Вы что, утки? Ну ты даешь!
Джек слушал меня с полуоткрытым ртом.
– Ну, верно говоришь… Я-то чего? Я-то помню, конечно. Но я ж тогда еще Полли не повстречал… Но мы когда устроимся своим домом – ясное дело, думаю, найдем и для тебя подстилку. Верно, Полли?
Полли промолчала. Было видно, что ее такая перспектива не прельщает.
А Джек с пылом продолжал:
– А ты чего делать-то можешь? Шить, готовить, а? Может, там по соседству кто-то будет, кому служанка нужна? Во, кстати, у старика Тэрнера жена в прошлом году откинула копыта, так, может, ты за ним присматривать станешь? А то еще лучше будет, если ты ему приглянешься, да вы и того… Ну, секешь? Чтобы его окрутить… Во чего я тебе скажу. Я его в понедельник увижу, да и потолкую про все про это.
Милый Джек, он выглядел таким возбужденным! На бледном лице его темные глаза казались кусочками угля. У моего брата было доброе сердце, и по-своему он был ко мне искренне привязан. До сих пор меня утешает мысль, что брат никогда не страдал по моей вине, наоборот, я по мере сил старалась помочь ему. Надеюсь, его сын сейчас преуспевающий лондонский солиситор. Я оплатила и его обучение, и практику. Возможно, он предпочел забыть своего отца, я же сохранила память о нем на всю жизнь.
Не знаю, что бы я ответила, но в этот момент распахнулась дверь и вошел мой отец. Я подошла к нему и поцеловала. При виде меня он поначалу остолбенел, но затем положил руки мне на плечи и крепко прижал к себе.
– У тебя все в порядке, Лиз? – хриплым голосом спросил он.
– Ну, конечно! А разве может быть иначе? – Наконец-то мне пригодились уроки театрального мастерства, которые давал нам мистер Артур. – У меня все прекрасно, папа. Просто захотелось навестить вас. Кстати, я привезла немного денег от Белль. Теперь время от времени я, наверно, смогу и сама помогать вам.
Пройдя мимо меня, отец тяжело уселся на свой стул, который сестра нехотя уступила ему.
– В этот год я многое передумал о той сделке, которую мы заключили, и о том, каково было тебе, Лиз. Белль рассказывала нам о тебе много разных замечательных вещей. Да, замечательных вещей… – Отец, похоже, забыл, что собирался сказать. – Так вот, если дела пойдут не так, как бы тебе хотелось, ты всегда должна помнить, что у тебя есть дом, – всегда, в любое время.
С этими словами он бросил вызывающий взгляд на мою старшую сестру и Джека, хотя тот с полным одобрением кивал головой.
«Дом»… Я обвела глазами нашу каморку: объедки, так и оставшиеся валяться на грязной поверхности стола после скудной трапезы, вонючие, давно превратившиеся в лохмотья занавески на окнах, худые, изможденные лица моих родных. Я представила себе еще две тесные комнаты, грубые грязные простыни на старых постелях – обитель отверженных. О Боже, Боже мой!
– Спасибо, отец, я буду помнить об этом. – Мне уже удалось взять себя в руки. – Но сейчас мои дела идут отлично, и будем надеяться, что ничего не изменится.
Я взглянула на отца и впервые подумала о том, как хорош он, видимо, был в молодости: высокий, с золотыми волосами, красивыми и тонкими чертами лица. Внезапно мне вспомнился Эгертон. Как был бы похож на него мой отец, водись у него деньги! Деньги, деньги… Вечно эти проклятые деньги! Вытащив кошелек, полученный от Белль, я бросила его на стол. Моя старшая сестра с нескрываемой жадностью вцепилась в него и высыпала на стол пять золотых соверенов. Отец, глядя перед собой отсутствующим взглядом, кажется, даже не заметил их.
– Белль прислала пять соверенов, отец, целых пять! – вскрикнула сестра.
– Очень мило с ее стороны, – автоматически ответил он. – Когда я увидел карету возле двери, я решил, что приехала именно она. Я даже не думал, что ты вернешься, Лиз. Я боялся, что ты ничего не поняла и не простила…
– Если ты не шибко торопишься, Лиз, – вмешалась моя сестра, – я сейчас возьму один из этих соверенов, сбегаю в лавку и куплю нам чего-нибудь на ужин.
Деньги, видимо, неудержимо притягивали ее. Но я была настолько тронута последними словами отца, что уже не слушала ее. Приехав сюда, я по глупости отпустила кучера, сказав ему, что остаюсь здесь. Теперь больше всего на свете меня волновал вопрос, как мне удастся выбраться с Рыбной улицы до наступления темноты. Потому что мне стало ясно: ни за какие сокровища мира я не смогу провести еще одну ночь в окружении своих близких. И вдруг, словно по волшебству, отворилась дверь и в проеме показалась голова кучера, осведомившегося, точно ли я собираюсь остаться. Тогда я торопливо произнесла:
– Спасибо тебе, Нелл, но мне нужно возвращаться. Сегодня вечером я зачем-то понадобилась Белль. Жаль, что мне не удалось погостить у вас подольше, но, надеюсь, в будущем я смогу бывать здесь чаще.
