.
По какой-то причине эта новость обрадовала его еще больше. Он оттолкнул тарелку.
– И я тоже, кажется, не могу. – А потом страстно проговорил: – Да ну ее, эту еду!
Я замерла, парализованная от возбуждения, застыв на железном стуле. И что это значит? «Да ну ее, эту еду»?
– Жалко, все пропадет, – пролепетала я, но решительно оттолкнула тарелку, последовав его примеру. Мы, плавая в море взаимного притяжения, смотрели друг другу в глаза, наслаждаясь нашим собственным, личным пиром, который был намного вкуснее, чем еда.
– Все бесполезно, – прошептал он, – я больше не могу противостоять. Я делал все, что мог, чтобы вести себя осмотрительно и галантно, но… боже мой, Люси…
Через секунду он вскочил на ноги, бросился на меня с объятиями, и мы слились в бесконечном поцелуе. После сыра и уксуса это было такое облегчение, и знали бы вы, как страстно он целовался!
Мы сплелись разными жизненно важными органами и потихоньку стали пробираться в квартиру, постанывая от волнения и не в силах разлепить губ, но в молчаливом согласии двигаясь в направлении кухни, в относительный комфорт и уединение дома. Правда, двигаться было трудно, потому что он то сжимал в ладонях мое лицо, то шарил по спине, то… ой… опять хватал за шею, и ничего мы толком не видели…
– У-у-упс! – Тут досталось цветочному горшку. Он упал и рассыпался на мелкие кусочки. Потом Чарли прошипел: «О черт!» Это он наступил на острый терракотовый осколок.
Но наконец мы оказались в квартире, медленно миновали кухню и двинулись, как я поняла, к спальне, располагавшейся на первом этаже. Только вот поцелуи становились все более и более интенсивными, и, похоже, нам грозила опасность так и остаться на кухне. Более того, мы с неизбежностью приближались к кухонному столу. Хотя в последующее свидание кухонный стол показался бы мне вполне заманчивой перспективой, в первый раз мне хотелось бы устроиться поудобнее, так что я решительно подтолкнула его в коридор, поцеловав в губы и потянув за воротник рубашки.
Остановившись у первой же двери, я нащупала за спиной ручку, повернула ее и смело навалилась на дверь. Под весом наших тел она открылась нараспашку, мы упали и оказались в чулане под лестницей в горизонтальной, но довольно неудобной позе.
– О боже, извини! – пролепетала я из-под Чарли.
– Ничего страшного, – пробормотал он в ответ, расстегивая мне блузку.
И тут я в ужасе распахнула глаза. Значит, по его меркам, и чулан для этого дела сойдет? Я так не думала, но и возразить не могла. Мало того, что он навалился на меня всем весом, так в рот мне попала метелка для вытирания пыли, а в спину уперся пылесос. Хотя, в принципе, в чулане довольно просторно и темно, так что не будет видно ни целлюлита, ни растяжек. Его руки шарили по моему животу, и тут вдруг у меня в ушах резко зажужжало. Мы замерли, не расцепляя объятий, и в ужасе вытаращились друг на друга.
– Что это? – тупо спросила я, прекрасно понимая, что это.
– Звонят в дверь, – ответил он.
В полутьме мы испуганно смотрели друг другу в глаза.
– Они уйдут, – сказал он. – Когда-нибудь им надоест. Мы стали ждать, онемев от страха, полуодетые, но звонок раздался снова. Пронзительное, настойчивое жужжание, которое на этот раз сопровождалось стуком в дверное окошко.
– Черт, – выругался Чарли.
В стекло снова постучали. Он заколебался, а потом произнес:
– Подожди здесь, я посмотрю, кто это.
Чарли высунул голову из чулана, я не удержалась и тоже высунулась. В верхней части двери на матовом стекле вырисовывался силуэт: женская голова и плечи в профиль. Женщина была блондинкой с длинными волосами. Сердце заколотилось. О господи! Чарли нырнул обратно в чулан.
– Это моя сестра.
– О! – Я схватилась за сердце. – О, слава богу! Я думала, что это твоя жена!
