Первым захохотал Хобот, его смех был подхвачен другими, и уже через секунду дачу шатало от смеха и перед моими глазами все кружилось, а этом кружении была жалкая головенка Горбунова, и мне было стыдно оттого, что я так поступил. Я даже сделал попытку подать ему ведро с водой, но он меня оттолкнул и убежал прочь.
В это время раздался звонок, и молодой прислужник пошел открывать калитку. К столу торопясь шел Хромейко.
— Феликс Трофимович, — сказал он, запыхавшись, — беда. Восстали все южные районы.
— Бросьте внутренние войска.
— Бросили. У них танки.
— Откуда танки?
— Какой-то военный кооператив продал им тысячу танков.
— Что за чушь собачья? Кто позволил? Кто разрешил? Кто смутил?
— Все те же.
— Евреи?
— На этот раз армяне.
— А что сверху?
— Никаких запретов и никаких указаний. Говорят, на ваше усмотрение. Ждут вас.
— Олухи царя небесного. Что ж, придется ехать.
Через двадцать минут мы сидели в машине, почему-то Хобот сказал: "И ты поедешь", и посмотрел на свою молодую жену. Может быть, просто не хотел оставлять меня на своей даче. Но вскоре я убедился, что иные силы заставили Хобота принять такое решение. Последним забрался в машину отмывшийся от нечистот Горбунов.
29
Не успели мы проехать и десяти километров, как у самого въезда в город, как раз неподалеку от ломбарда и комиссионного магазина, мотор заглох, и Феликс крепко выругался.
Едва я вылез из машины, как увидел женщину в черном плаще на красной подкладке. Женщина скосила слегка в нашу сторону, и я обомлел: это была Катрин. К удивлению Хобота и Горбунова, я побежал к ней и схватил ее за руку.
— Катрин, — сказал я. — Как же я счастлив снова вас увидеть! Куда вы тогда пропали?
Каково было мое удивление, когда Катрин сузила глаза и сказала, едва заметно улыбаясь:
— Я не Катрин. Я — Зила. Вы приняли решение?
— Да как вам сказать, надо все взвесить, посоветоваться…
— Что за чушь вы мелете? С кем вы намерены советоваться? С профсоюзами?
— Вы не сердитесь, но это так необычно. Я в первый раз в жизни общаюсь…
— С ведьмами, — подсказала Зила. — Откуда у вас такая самоуверенность?
— Степан Николаевич! — воскликнул Хобот. — Да представьте же, наконец, меня нашей прекрасной незнакомке.
— А мы с вами знакомы, — сказал, подавая ей руку, Горбунов. — Да у вас такая ледяная рука. Что с вами?
— Бросает то в жар, то в холод, — сказала Зила и расстегнула плащ.
— А вы так и не снимали с тех пор… — осклабился Горбунов.
Я был поражен, на Зиле была кольчуга Тимофеича.
— Это бронированный жилет. Сейчас в моду, представьте себе, входят бронированные жилеты. Простите, я тороплюсь.
— Далеко вы? Может, подвезем? Сейчас шофер устранит неисправность.
— Нет, мне здесь рядом. Я в ломбард или в комиссионку.
— Что вас заставляет ходить в такие места?
— Хочу сдать одну старинную вещичку и боюсь, сумеют ли они ее оценить.
— Покажите мне, я оценю любую драгоценность.
— Здесь дело не в драгоценности, а в самой вещи. Это наместническое кольцо с геммой. На инталии вырезано изображение Колизея. Кольцо служило одновременно и печаткой, и знаком наместнической власти.
— Откуда у вас такие сведения? — спросил Хобот, рассматривая грубоватое серебряное колечко с полудрагоценным камнем.
— Это заключение экспертов Эрмитажа, Лувра и Метрополя. Маме до двух последних революций предлагали за него довольно большую сумму.
— Продайте мне это колечко, — сказал Хобот. Я почувствовал, что он не желает выпускать из рук эту реликвию. — Я вам дам за него, знаете, тысячу рублей.
— Что вы! Оно до повышения цен оценивалось в сто пятьдесят тысяч. Простите, я тороплюсь, — строго сказала Зила и попыталась взять колечко из рук Хобота.
— Хорошо, мы дадим вам сто пятьдесят тысяч. Зачем вам такие деньги?
— Хочу совершить небольшое турне по Средиземному морю.
— Возьмите и нас с собой.
— О, это очень далеко. Меня интересуют не шумные города, а скорее тихие уголки планеты и даже пустыни.
— С вами хоть на край света! — закричал Хобот.
— Но выезжать надо немедленно.
— А мы немедленно и поедем! Мы всегда готовы!
Я наблюдал за этой сценой соблазна, искушения и забвения. Горбунов, однако, напомнил:
— Но танки давят мирное население, ракетами выжигают стариков и детей.
