Но Старая Мадам была подозрительно заботливой:
– Мой сын прав, мадемуазель, вам нельзя перенапрягаться. Погода! Жара! Болотная лихорадка!
Наверное, надо сказать Марго, чтобы она повесила москитные сетки пораньше в этом году, говорила она. Вин сказал, что на острове Батлера один негр умер от (голос ее упал до испуганного шепота) желтой лихорадки… Видела ли я когда-нибудь дочь Пирса Батлера? Она с отцом пытается работать на своей плантации вместе со свободными неграми. Знаю ли я, что ее мать, та самая пресловутая Фанни Кембл – такая глупая чувствительная женщина, – но теперь ее дочь, говорят, она совсем другого сорта – голый практицизм…
Чтобы не слышать этого утомительного монолога, который не прекращался, когда мы вышли из-за стола и прошли в гостиную, я пораньше увела Руперта спать. Затем, придя в свою комнату, разделась, вымылась холодной водой и надела прозрачную ночную рубашку, которую Тиб положила мне на кровать. На расчесывание волос у меня уже не было сил, поэтому я просто вынула шпильки, которые держали узел, распустила волосы по плечам и поскорее упала в кровать. Когда я расслабилась на прохладных простынях, приступ тошноты стал утихать и потом исчез.
Почти неслышно вошла Тиб и остановилась, глядя на меня:
– Вас тошнит, миз Эстер?
– Просто устала, Тиб.
Она бесшумно прошла по комнате, затушив свечи, и, оставив одну на ночном столике, погрузила комнату в тень. Затем подошла ко мне с щеткой для волос в руках.
– Лежите 'десь так и о'дыхайте, миз Эстер. Я ра'чешу вам волосы.
Я закрыла глаза, пока она расчесывала мои волосы, успокоенная ритмичными движениями ее тоненькой руки, вспоминая, как когда-то Лорели лежала на этой кровати, а я расчесывала ее волосы. Той ночью они, как золотое покрывало, лежали на подушке – а наутро, мокрые, прилипли к ее тонкому лицу.
Тиб сказала негромко:
– У вас'же чудесенные волосы, миз Эстер, а раз так – зачем вышло, что вы их носите так просто сделанными?
Ее "зачем вышло" словно повернуло время вспять, я увидела себя в сиротском приюте, в пустынной маленькой часовне серым ранним утром…Я увидела классную даму (дородную чернобровую женщину с усиками над верхней губой), услышала ее суровый голос, который грозно предупреждал, что красота – это грех, а украшать свою внешность – значит служить сатане… Ее глаза, как черные льдинки, переходили с одной из нас на другую, и мы дрожали в своих самодельных платьицах и тяжелых башмаках, с затянутыми на затылке косами. Сейчас при этих воспоминаниях я вздохнула. Ее поучения упали на благодатную почву: никогда я не могла, вплетая ленту в волосы, избавиться от чувства вины; однако, лежа здесь и наслаждаясь покоем и расслабившись, я думала: показались бы Руа мои распушенные волосы "чудесными"?
Вскоре я сказала:
– Хватит, Тиб. Тебе пора спать.
Она бесшумно вышла из комнаты, и я лежала, глядя на тени, которые пламя свечи рисовало на потолке, нежась в тишине и сонно думая; "Сегодня я буду спать хорошо".
Но мысль эта была преждевременной. Я вдруг села прямо, и слабость тут же навалилась на меня. Я услышала, как дверь в башне открылась и потом закрылась, и почти тут же отворилась дверь моей спальни, чтобы впустить Сент-Клера в его ночном халате. С порога он окинул меня прищуренным, испытующим взглядом:
– Значит, вы больны?
Я потянулась за халатом, который лежал в ногах кровати, и натянула его на плечи:
– Я совершенно здорова.
Он подошел к кровати, протянул белую руку.
– Почему вы никогда не позволяли мне увидеть ваши волосы такими? – спросил он, но спокойствие в его голосе не обмануло меня. Неожиданно он погрузил свою руку в мои волосы, которые были рассыпаны по плечам.
Я торопливо подхватила их обеими руками и разделила, чтобы причесать.
– У меня болела голова. – Я посмотрела в неподвижное лицо с вызовом: – И я устала.
Он смотрел на меня сверху вниз и сначала ничего не сказал. Затем, однако, он произнес тихим грудным голосом, который всегда означал, что он злится:
– Интересно, сколько, по-вашему, я буду с этим мириться?
– Мириться с чем? – решительно спросила я.
– С тем, что со мной обращаются, как с испорченным мальчишкой, когда я прихожу к вам.
Я продолжала смотреть на него.
– В конце концов, – продолжал он, – вы моя жена. Я имею определенные права и рассчитываю, что вы любезно предоставите мне возможность пользоваться ими.
Я заколола волосы и, сунув руки в. рукава халата, встала:
– Даже если я и ваша жена, – сказала я небрежно, – ваша преданнейшая жена, ведь могут быть моменты, когда ваши "приходы", как вы это называете, не очень уместны. – Я старалась говорить поприветливее. – Вы хотели со мной поговорить о чем-то? – спросила я.
– Да.
Я указала ему на стул напротив:
– Тогда располагайтесь. – Он, как всегда, неторопливо повернулся к стулу и сел.
– Мы должны выяснить наши денежные дела. Я не могу больше жить как последний попрошайка.
Я спокойно посмотрела в его по-птичьи неподвижные глаза:
– Ну и…
– Давайте выясним все раз и навсегда. – Голос его не изменился, словно это была обычная вежливая беседа. – Если вы думаете, что я собираюсь выпрашивать у вас деньги, выбросьте это из головы.
– Я и не думала об этом.
– Думали или нет, не имеет никакого значения. Но вам, должно быть, известно, что мне нужны деньги, и немедленно. И хочу вам напомнить, что не так давно я занял деньги, большую часть из которых истратили вы.
– Я истратила их для восстановления вашего имущества.
Он отмахнулся от этой незначительной детали:
– Я с дьявольским трудом достал эти деньги. И обещал вернуть их немедленно.
Мгновенно я поняла, что это подтверждает обвинение Хиббарда, ведь что еще могло ему дать возможность выплатить эти деньги, как не смерть Лорели? Но вслед за этим меня осенила другая мысль: "Ни за что я не должна показать ему, что знаю об этом. Если я хотела обыграть этого человека – а я должна была это сделать, – то мое преимущество в мнимом неведении".
Все же я не удержалась, чтобы не подстегнуть его:
– Как же вы могли обещать такое? – простодушным, как у Руперта, голосом спросила я, – если знали, что это невозможно?
Он смотрел на меня, лицо по-прежнему бесстрастно, но он лишь протянул надменно, словно говорил с прислугой:
– У меня должны быть деньги – и немедленно. Понятно вам или нет? Мне немедленно нужны деньги.
– Конечно, понятно, но что же вы хотите от меня? Ведь у меня денег нет.
– Вы распоряжаетесь значительной суммой.
Теперь мое удивление было искренним:
– Но она принадлежит Руперту.
– Если вы такая умная, то придумайте что-нибудь. Я подавила желание сказать ему, что с чужими деньгами ничего не "придумываю", и была возмущена тем, что он считает и меня такой же бессовестной, как он сам;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80