– Нет, нет, это Хелен. И какого черта она тут делает? Я уставилась на него. А мне-то откуда знать?
– Послушай, – сказал он, – скорее всего, ничего не случилось, но я должен пойти и поговорить с ней. Я от нее отделаюсь. Наверное, она заехала забрать какие-нибудь вещи Эллен. Жди здесь, я вернусь через секунду.
Я сидела, скрючившись среди ведер, дров для камина, обувного крема, пылесосов, половых тряпок, и меня переполняли страх и стыд. Господи, ну что я здесь делаю? В чулане для швабр, черт возьми, как какая-то дешевка! А если бы это была его жена? Какой ужас тогда бы мне пришлось пережить? «Ну уж нет, – решительно подумала я, судорожно приглаживая волосы, – нет, здесь мы не останемся, и я скажу это Чарли, как только он вернется. Мы пойдем в спальню, на королевскую кровать, под уютное одеяло!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Эллен? – Он с удивленным видом оторвался от тарелки. – В порядке, спасибо. Сегодня утром приехала в Лондон со мной. У нее был экзамен по балету. Она какое-то время поживет с двоюродными сестрами в Чизвике. Они отлично ладят, Эллен с ними нравится.
– Да? Как мило.
– А твои мальчики? – Он покраснел. Но это было неизбежно, не так ли? Раз я спросила, с его стороны было бы невежливо не спросить меня, но разве сейчас подходящее время говорить о наших детях от других партнеров? Может, вернемся к интимному визуальному контакту и случайным прикосновениям, как всего минуту назад?
– У них все в порядке, – торопливо проговорила я, отчаянно желая сменить тему. – М-м-м… – Я закрыла глаза и положила в рот кусок сыра, подумав, что мне хватит смелости его разжевать. Но на деле это оказалось намного труднее. Я затаила дыхание. – Вкуснятина! – простонала я. О боже, какая блевотина! Что, если меня сейчас вырвет? Я перекатывала мерзкий сгусток во рту. Потом схватила стакан, сделала большой глоток и, как по волшебству, проглотила сыр вместе с водой.
Он улыбнулся.
– Пикантный, правда?
– О да! – промямлила я.
– Попробуй салат.
– Спасибо.
Я положила на тарелку огромную гору зелени, чтобы заесть «пикантный» вкус, и принялась наворачивать за обе щеки, все время улыбаясь и хрустя, как довольный кролик, чтобы доказать, как все это вкусно, и тут… о боже, нет. Уксус. В салатной заправке! Уксус я ненавидела больше всего на свете – клянусь, обычно я ем все подряд, но уксус… Я с несчастным видом опустила вилку и уставилась на гору салата на тарелке. Я поклялась, что, если когда-нибудь мы с этим мужчиной достигнем духовной гармонии, я расскажу ему всю правду о салатных заправках и сыре, но сейчас, когда он так старался ради меня… Проклятье. Я подняла голову и увидела, что он на меня смотрит.
– Ты есть не можешь, – выдохнул он, причем довольно взволнованно.
– Да! – призналась я и поняла, что это удобная отговорка. Я даже изобразила, что мне тяжело дышать – впрочем, это было нетрудно. – Да, не могу. Я даже глотать не могу.
По какой-то причине эта новость обрадовала его еще больше. Он оттолкнул тарелку.
– И я тоже, кажется, не могу. – А потом страстно проговорил: – Да ну ее, эту еду!
Я замерла, парализованная от возбуждения, застыв на железном стуле. И что это значит? «Да ну ее, эту еду»?
– Жалко, все пропадет, – пролепетала я, но решительно оттолкнула тарелку, последовав его примеру. Мы, плавая в море взаимного притяжения, смотрели друг другу в глаза, наслаждаясь нашим собственным, личным пиром, который был намного вкуснее, чем еда.
– Все бесполезно, – прошептал он, – я больше не могу противостоять. Я делал все, что мог, чтобы вести себя осмотрительно и галантно, но… боже мой, Люси…
Через секунду он вскочил на ноги, бросился на меня с объятиями, и мы слились в бесконечном поцелуе. После сыра и уксуса это было такое облегчение, и знали бы вы, как страстно он целовался!