— Прекрасно! Пусть попотрошат разбойников! Передай им мое распоряжение по рации: "Сгрести ночью все взрослое население и бросить на мятежников!" Пусть пощипают друг друга! Кровопускания полезны. И комендантский час пусть введут и газы эти слезоточивые. Что с мотором? Иди звони, пока он еще не починил.
Я стоял, не зная, что мне делать. А Зила спросила:
— И вы готовы со мной на край света?
— И он! И он! — закричал Хобот. — Куда ему деться? Он у меня на отсрочнике сидит.
— А что такое отсрочник? — спросила Зила.
Хобот рассмеялся:
— Одна из форм прогресса. Потом как-нибудь я вам расскажу. — Хобот повернулся ко мне спиной, взял под руку Зилу и отошел в сторонку. Я слышал, как он говорил ей:
— Катрин, вы само совершенство. Вы чудо, свалившееся с небес. Я буду вашим рабом. Впервые в жизни я мечтаю о рабстве. Будьте же моим господином. Повелевайте мной.
— Хорошо, — сказала Зила. — Только не пожалейте потом…
30
Едва Феликс сумел опомниться, как перед его глазами возник переодетый в римскую тогу Горбунов. Он сказал:
— Там парфяне просятся.
— Какие еще парфяне? — спросил Хобот, почесывая затылок и не понимая, где он находится. Вошли два парфянских воина. Сказали:
— Римская армия потерпела поражение. Но Тиридат как победитель все же будет подчиняться Риму и просит через нарочных передать Нерону, что готов принять царскую диадему из рук императора.
— Спроси: "А что армяне?" — шепнула бог весть откуда возникшая Катрин. И добавила: — Называй меня Друзиллой.
— А как армяне? — спросил Феликс.
— Армения утеряна. Войска Пэта отступили.
— Этого мы не допустим. Мы не можем утратить Армению. Иначе империя рассыплется в один миг.
— Что прикажете? Не докладывать наверх?
— Доложите, что мы примем все меры, чтобы сохранить не только единство, но и имперское мышление в каждом населенном пункте всей нашей необъятной державы. В эту же ночь приказываю собрать всех мужчин, способных держать оружие, и бросить на врага. Надо немедленно захватить и разграбить Тигранокерт, а на зиму отвести части в окрестности Рандея.
— Народ может возмутиться, — прошептали офицеры.
— Тогда мы бросим на народ регулярные части.
— Говорят, Корбулон идет навстречу Пэту.
— Это еще что за птица? — спросил Хобот.
— Это наш военачальник. Римлянин. Корбулон собирается вести переговоры с Тиридатом, чтобы он не вводил войска в Армению.
— Никаких уступок. Никаких компромиссов. Мы свои войска должны ввести. Пленных не брать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
В это время раздался звонок, и молодой прислужник пошел открывать калитку. К столу торопясь шел Хромейко.
— Феликс Трофимович, — сказал он, запыхавшись, — беда. Восстали все южные районы.
— Бросьте внутренние войска.
— Бросили. У них танки.
— Откуда танки?
— Какой-то военный кооператив продал им тысячу танков.
— Что за чушь собачья? Кто позволил? Кто разрешил? Кто смутил?
— Все те же.
— Евреи?
— На этот раз армяне.
— А что сверху?
— Никаких запретов и никаких указаний. Говорят, на ваше усмотрение. Ждут вас.
— Олухи царя небесного. Что ж, придется ехать.
Через двадцать минут мы сидели в машине, почему-то Хобот сказал: "И ты поедешь", и посмотрел на свою молодую жену. Может быть, просто не хотел оставлять меня на своей даче. Но вскоре я убедился, что иные силы заставили Хобота принять такое решение. Последним забрался в машину отмывшийся от нечистот Горбунов.
29
Не успели мы проехать и десяти километров, как у самого въезда в город, как раз неподалеку от ломбарда и комиссионного магазина, мотор заглох, и Феликс крепко выругался.
Едва я вылез из машины, как увидел женщину в черном плаще на красной подкладке. Женщина скосила слегка в нашу сторону, и я обомлел: это была Катрин. К удивлению Хобота и Горбунова, я побежал к ней и схватил ее за руку.
— Катрин, — сказал я. — Как же я счастлив снова вас увидеть! Куда вы тогда пропали?
Каково было мое удивление, когда Катрин сузила глаза и сказала, едва заметно улыбаясь:
— Я не Катрин. Я — Зила. Вы приняли решение?
— Да как вам сказать, надо все взвесить, посоветоваться…
— Что за чушь вы мелете? С кем вы намерены советоваться? С профсоюзами?
— Вы не сердитесь, но это так необычно. Я в первый раз в жизни общаюсь…
— С ведьмами, — подсказала Зила. — Откуда у вас такая самоуверенность?
— Степан Николаевич! — воскликнул Хобот. — Да представьте же, наконец, меня нашей прекрасной незнакомке.
— А мы с вами знакомы, — сказал, подавая ей руку, Горбунов. — Да у вас такая ледяная рука. Что с вами?
