Руперт стоял, стиснув кулаки, его миниатюрное личико было переполнено чувствами.
– Ненавижу папу, ненавижу! Так бы и разбил ему нос до крови.
Как ни пыталась, я не смогла найти нужных слов, чтобы отругать его.
Если бы не воспоминание о маленькой одинокой фигурке Руперта на причале, смотрящей вслед удаляющейся по проливу лодке, я бы была весьма довольна, оказавшись в шумной толпе на борту "Капитана Флинта" в тот вечер. Там собралось множество дам и джентльменов, отправлявшихся по делам в Саванну. Они были веселы и оживлены, джентльмены выпивали в баре, а их дамы, в огромных новых турнюрах, которые я видела еще только на картинках, порхали, как гигантские бабочки, по салону и палубе.
Однако мы с Сент-Клером не включились в общее веселье, хотя я видела, что, проходя мимо, многие джентльмены заговаривали с моим мужем. Но они говорили с настороженной учтивостью, как если бы не особенно радовались этой случайной встрече. Даже капитан Пеллет – тот самый, что привез меня в Лэриен, был как-то напряжен при приветствии. Я заметила, что дамы поворачиваются и смотрят вслед высокой элегантной фигуре моего мужа, который – как и всегда – не обращал внимания на окружающих. Как только он проходил мимо них, они начинали шептаться, прикрывшись изнеженными ручками.
В тот вечер я стояла на палубе одна и была так занята своими мыслями, что не заметила двоих мужчин, которые недалеко от меня стояли, облокотившись на перила, пока до меня не донеслись их голоса и сразу не приковали мое внимание. Потом я разглядела, что это капитан Пеллет и какой-то толстяк, лица которого не видно было в ночи; я с удивлением поняла, что они говорили обо мне.
– Я привез ее сюда прошлой осенью, – слышался голос капитана Пеллета. – Она говорила, что собиралась стать гувернанткой в семье Ле Гранда. А теперь каким-то чудом стала его женой. Никогда бы не подумал.
– Смазливая кобылка, – безлицый грубо расхохотался, – но не то, что ему хотелось бы. И такие разговоры ходят… Ведь первая его жена утонула. – Он снова рассмеялся, и я почти видела неприличное подмигивание, которое сопровождалось следующими словами: – Говорят – самоубийство.
– И она тут же вышла за него? – спросил капитан.
– Еще первая остыть в могиле не успела. Капитан с отвращением сплюнул в воду.
– Никогда бы не подумал, – повторил он. – Она выглядела настоящей леди. И такой растерянной! Бог мой! Я боялся даже заговорить с ней.
– А она наняла в Дэриене черномазых, – безлицый заговорил тише, – собирается сеять рис и хлопок. О, она собралась развернуться вовсю, – теперь вдруг его голос стал злым, – как и все эти стервятники, что слетаются сюда склевать нас до костей. Ну ничего – мы доберемся до таких, как она, и до всех остальных. И до проклятого Союза лояльных.
Они пошли прочь, все еще разговаривая, а я осталась размышлять над услышанным. Ясно, что мое замужество уже стало предметом для сплетен, и воображение тут же представило мне и поджатые рты, и подозрительные взгляды, встречающие эту новость, передаваемую по всему городу. Несомненно, они не доверяли мне и презирали – для них я была лишь алчной женщиной, которой удалось оторвать себе желанное положение. Но мне их презрение представлялось презрением попрошайки, который слишком ленив, чтобы добиваться успеха, но презирает того, кто своим трудом обретает его. "Только дураки, – говорила я себе, – будут прислушиваться к мнению других, когда эти другие – рабы своего невежества и предрассудков".
Так что, возвращаясь в свою каюту мимо дам на палубе, я спокойно отвечала холодными глазами на их любопытные взгляды и прошла, высоко подняв голову.
Глава XIII
На следующее утро под пронзительный скрип буксиров и глухие крики сирен мы сошли на берег в Саванне и по булыжным мостовым поехали к Пуласки-хауз, новой комфортабельной гостинице, в которой даже было газовое освещение. Саванна напоминала морской порт в духе Старого Света, с узкими домиками, тесно прижавшимися друг к другу и выходящими прямо на улочки, с чугунными воротами и скрытыми за ними садами. Мягкий, но настойчивый оттенок старины создавал определенную ауру, как запах соленого ветра и приторный аромат магнолий.
Как только мы поднялись в свою комнату в Пуласки-хаузе, большую, прохладную, с высоким потолком, Сент-Клер сообщил, что нам надо отправляться к адвокату немедленно; так что я успела только умыться и привести в порядок волосы, что мне пришлось делать в присутствии мужа, который ожидал, расположившись в глубоком кресле. Казалось, он не обращает внимания на то, чем я занята, но мне было неловко, как любой женщине, если ей кажется, что кто-то слишком пристально наблюдает за ее туалетом; и мне пришлось дважды переколоть шпильку.
Когда я причесывалась, он проговорил:
– Если бы вы захотели, то выглядели бы красивой женщиной.
Его слова подтвердили мое подозрение о том, что он не так уж невнимателен, как притворялся, поэтому сказала резко:
– Меня это не волнует.
– Вам нравится выглядеть простушкой?
– Я никогда не стремилась стать признанной красавицей. А поскольку я простая женщина – то и одеваюсь просто.
– Это годилось, когда вы были гувернанткой. Теперь это вам не подходит.
– Может быть, вы хотите, чтобы я носила такие турнюры, в каких были дамы на пароходе? – язвительно спросила я.
– Я хочу, чтобы вы как можно меньше походили на квакершу.
Я подавила желание сказать, что одеваюсь так, как мне нравится, и впредь будут так делать. Вместо этого я пожала плечами и, надев шляпу, объявила, что готова.
Легким движением он поднялся из кресла и направился к тому месту, где я стояла, около бюро; и я увидела в его глазах что-то, от чего во мне шевельнулось беспокойство.
– Пойдемте? – быстро проговорила я и потянулась за сумочкой, лежавшей на бюро, чтобы предупредить сама не знала что. Молча он положил свою руку на мою и прижал ее к столу.
– Эстер…
– Да? – Я подняла на него глаза.
Холодная улыбка на секунду тронула его губы.
– Вы ведь ненавидите меня, да?
Сначала я ничего не сказала. Я лишь стояла и смотрела на него до тех пор, пока он требовательно не сжал мою руку. Тогда я медленно проговорила:
– О ненависти между нами не может быть и речи. Вы мой муж.
– И о любви тоже?
– И о любви.
Опять эта бледная ненавистная улыбка:
– Однако вы с готовностью принимаете мои супружеские ласки.
Я почувствовала, как краска заливает мое лицо – так бесстыдно было это сказано, то, что я принимала, считая это своим долгом, казалось мне отвратительным и низменным; я стояла, не в силах поднять на него глаза. Затем, собрав свою волю, я прямо заявила ему:
– Если я с готовностью принимала то, что вы назвали "супружескими ласками", так только потому, что считаю их частью нашей сделки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80