Мы сплелись разными жизненно важными органами и потихоньку стали пробираться в квартиру, постанывая от волнения и не в силах разлепить губ, но в молчаливом согласии двигаясь в направлении кухни, в относительный комфорт и уединение дома. Правда, двигаться было трудно, потому что он то сжимал в ладонях мое лицо, то шарил по спине, то… ой… опять хватал за шею, и ничего мы толком не видели…
– У-у-упс! – Тут досталось цветочному горшку. Он упал и рассыпался на мелкие кусочки. Потом Чарли прошипел: «О черт!» Это он наступил на острый терракотовый осколок.
Но наконец мы оказались в квартире, медленно миновали кухню и двинулись, как я поняла, к спальне, располагавшейся на первом этаже. Только вот поцелуи становились все более и более интенсивными, и, похоже, нам грозила опасность так и остаться на кухне. Более того, мы с неизбежностью приближались к кухонному столу. Хотя в последующее свидание кухонный стол показался бы мне вполне заманчивой перспективой, в первый раз мне хотелось бы устроиться поудобнее, так что я решительно подтолкнула его в коридор, поцеловав в губы и потянув за воротник рубашки.
Остановившись у первой же двери, я нащупала за спиной ручку, повернула ее и смело навалилась на дверь. Под весом наших тел она открылась нараспашку, мы упали и оказались в чулане под лестницей в горизонтальной, но довольно неудобной позе.
– О боже, извини! – пролепетала я из-под Чарли.
– Ничего страшного, – пробормотал он в ответ, расстегивая мне блузку.
И тут я в ужасе распахнула глаза. Значит, по его меркам, и чулан для этого дела сойдет? Я так не думала, но и возразить не могла. Мало того, что он навалился на меня всем весом, так в рот мне попала метелка для вытирания пыли, а в спину уперся пылесос. Хотя, в принципе, в чулане довольно просторно и темно, так что не будет видно ни целлюлита, ни растяжек. Его руки шарили по моему животу, и тут вдруг у меня в ушах резко зажужжало. Мы замерли, не расцепляя объятий, и в ужасе вытаращились друг на друга.
– Что это? – тупо спросила я, прекрасно понимая, что это.
– Звонят в дверь, – ответил он.
В полутьме мы испуганно смотрели друг другу в глаза.
– Они уйдут, – сказал он. – Когда-нибудь им надоест. Мы стали ждать, онемев от страха, полуодетые, но звонок раздался снова. Пронзительное, настойчивое жужжание, которое на этот раз сопровождалось стуком в дверное окошко.
– Черт, – выругался Чарли.
В стекло снова постучали. Он заколебался, а потом произнес:
– Подожди здесь, я посмотрю, кто это.
Чарли высунул голову из чулана, я не удержалась и тоже высунулась. В верхней части двери на матовом стекле вырисовывался силуэт: женская голова и плечи в профиль. Женщина была блондинкой с длинными волосами. Сердце заколотилось. О господи! Чарли нырнул обратно в чулан.
– Это моя сестра.
– О! – Я схватилась за сердце. – О, слава богу! Я думала, что это твоя жена!
– Нет, нет, это Хелен. И какого черта она тут делает? Я уставилась на него. А мне-то откуда знать?
– Послушай, – сказал он, – скорее всего, ничего не случилось, но я должен пойти и поговорить с ней. Я от нее отделаюсь. Наверное, она заехала забрать какие-нибудь вещи Эллен. Жди здесь, я вернусь через секунду.
Я сидела, скрючившись среди ведер, дров для камина, обувного крема, пылесосов, половых тряпок, и меня переполняли страх и стыд. Господи, ну что я здесь делаю? В чулане для швабр, черт возьми, как какая-то дешевка! А если бы это была его жена? Какой ужас тогда бы мне пришлось пережить? «Ну уж нет, – решительно подумала я, судорожно приглаживая волосы, – нет, здесь мы не останемся, и я скажу это Чарли, как только он вернется. Мы пойдем в спальню, на королевскую кровать, под уютное одеяло!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108