— Бросает то в жар, то в холод, — сказала Зила и расстегнула плащ.
— А вы так и не снимали с тех пор… — осклабился Горбунов.
Я был поражен, на Зиле была кольчуга Тимофеича.
— Это бронированный жилет. Сейчас в моду, представьте себе, входят бронированные жилеты. Простите, я тороплюсь.
— Далеко вы? Может, подвезем? Сейчас шофер устранит неисправность.
— Нет, мне здесь рядом. Я в ломбард или в комиссионку.
— Что вас заставляет ходить в такие места?
— Хочу сдать одну старинную вещичку и боюсь, сумеют ли они ее оценить.
— Покажите мне, я оценю любую драгоценность.
— Здесь дело не в драгоценности, а в самой вещи. Это наместническое кольцо с геммой. На инталии вырезано изображение Колизея. Кольцо служило одновременно и печаткой, и знаком наместнической власти.
— Откуда у вас такие сведения? — спросил Хобот, рассматривая грубоватое серебряное колечко с полудрагоценным камнем.
— Это заключение экспертов Эрмитажа, Лувра и Метрополя. Маме до двух последних революций предлагали за него довольно большую сумму.
— Продайте мне это колечко, — сказал Хобот. Я почувствовал, что он не желает выпускать из рук эту реликвию. — Я вам дам за него, знаете, тысячу рублей.
— Что вы! Оно до повышения цен оценивалось в сто пятьдесят тысяч. Простите, я тороплюсь, — строго сказала Зила и попыталась взять колечко из рук Хобота.
— Хорошо, мы дадим вам сто пятьдесят тысяч. Зачем вам такие деньги?
— Хочу совершить небольшое турне по Средиземному морю.
— Возьмите и нас с собой.
— О, это очень далеко. Меня интересуют не шумные города, а скорее тихие уголки планеты и даже пустыни.
— С вами хоть на край света! — закричал Хобот.
— Но выезжать надо немедленно.
— А мы немедленно и поедем! Мы всегда готовы!
Я наблюдал за этой сценой соблазна, искушения и забвения. Горбунов, однако, напомнил:
— Но танки давят мирное население, ракетами выжигают стариков и детей.
— Прекрасно! Пусть попотрошат разбойников! Передай им мое распоряжение по рации: "Сгрести ночью все взрослое население и бросить на мятежников!" Пусть пощипают друг друга! Кровопускания полезны. И комендантский час пусть введут и газы эти слезоточивые. Что с мотором? Иди звони, пока он еще не починил.
Я стоял, не зная, что мне делать. А Зила спросила:
— И вы готовы со мной на край света?
— И он! И он! — закричал Хобот. — Куда ему деться? Он у меня на отсрочнике сидит.
— А что такое отсрочник? — спросила Зила.
Хобот рассмеялся:
— Одна из форм прогресса. Потом как-нибудь я вам расскажу. — Хобот повернулся ко мне спиной, взял под руку Зилу и отошел в сторонку. Я слышал, как он говорил ей:
— Катрин, вы само совершенство. Вы чудо, свалившееся с небес. Я буду вашим рабом. Впервые в жизни я мечтаю о рабстве. Будьте же моим господином. Повелевайте мной.
— Хорошо, — сказала Зила. — Только не пожалейте потом…
30
Едва Феликс сумел опомниться, как перед его глазами возник переодетый в римскую тогу Горбунов. Он сказал:
— Там парфяне просятся.
— Какие еще парфяне? — спросил Хобот, почесывая затылок и не понимая, где он находится. Вошли два парфянских воина. Сказали:
— Римская армия потерпела поражение. Но Тиридат как победитель все же будет подчиняться Риму и просит через нарочных передать Нерону, что готов принять царскую диадему из рук императора.
— Спроси: "А что армяне?" — шепнула бог весть откуда возникшая Катрин. И добавила: — Называй меня Друзиллой.
— А как армяне? — спросил Феликс.
— Армения утеряна. Войска Пэта отступили.
— Этого мы не допустим. Мы не можем утратить Армению. Иначе империя рассыплется в один миг.
— Что прикажете? Не докладывать наверх?
— Доложите, что мы примем все меры, чтобы сохранить не только единство, но и имперское мышление в каждом населенном пункте всей нашей необъятной державы. В эту же ночь приказываю собрать всех мужчин, способных держать оружие, и бросить на врага. Надо немедленно захватить и разграбить Тигранокерт, а на зиму отвести части в окрестности Рандея.
— Народ может возмутиться, — прошептали офицеры.
— Тогда мы бросим на народ регулярные части.
— Говорят, Корбулон идет навстречу Пэту.
— Это еще что за птица? — спросил Хобот.
— Это наш военачальник. Римлянин. Корбулон собирается вести переговоры с Тиридатом, чтобы он не вводил войска в Армению.
— Никаких уступок. Никаких компромиссов. Мы свои войска должны ввести. Пленных не брать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172