Повинуясь импульсу оградить эту женщину от неприятностей, хотя я прекрасно понимала, что ее просьба была вызвана болезненным душевным состоянием, я отошла от нее, и, когда Сент-Клер Ле Гранд вошел в гостиную, я стояла у рояля, просматривая ноты, что лежали на нем. Но хотя я заметила, что его глаза похолодели и сузились при виде жены, больше ничего не переменилось в его лице, когда он подошел и расположился у камина, облокотившись на великолепную мраморную полку. Когда он заговорил, его голос был так же бесстрастен, как и прежде:
– Присядьте, мисс Сноу.
Немного смущенная, я села на низкий стульчик подальше и от камина, и от Сент-Клера Ле Гранда. Надо сказать, я была несколько рассержена. Я оказалась свидетелем того, что по этой комнате проносились какие-то подводные течения семейных разногласий, и я осудила манеры хозяев этого дома, которых не волновало мнение постороннего человека о них. Но я поняла еще кое-что. Если Сент-Клер Ле Гранд до сих пор игнорировал меня, то теперь этому пришел конец. Сейчас его бесстрастные глаза были нацелены прямо на меня, и мне казалось, что он пытался проникнуть в мои мысли и скрытый за безжизненной маской проницательный ум старается оценить все мои недостатки и слабости и, взвесив, разложить их по полочкам.
Негромкий частый стук нарушил тишину. Я увидела, что это миссис Ле Гранд безостановочно стучит маленькой ножкой.
– Я скажу Вину, чтобы он принес бренди, Сент?
– спросила она. А потом мы поговорим о Руперте… Он продолжал стоять, облокотившись на каминную доску, глаза его были полузакрыты.
– Ты можешь пойти к себе, Лорели…
Она повернула к нему голову каким-то механическим движением, словно та держалась на проволочках.
– Но Руперт, – нерешительно проговорила она. Его голос перекрыл ее слова и мягко оборвал на полуслове:
– Доброй ночи, Лорели.
Она сидела так прямо и неподвижно, что я решила – сейчас она запротестует. Вызов читался в каждой линии ее напряженной фигуры, а отрешенный взгляд смотрел в пространство. Но вдруг то ли потому, что она и не собиралась настаивать, то ли уже не надеялась на победу, но она уступила и, поднявшись, порхнула мимо меня к двери.
– Доброй ночи, мисс Сноу.
– Спокойной ночи, миссис Ле Гранд.
Она поднималась по лестнице, шлейф ее платья волочился по ступеням, а тонкая рука плыла по перилам. На повороте она обернулась и взглянула назад, и если я когда-нибудь видела настоящее отчаяние в глазах женщины, то это было тогда.
– Доброй ночи, Сент, – позвала она, и мне послышалась мольба в ее голосе. В ответ он лишь слегка пожал плечами. Наконец мы увидели, как она поднялась по ступенькам, и кончик шлейфа скользнул вслед за ней по вытертому ковру.
Сент-Клер молча ждал, пока ее шаги не замерли в верхнем зале и резкий стук двери не сообщил о том, что она вошла в свою комнату. Но и после этого он продолжал стоять, томно облокотившись на камин. А поскольку мне нечего было сказать, я молчала, как и он.
Наконец он протянул:
– Что же вы молчите, мисс Сноу?
– Мне нечего сказать, сэр.
Он удивленно поднял брови:
– Как? Никаких рассказов о ваших способностях как гувернантки, заверений о том, что наилучшим образом сможете научить моего сына тому-то и тому-то?
– Все, что требуется, я изложила в письме.
– Вы хотите сказать, что, кроме этих рекомендаций, вы ничего не собираетесь добавить?
– Я сделаю все, что в моих силах, сэр.
– И не станете перечислять свои успехи на этом поприще? Приводить примеры, как отлично вы справлялись с детьми у мистера Такого-то и Такого-то?
– Зачем, сэр?
– Но на что я могу рассчитывать? Я нанимаю учительницу-янки в качестве гувернантки моего сына, а она преспокойно сидит у меня в гостиной и ничего не обещает.
– Я думаю, что учительницы-янки, как вы выражаетесь, ничем не отличаются от учительниц с Юга.
– Боже упаси. Если женщина с Юга знает, сколько дважды два, это событие.
– Неужели, сэр.
– Девушку на Юге с колыбели учат только одному.
– Чему же?
– Окрутить мужчину и выйти за него замуж. А вы, значит, – он приподнял веки и взглянул на меня, – получили более суровое образование, не так ли?
– Я выросла сиротой, сэр.
– Это мне известно. И вас учили зарабатывать себе на хлеб и кров…
– Совершенно верно.
– И еще готовить и убирать в доме, мыть посуду за кусок хлеба и ночлег…
– Да.
