Со свойственной ему чуткостью Дэвид никогда не высказывал открыто своей неприязни, но я замечала, что, когда Джереми оказывался в центре внимания, – а это случалось очень часто, – Дэвид сразу же прятался в свою раковину и старался отойти подальше.
Почему Джереми, в свою очередь, невзлюбил его, было мне менее понятно, и как-то раз я пристала с этим вопросом к моему законнику. Он отвечал очень уклончиво:
– Этот парень слишком самоуверенный, слишком скрытный и контролирует каждый свой шаг. Никогда не доверяй таким людям. Они скрытны или потому, что внутри у них пустота, или же, наоборот, это вулканы, готовые в любой момент взорваться. Как бы то ни было, такие люди мне не нравятся.
Я резонно возразила, что сдержанность в людях появляется в зависимости от того, как обходится с ними жизнь, а у Дэвида она складывалась так, что от него требовался самый тщательный самоконтроль.
– Никогда не знаешь, чего от таких можно ожидать, – фыркнул Джереми. – Возьми, к примеру, Крэна – он всегда был предсказуем, а вот с Прескоттом никогда не знаешь, о чем он думает и что собирается сделать в следующий момент. Держу пари, что он упрямее мула. Месяцами сидит и пожирает тебя глазами, но я уверен, что он даже ни разу не попытался тебя поцеловать.
Я с грустью подумала, что это была чистая правда.
– Говорю тебе, Элизабет: если у тебя в голове крутятся какие-нибудь глупые мысли по поводу этого типа, чем скорее ты о них забудешь, тем лучше. От него, кроме неприятностей, ничего не дождешься.
Я сочувственно улыбнулась. Бедный Джереми, как плохо он знает женщин! Но в то же время мне было очень жаль, что они не любят друг друга.
Торговля шляпками процветала, мои вечеринки – тоже. Я полностью поправила здоровье, и мы с Дэвидом виделись практически каждый день. Мне казалось, что такое блаженство будет тянуться вечно, но, конечно, этому не суждено было сбыться. Несчастье обрушилось на нас в июне 1803 года.
Я работала в своем кабинете, и, как сейчас помню, на мне было белое платье с вышитыми красными розами и большим воротником наподобие шали из белого органди. Ко мне вошла Марта и доложила о приходе Дэвида. Его необычно раннее появление удивило, но и обрадовало меня. Я вышла ему навстречу. Остановившись на пороге, он смотрел на меня, будто пытался запечатлеть в памяти каждую мою черточку. Затем вошел, и Марта с довольной улыбкой на своем вечно угрюмом лице осторожно закрыла дверь – Дэвид был ее любимчиком.
Он остановился в нескольких шагах от меня. Взгляд его был грустным, хотя в нем и читалось некоторое возбуждение.
– Боюсь, я снова пришел прощаться, Элизабет, – сказал он. – Меня переводят.
Ноги перестали меня держать, и я рухнула на ближайший стул.
– Возле Гастингса разворачивают батарею, на которой будут испытывать новый тип пушек. Меня назначают ее командиром.
«Гастингс… Что ж, по крайней мере это ближе, чем Индия», – промелькнуло у меня в голове, и я попыталась внимательнее вслушаться в его слова.
– Скоро в нашем полку открывается майорская вакансия. Спейхауз, который будет решать, кому она достанется, – порядочный человек, и я думаю, что с учетом моего нового назначения я вполне могу рассчитывать на майорский чин.
В голосе Дэвида звенело мальчишеское возбуждение.
– Мне неприятна даже мысль о том, чтобы уехать из Лондона именно сейчас, но я чувствую, что должен это сделать. Возможно, это тот самый шанс, которого я так долго ждал.
Я промолчала, а он отвернулся и стал смотреть в окно, сомкнув руки за спиной. Затем он снова заговорил, но уже гораздо более взволнованно. Его голос подрагивал и звучал громче обычного.
– Наверное, я не имею права говорить то, что собираюсь сказать, Элизабет, но я не могу уехать снова, промолчав об этом. Я люблю вас, и, думаю, вам давно это известно. Я люблю вас так сильно, что сама мысль о том, что возле вас может появиться другой мужчина, буквально сводит меня с ума. До нынешнего дня я никогда не чувствовал, что у меня мало денег, – конечно, часто мне их не хватало, но это ни разу не приводило меня в отчаяние. Но сейчас я бы отдал все на свете, чтобы у меня были либо деньги, либо законное право заботиться о вас.
Дэвид обернулся и с грустной улыбкой посмотрел на меня.
– Из меня получился бы хороший турок: самое большое мое желание – спрятать вас куда-нибудь подальше от людских глаз, чтобы никто не смел любоваться вами, кроме меня. Глупо, не правда ли?
– Мне не кажется, что это глупо, – неуверенно ответила я. От любви и желания принадлежать ему я почти теряла сознание. Дэвид подошел ко мне, не отрывая от меня своих небесно-голубых глаз.
– Не прикасайтесь ко мне, Дэвид, – сказала я, больше боясь самой себя, чем его.
– Я и не осмелюсь, – хрипло ответил он.
– Не осмелитесь? – с удивлением переспросила я.
– Нет. Потому что, если я прикоснусь к вам, то уже не смогу остановиться. Мне невыносимо даже находиться так близко от вас, тем более когда мы одни. Я слишком сильно хочу вас. Я ведь тоже не железный, вы сами должны это понимать.
Дэвид пытался справиться со своим голосом, поэтому говорил едва слышно. Я же с трудом собрала свои разбегающиеся мысли.
– Дэвид, прежде чем вы произнесете хотя бы еще одно слово, я хочу сказать, что это расставание будет временным и недолгим. – Я попыталась улыбнуться. – Я уже давно собиралась сказать вам, что на жаркое время хочу уехать в деревню. Я поеду в Рэй, – это было первое название, что пришло мне в голову, – на три месяца начиная с августа. Это ведь не так далеко от Гастингса, не правда ли? Сначала мне придется уладить здесь кое-какие дела, а затем я отправлюсь. Вы навестите меня там?
Его глаза внимательно изучали мое лицо.
– С сегодняшнего дня между нами все будет по-другому, правда?
– А разве может быть иначе? – ответила я, внимательно глядя на него.
– Но я же ничего не могу вам дать… – начал он.
– А разве я что-нибудь прошу? – прервала я его. – В ту ночь, когда я избавилась от Чартериса, я сказала вам, что отныне хочу быть свободной. Вот я и свободна. Если я и буду что-то делать, то только по собственной воле, а не по чьей-то еще. Может быть, то, что произошло между нами этим утром, еще ничего и не значит. Я могу послать за вами, а вы не придете, а, возможно, я и сама не буду звать вас. Но если я позову и вы откликнетесь, это будет означать, что между нами достаточно сильная любовь, чтобы мы могли быть спокойны за нас обоих.
Я остановилась, удивившись собственной смелости.
– Если вы позовете меня, я обязательно приду, – тихо ответил он. – Но даже если нам не суждено больше встретиться, я хочу, чтобы вы знали: возможность быть рядом с вами, просто видеть вас – на большее я не смел надеяться – сделала эти полгода самым счастливым временем в моей жизни.
Такое признание, вероятно, заставило бы Джереми взвыть от отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105