Вряд ли я сама верила своим словам, поскольку сердце мое никогда не было таким добрым и щедрым, как у Белль, а в следующие несколько месяцев ему предстояло еще более ожесточиться против них, почти превратившись в кремень. Впрочем, всю мою жизнь от этого больше всего страдала именно я, так что, думаю, все мы наказаны в достаточной мере.
Единственное, чего мне теперь хотелось, – это поскорее убраться отсюда. На прощанье я поцеловала свою маленькую сестричку, которая наконец вылезла из угла, все еще сжимая в руке свой шиллинг.
– Прощай, отец, – сказала я, видя, что он поднялся с места. На сей раз, когда он целовал меня, я почувствовала, что его бьет дрожь.
– Я говорил всерьез, Лиз, – прошептал он. – Верь каждому моему слову.
– Конечно, отец, я запомню все, что ты сказал мне, – ответила я и выскочила из дома.
Кучер распахнул передо мной дверцу кареты, вокруг которой по-прежнему толпились зеваки. Усевшись внутрь, я холодно сказала ему:
– По-моему, я велела тебе не ждать меня.
Кучер ответил мне ничего не выражающим взглядом хорошо вышколенного слуги.
– У меня было несколько поручений миссис Дэвис, которые я должен был выполнить по соседству, вот я и решил оставить карету возле вашего дома.
И с этими словами он захлопнул дверцу.
На обратном пути мне хотелось заплакать, но я с удивлением почувствовала, что не могу. Мои глаза оставались сухими и тогда, когда в вестибюле я увидела поджидавшую меня Белль.
– Ведь ты знала, что я вернусь, не так ли? – спросила я сквозь зубы. В ответ на это она утвердительно кивнула. – И это ты велела кучеру дожидаться, разве нет?
Она кивнула опять и обняла меня за плечи.
– Вспомни, Элизабет, перед твоим отъездом я сказала, что понимаю, каково тебе сейчас. Я понимаю и твое теперешнее состояние, но, поверь, нет смысла мучить себя. Пойдем, я велела накрыть в кабинете небольшой ужин. Мы перекусим, а затем ты отправишься прямиком в постель. Завтра бал, и мне хочется, чтобы на нем ты была свеженькой, как маргаритка.
Я поступила так, как мне было велено, и, раздеваясь, заметила, что подол моего платья облеплен грязью с Рыбной улицы, а на тех местах, до которых дотрагивались руки моего отца, брата и сестрички, остались грязные следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Джек слушал меня с полуоткрытым ртом.
– Ну, верно говоришь… Я-то чего? Я-то помню, конечно. Но я ж тогда еще Полли не повстречал… Но мы когда устроимся своим домом – ясное дело, думаю, найдем и для тебя подстилку. Верно, Полли?
Полли промолчала. Было видно, что ее такая перспектива не прельщает.
А Джек с пылом продолжал:
– А ты чего делать-то можешь? Шить, готовить, а? Может, там по соседству кто-то будет, кому служанка нужна? Во, кстати, у старика Тэрнера жена в прошлом году откинула копыта, так, может, ты за ним присматривать станешь? А то еще лучше будет, если ты ему приглянешься, да вы и того… Ну, секешь? Чтобы его окрутить… Во чего я тебе скажу. Я его в понедельник увижу, да и потолкую про все про это.
Милый Джек, он выглядел таким возбужденным! На бледном лице его темные глаза казались кусочками угля. У моего брата было доброе сердце, и по-своему он был ко мне искренне привязан. До сих пор меня утешает мысль, что брат никогда не страдал по моей вине, наоборот, я по мере сил старалась помочь ему. Надеюсь, его сын сейчас преуспевающий лондонский солиситор. Я оплатила и его обучение, и практику. Возможно, он предпочел забыть своего отца, я же сохранила память о нем на всю жизнь.
Не знаю, что бы я ответила, но в этот момент распахнулась дверь и вошел мой отец. Я подошла к нему и поцеловала. При виде меня он поначалу остолбенел, но затем положил руки мне на плечи и крепко прижал к себе.
– У тебя все в порядке, Лиз? – хриплым голосом спросил он.
– Ну, конечно! А разве может быть иначе? – Наконец-то мне пригодились уроки театрального мастерства, которые давал нам мистер Артур. – У меня все прекрасно, папа. Просто захотелось навестить вас. Кстати, я привезла немного денег от Белль. Теперь время от времени я, наверно, смогу и сама помогать вам.
Пройдя мимо меня, отец тяжело уселся на свой стул, который сестра нехотя уступила ему.
– В этот год я многое передумал о той сделке, которую мы заключили, и о том, каково было тебе, Лиз. Белль рассказывала нам о тебе много разных замечательных вещей. Да, замечательных вещей… – Отец, похоже, забыл, что собирался сказать. – Так вот, если дела пойдут не так, как бы тебе хотелось, ты всегда должна помнить, что у тебя есть дом, – всегда, в любое время.