– И приходилось сносить насмешки и щелчки, я думаю.
– Напротив, со мной хорошо обращались.
– Хорошо обращались с вами? Янки?
– Сэр, вы, должно быть, как и ваш сын, думаете, что у янки растут рога и хвосты? Последние два года я служила в доме одного евангелического священника, где видела только доброту и уважение.
– Тогда почему же вы ушли оттуда?
– Потому что жена доктора Прентисса умерла.
– И он остался вдовцом?
– Да, сэр, с тремя маленькими детьми.
– И вы покинули его? – Он снова цинично усмехнулся. – Доктор Прентисс был стар?
– Нет, сэр, он еще довольно молодой человек.
– И он не просил вас остаться и заботиться о его осиротевших детках и утешать его одинокое сердце?
– Нет, сэр.
– Но почему? Ведь вы такая миловидная девушка.
– Вы не совсем верно все поняли…
– А что тут понимать? У молодого священника, недавно овдовевшего, живет в доме скромная, умелая, заботливая девушка. И он отпускает ее.
Меня рассердили эти насмешливые слова, произнесенные безразличным ленивым тоном.
– Я бы предпочла не обсуждать свои личные дела, сэр. Какие у вас будут указания насчет вашего сына?
Он снова прикрыл глаза тяжелыми веками. Лицо его было, если это только возможно, еще безжизненнее, чем прежде.
– Совсем немного, – протянул он. – Он испорченный мальчишка. Я хочу, чтобы вы привили ему дисциплину, как у янки, и немного здравого смысла.
– Я сделаю все, что смогу.
– Его мать чертовски избаловала его. – Его лицо потемнело. – Поэтому я и нанял вас. Чтобы вы стали стеной между ним и… Он помолчал и сурово посмотрел на меня. – Вы спокойны и сдержанны. Научите его быть таким же.
– Постараюсь, сэр.
– Да. – Его голос стал еще более холодным и отчужденным. – Надеюсь, что постараетесь. Доброй ночи, Эстер Сноу.
Я пошла наверх, чувствуя на себе его вялый и оценивающий взгляд, но, обернувшись на повороте лестницы, я увидела, как он ленивой рукой берет бутылку, которую Вин подал ему на подносе. Горлышко бутылки засияло при свете огня.
Несмотря на усталость, я не могла заснуть. Я находилась в такой стадии утомления, когда тело жаждет покоя, но не может найти его, потому что все кружится перед глазами и бесконечной чередой всплывают перед мысленным взором события прошедшего дня. И я, лежа в кровати (довольно удобной), с интересом всматривалась в картины, что вставали у меня в памяти.
Я решила спокойно проанализировать все, что я увидела и услышала, но так и не смогла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Присядьте, мисс Сноу.
Немного смущенная, я села на низкий стульчик подальше и от камина, и от Сент-Клера Ле Гранда. Надо сказать, я была несколько рассержена. Я оказалась свидетелем того, что по этой комнате проносились какие-то подводные течения семейных разногласий, и я осудила манеры хозяев этого дома, которых не волновало мнение постороннего человека о них. Но я поняла еще кое-что. Если Сент-Клер Ле Гранд до сих пор игнорировал меня, то теперь этому пришел конец. Сейчас его бесстрастные глаза были нацелены прямо на меня, и мне казалось, что он пытался проникнуть в мои мысли и скрытый за безжизненной маской проницательный ум старается оценить все мои недостатки и слабости и, взвесив, разложить их по полочкам.
Негромкий частый стук нарушил тишину. Я увидела, что это миссис Ле Гранд безостановочно стучит маленькой ножкой.
– Я скажу Вину, чтобы он принес бренди, Сент?
– спросила она. А потом мы поговорим о Руперте… Он продолжал стоять, облокотившись на каминную доску, глаза его были полузакрыты.
– Ты можешь пойти к себе, Лорели…
Она повернула к нему голову каким-то механическим движением, словно та держалась на проволочках.
– Но Руперт, – нерешительно проговорила она. Его голос перекрыл ее слова и мягко оборвал на полуслове:
– Доброй ночи, Лорели.
Она сидела так прямо и неподвижно, что я решила – сейчас она запротестует. Вызов читался в каждой линии ее напряженной фигуры, а отрешенный взгляд смотрел в пространство. Но вдруг то ли потому, что она и не собиралась настаивать, то ли уже не надеялась на победу, но она уступила и, поднявшись, порхнула мимо меня к двери.
– Доброй ночи, мисс Сноу.
– Спокойной ночи, миссис Ле Гранд.
Она поднималась по лестнице, шлейф ее платья волочился по ступеням, а тонкая рука плыла по перилам. На повороте она обернулась и взглянула назад, и если я когда-нибудь видела настоящее отчаяние в глазах женщины, то это было тогда.
