- Ты придумал? Молодец!
- Твоя наука, - так же спокойно ответил Майх.
Гордость и печаль: как бы мы с тобой работали! И сразу: нет, нельзя
тебе в нашу грязь... затопчут.
- А нас, похоже, уже ищут.
- Кто?
- Контроль космический, кто еще?
- Прощальный подарок того красавчика?
- Догадался?
- Он честно предупредил.
- Говорю же: я дурак!
- Брось, Хэл! Пока мы летели, он ничего не мог: тогда надо всех
убивать... как наших.
- Да, уж это был бы шум - так шум!
- Хэл, но ведь это только предположение?
- Как сказать, малыш. Я на чутье не грешу. Раз уже спина взмокла...
- Когда они узнали?
- Вчера или сегодня. Скорей, вчера.
Майх подумал немного и сказал - словно о пустяке:
- Тогда где-то послезавтра. Лен говорил: полный набор. Пока контракты
сверят... по идее, сюда без контракта не попасть.
- А медицина? Отдел регистрации?
- Медики к своим машинам никого не подпустят, а по регистрации ясно
только, что мы есть. Значит, искать будут. Ходить, смотреть... ну, по
расходу кислорода, конечно, попробуют просчитать.
- Успеваем?
- Нет, Хэл. Засекут, едва наденем скафандры. А поверхностные
перемещения регистрируются. Исчезнем у Лена...
- Да, твоя правда. Конец тогда Лену. Нельзя. А что можно?
- Проверить, - спокойно сказал Майх. - Подождем Лена.
Испугался Лен. Виду не подал, а глаза забегали, и ладони вспотели -
Хэлан приметил, как он украдкой вытер их о колени. А голос нормальный:
- С чего взяли?
- Вычислили, - легко ответил Майх. - Надо бы проверить.
- Как?
Майх только улыбнулся. Смотрел с улыбкой ему в глаза, и Лен тоже
улыбнулся через силу.
- Ну, проверим. А если?..
- Тогда сами будем уходить.
- Как это?
- А спасатели?
Хэлан быстро взглянул на Майха: спасатели - это что-то новенькое.
- Кончай треп! - угрюмо сказал Лен. - Сам получил, сам и отправлю.
- Нет, Лен, - тихо сказал Хэлан. Добрая такая печаль: еще один
хороший человек на пути. Словно судьба раздобрилась напоследок, и отсыпала
щедрую горсть того, чего не додала до сих пор. - Нельзя. Сам понимаешь:
если сигнал, за поверхностными перемещениями особо следят. Погоришь и
дружка подведешь.
- К-какого дружка?
- Ну, который в наблюдении. Он же тебя до сих пор покрывал?
- Откуда взял?
- Вычислил, - ответил Хэлан без улыбки.
- Хорошо считаете... математики! А вы случайно...
- Нет, - спокойно сказал Майх. - Ты это зря, Лен.
Снова они долго глядели друг на друга в глаза, и Лен, наконец кивнул.
- Поверим. Сколько ж это у нас?
- Не меньше двух дней.
- Спо-окойные вы парни! "Не меньше", говоришь?
- Ничего, Лен! А из ваших спасателей Хафти никто не кончал?
- А что?
- Я в Хафти учился.
- Понятно, - сказал Лен. - Ну что ж, может быть. Может быть.
Лен ушел ночью. Хэлан проснулся, почуяв движение, лежал и глядел, как
тот спешно влазит в комбинезон. Как-то пусто, равнодушно было внутри.
Пусть здесь другой закон и другие люди, да я тот же - старый
волк-одиночка, и ничего тут не поделаешь. Лезешь сквозь жизнь, как сквозь
чащу, ушки на макушке и зубы наготове: сегодня жив, а завтра - посмотрим.
Всю жизнь... Он вдруг подумал, как нелепа и безрадостна была его жизнь и
удивился. Почему? Жизнь, как жизнь, всего хватало, даже любовь была.
Ненадолго, правда. А ты чего хотел? Молодая, красивая... словно, бабочка
на рукаве посидела. Теперь-то знаю: на славу прилетела, на газетный шум.
Как раз Кровавого взял... самое, считай, знаменитое дело. Прилетела и
улетела, а потом Дел... Черт его знает, даже не сержусь. Вроде так и надо:
в спину стрелять. Просто других уже не подпускал. Спину берег. На минутку
он пожалел себя: никому не верил, от всех закрылся, думал: так и надо,
чтобы я был один, а ведь как хорошо, когда не один.
Лежал, слушал тихое дыхание Майха и думал... нет, знал: выпутаемся.
Помогут. Как-то странно это было... не по жизни. Не из страха, не из
корысти - просто потому, что здесь иначе нельзя. Потому, что это Космос,
все живое с Планеты давно сюда ушло.
И все-таки это было странно. Так странно, что он заставил себя думать
о другом. О будущем. Тоже глупо, что ни говори. Смерть в затылок дышит, а
он туда же: "будущее".
- Ну и что? - сказал он себе. - Лапки задрать? Врешь!
Жить хочу. В первый раз себя человеком чувствую. Понравилось.
Никого я вам не отдам. Ни себя, ни Майха, ни тех двоих на корабле.
Правда, до корабля еще доберись... Ничего! Не загнемся - так пробьемся...
а дальше? Какие тут варианты? Погибнуть всей шайкой. Смыться, черт знает
куда. Пробиться обратно на Планету - вчетвером. Сыграть в такую игру, чтоб
выиграть... ну, жизнь хотя бы. Все? Все. Первые три сразу к черту. Умирать
не стоит, улетать не хочу, вчетвером на планете не спрячешься. Сыграть?
А с кем?
Единственная зацепка и единственный факт: они перебили экипаж
"Звезды" и они не подключили к этому делу армию. Ну, экипаж и беготню за
Майхом по третьему индексу - это мы в один карман. Страх. Боятся корабля.
Почему? И даже очень. А вот армия... Когда ее не подключают? А
собственно, что она такое? Он даже сел, так нелепа была эта мысль. Есть
вещи очевидные, данность, так сказать. У меня - нос, а у государства -
армия. Так ведь зачем нос всякий знает, а зачем армия? Полтора миллиона
накормленных, обученных, вооруженных... А военный флот? Чертовы вопросы,
посыпались, как из прохудившегося мешка, и каждый прикладывает так, что
глаза на лоб лезут. Грузовой флот. Пассажирский флот. Корпус космических
разведчиков. А Военный зачем? С пришельцами воевать? Так о них, до сих
пор, вроде, никто и не думал. Почему у военных особый отдел называется
контрразведкой? "Против разведки", значит? А откуда разведка, если один
Мир, одно государство, один народ?
Ладно, попробуем уцепиться за другое. Аппарат. Корабль - и внутренние
дела аппарата. Осталось только задуматься, что такое аппарат! Вот тут ему
и стало страшно, потому что он задумался - и не нашел ответа. Он сам
всегда входил в аппарат. Был винтиком, шестереночкой - пусть своевольной,
но все-таки исправной деталькой, работал сам и знал, как работают другие
шестерни, и как они сцепляются друг с другом, и где и почему
проворачиваются вхолостую. И все-таки он не мог бы сказать, как и для чего
устроен весь аппарат. Он верил в его целесообразность, просто заставлял
себя верить, потому что эта целесообразность как-то не стыковалась с
жизнью; была жизнь с ее болячками, ее логикой и ее здравым смыслом, и был
аппарат, который пронизывал собой все, существовал, жил, работал, невзирая
на ее болячки, вопреки ее логике и ее здравому смыслу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55