С этими словами он бросил вызывающий взгляд на мою старшую сестру и Джека, хотя тот с полным одобрением кивал головой.
«Дом»… Я обвела глазами нашу каморку: объедки, так и оставшиеся валяться на грязной поверхности стола после скудной трапезы, вонючие, давно превратившиеся в лохмотья занавески на окнах, худые, изможденные лица моих родных. Я представила себе еще две тесные комнаты, грубые грязные простыни на старых постелях – обитель отверженных. О Боже, Боже мой!
– Спасибо, отец, я буду помнить об этом. – Мне уже удалось взять себя в руки. – Но сейчас мои дела идут отлично, и будем надеяться, что ничего не изменится.
Я взглянула на отца и впервые подумала о том, как хорош он, видимо, был в молодости: высокий, с золотыми волосами, красивыми и тонкими чертами лица. Внезапно мне вспомнился Эгертон. Как был бы похож на него мой отец, водись у него деньги! Деньги, деньги… Вечно эти проклятые деньги! Вытащив кошелек, полученный от Белль, я бросила его на стол. Моя старшая сестра с нескрываемой жадностью вцепилась в него и высыпала на стол пять золотых соверенов. Отец, глядя перед собой отсутствующим взглядом, кажется, даже не заметил их.
– Белль прислала пять соверенов, отец, целых пять! – вскрикнула сестра.
– Очень мило с ее стороны, – автоматически ответил он. – Когда я увидел карету возле двери, я решил, что приехала именно она. Я даже не думал, что ты вернешься, Лиз. Я боялся, что ты ничего не поняла и не простила…
– Если ты не шибко торопишься, Лиз, – вмешалась моя сестра, – я сейчас возьму один из этих соверенов, сбегаю в лавку и куплю нам чего-нибудь на ужин.
Деньги, видимо, неудержимо притягивали ее. Но я была настолько тронута последними словами отца, что уже не слушала ее. Приехав сюда, я по глупости отпустила кучера, сказав ему, что остаюсь здесь. Теперь больше всего на свете меня волновал вопрос, как мне удастся выбраться с Рыбной улицы до наступления темноты. Потому что мне стало ясно: ни за какие сокровища мира я не смогу провести еще одну ночь в окружении своих близких. И вдруг, словно по волшебству, отворилась дверь и в проеме показалась голова кучера, осведомившегося, точно ли я собираюсь остаться. Тогда я торопливо произнесла:
– Спасибо тебе, Нелл, но мне нужно возвращаться. Сегодня вечером я зачем-то понадобилась Белль. Жаль, что мне не удалось погостить у вас подольше, но, надеюсь, в будущем я смогу бывать здесь чаще.
Вряд ли я сама верила своим словам, поскольку сердце мое никогда не было таким добрым и щедрым, как у Белль, а в следующие несколько месяцев ему предстояло еще более ожесточиться против них, почти превратившись в кремень. Впрочем, всю мою жизнь от этого больше всего страдала именно я, так что, думаю, все мы наказаны в достаточной мере.
Единственное, чего мне теперь хотелось, – это поскорее убраться отсюда. На прощанье я поцеловала свою маленькую сестричку, которая наконец вылезла из угла, все еще сжимая в руке свой шиллинг.
– Прощай, отец, – сказала я, видя, что он поднялся с места. На сей раз, когда он целовал меня, я почувствовала, что его бьет дрожь.
– Я говорил всерьез, Лиз, – прошептал он. – Верь каждому моему слову.
– Конечно, отец, я запомню все, что ты сказал мне, – ответила я и выскочила из дома.
Кучер распахнул передо мной дверцу кареты, вокруг которой по-прежнему толпились зеваки. Усевшись внутрь, я холодно сказала ему:
– По-моему, я велела тебе не ждать меня.
Кучер ответил мне ничего не выражающим взглядом хорошо вышколенного слуги.
– У меня было несколько поручений миссис Дэвис, которые я должен был выполнить по соседству, вот я и решил оставить карету возле вашего дома.
И с этими словами он захлопнул дверцу.
На обратном пути мне хотелось заплакать, но я с удивлением почувствовала, что не могу. Мои глаза оставались сухими и тогда, когда в вестибюле я увидела поджидавшую меня Белль.
– Ведь ты знала, что я вернусь, не так ли? – спросила я сквозь зубы. В ответ на это она утвердительно кивнула. – И это ты велела кучеру дожидаться, разве нет?
Она кивнула опять и обняла меня за плечи.
– Вспомни, Элизабет, перед твоим отъездом я сказала, что понимаю, каково тебе сейчас. Я понимаю и твое теперешнее состояние, но, поверь, нет смысла мучить себя. Пойдем, я велела накрыть в кабинете небольшой ужин. Мы перекусим, а затем ты отправишься прямиком в постель. Завтра бал, и мне хочется, чтобы на нем ты была свеженькой, как маргаритка.
Я поступила так, как мне было велено, и, раздеваясь, заметила, что подол моего платья облеплен грязью с Рыбной улицы, а на тех местах, до которых дотрагивались руки моего отца, брата и сестрички, остались грязные следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105