– Доброй ночи, Сент, – позвала она, и мне послышалась мольба в ее голосе. В ответ он лишь слегка пожал плечами. Наконец мы увидели, как она поднялась по ступенькам, и кончик шлейфа скользнул вслед за ней по вытертому ковру.
Сент-Клер молча ждал, пока ее шаги не замерли в верхнем зале и резкий стук двери не сообщил о том, что она вошла в свою комнату. Но и после этого он продолжал стоять, томно облокотившись на камин. А поскольку мне нечего было сказать, я молчала, как и он.
Наконец он протянул:
– Что же вы молчите, мисс Сноу?
– Мне нечего сказать, сэр.
Он удивленно поднял брови:
– Как? Никаких рассказов о ваших способностях как гувернантки, заверений о том, что наилучшим образом сможете научить моего сына тому-то и тому-то?
– Все, что требуется, я изложила в письме.
– Вы хотите сказать, что, кроме этих рекомендаций, вы ничего не собираетесь добавить?
– Я сделаю все, что в моих силах, сэр.
– И не станете перечислять свои успехи на этом поприще? Приводить примеры, как отлично вы справлялись с детьми у мистера Такого-то и Такого-то?
– Зачем, сэр?
– Но на что я могу рассчитывать? Я нанимаю учительницу-янки в качестве гувернантки моего сына, а она преспокойно сидит у меня в гостиной и ничего не обещает.
– Я думаю, что учительницы-янки, как вы выражаетесь, ничем не отличаются от учительниц с Юга.
– Боже упаси. Если женщина с Юга знает, сколько дважды два, это событие.
– Неужели, сэр.
– Девушку на Юге с колыбели учат только одному.
– Чему же?
– Окрутить мужчину и выйти за него замуж. А вы, значит, – он приподнял веки и взглянул на меня, – получили более суровое образование, не так ли?
– Я выросла сиротой, сэр.
– Это мне известно. И вас учили зарабатывать себе на хлеб и кров…
– Совершенно верно.
– И еще готовить и убирать в доме, мыть посуду за кусок хлеба и ночлег…
– Да.
– И приходилось сносить насмешки и щелчки, я думаю.
– Напротив, со мной хорошо обращались.
– Хорошо обращались с вами? Янки?
– Сэр, вы, должно быть, как и ваш сын, думаете, что у янки растут рога и хвосты? Последние два года я служила в доме одного евангелического священника, где видела только доброту и уважение.
– Тогда почему же вы ушли оттуда?
– Потому что жена доктора Прентисса умерла.
– И он остался вдовцом?
– Да, сэр, с тремя маленькими детьми.
– И вы покинули его? – Он снова цинично усмехнулся. – Доктор Прентисс был стар?
– Нет, сэр, он еще довольно молодой человек.
– И он не просил вас остаться и заботиться о его осиротевших детках и утешать его одинокое сердце?
– Нет, сэр.
– Но почему? Ведь вы такая миловидная девушка.
– Вы не совсем верно все поняли…
– А что тут понимать? У молодого священника, недавно овдовевшего, живет в доме скромная, умелая, заботливая девушка. И он отпускает ее.
Меня рассердили эти насмешливые слова, произнесенные безразличным ленивым тоном.
– Я бы предпочла не обсуждать свои личные дела, сэр. Какие у вас будут указания насчет вашего сына?
Он снова прикрыл глаза тяжелыми веками. Лицо его было, если это только возможно, еще безжизненнее, чем прежде.
– Совсем немного, – протянул он. – Он испорченный мальчишка. Я хочу, чтобы вы привили ему дисциплину, как у янки, и немного здравого смысла.
– Я сделаю все, что смогу.
– Его мать чертовски избаловала его. – Его лицо потемнело. – Поэтому я и нанял вас. Чтобы вы стали стеной между ним и… Он помолчал и сурово посмотрел на меня. – Вы спокойны и сдержанны. Научите его быть таким же.
– Постараюсь, сэр.
– Да. – Его голос стал еще более холодным и отчужденным. – Надеюсь, что постараетесь. Доброй ночи, Эстер Сноу.
Я пошла наверх, чувствуя на себе его вялый и оценивающий взгляд, но, обернувшись на повороте лестницы, я увидела, как он ленивой рукой берет бутылку, которую Вин подал ему на подносе. Горлышко бутылки засияло при свете огня.
Несмотря на усталость, я не могла заснуть. Я находилась в такой стадии утомления, когда тело жаждет покоя, но не может найти его, потому что все кружится перед глазами и бесконечной чередой всплывают перед мысленным взором события прошедшего дня. И я, лежа в кровати (довольно удобной), с интересом всматривалась в картины, что вставали у меня в памяти.
Я решила спокойно проанализировать все, что я увидела и услышала, но так и не смогла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80