Чтобы не попасть в долговую тюрьму, им пришлось продавать землю. Единственное, что они могли сделать в этой ситуации, так это тщательно выбирать себе соседей. Многие креольские семьи мечтали поселиться в Пристани Магнолий, но Джулия и Клод давали им от ворот поворот. Наконец они приняли предложение Анатоля Бошемэна, состоятельного французского плантатора, прибывшего из Вест-Индии с семьей. Бошемэн выстроил дом, не такой большой и помпезный, как особняк Таффарелов, но уютный и приспособленный для сырого климата Луизианы. Покончив со строительством, Бошемэн вплотную занялся плантацией, и его сахар до сих пор был одним из лучших на новоорлеанском рынке.
У Анатоля было трое детей. Старший, симпатичный молодой человек по имени Теофил, был на год старше Джулии. Теофил сблизился с обоими Таффарелами, и никого не удивило, что скоро молодой Бошемэн и Джулия полюбили друг друга. Клод и семья Бошемэна были рады образовавшемуся союзу, и свадьба была уже назначена, но…
За месяц до свадьбы Клода свалила болезнь, диагноз которой не смог поставить даже самый лучший врач из Нового Орлеана. Джулия сидела подле брата вплоть до сентября, когда он отошел в мир иной. А еще неделю спустя после похорон Теофил получил послание от своей возлюбленной, что она возлагает на себя бремя безвременной скорби и уединяется от общества, чтобы память об умершем брате всегда была с ней.
Сплетни облетели весь высший свет Нового Орлеана. Судачили все, кому не лень, и слухам не было конца. Все искали какого-то подвоха в поступке Джулии Таффарел, не веря, что юная красивая богатая девушка отказалась от молодого симпатичного и отнюдь не бедного молодого человека из-за любви к брату. Да быть того не может! Или между братом и сестрой было нечто большее, чем просто семейная привязанность? Кто-то полагал, что Джулия заболела тем же мистическим недугом, который унес жизнь ее брата. Кто-то считал, что Теофил сам разорвал помолвку. А кто-то выдумывал и вовсе немыслимые небылицы.
В 1824-м Джулия освободила всех своих рабов, включая любимых Оттилию и Катона. Многие остались, чтобы работать на плантации, и получали от Таффарел солидное вознаграждение. Пожалуй, более других Джулия и ее слуги зависели от урожая сахарного тростника. Все реже и реже оставались какие-то средства для поддержания дома и сада. Все постепенно превращалось в руины. Чтобы выжить в особо сложные годы, Джулия продолжала продавать поместье отца по частям, пока не образовалось шесть плантаций, известных и поныне.
* * *
Лед растаял, и бокалы опустели. Джулия посмотрела на Ройала и заговорила вновь, понизив голос до шепота:
– Суеверные люди обходят поместье Таффарел стороной, месье Бранниган. Они говорят, что по этим землям рыщет призрак. И кто бы это ни был – неуспокоившаяся душа моей матери, что жаждет жизни, коей было отпущено так мало; или мой брат, все еще бродящий меж розовых кустов в венском парке; или мой отец, вернувшийся с той стороны зеркал, чтобы продолжить работу… Кто ж знает наверняка? Но, как бы там ни было, призрак продолжает бродить по округе, нагоняя страх на взрослых и детей с пугающим постоянством. Должна предупредить вас, месье Бранниган, что если вы решитесь прогуляться по аллее после полуночи, то почти наверное вам удастся увидеть поместье Таффарел в его былом величии, в лучах славы. Дом вдруг, точно по волшебству, вновь станет новым и величественным, парковые дорожки чистыми и прибранными, а деревья молодыми и аккуратно постриженными. На веранде будет звучать вальс, и под его волшебные ноты десятки пар ног будут шуршать по кедровому полу, выписывая умопомрачительные па…
Лицо Джулии внезапно изменилось, словно по нему прошла тень, будто оно вдруг подернулось дымкой. Морщины как будто разгладились, глаза налились краской, а губы, вновь обретя форму, загадочно улыбнулись. Наваждение длилось какую-то долю секунды, но Ройал никогда бы не признался даже самому себе, что виной тому выпитые коктейли. Нет, он был твердо уверен, что видел то, что видел, и увиденное напугало его, но и заворожило одновременно.
– Что ж, месье Бранниган, это конец истории, – сказала Джулия после недолгой паузы.
– Вы удивительная рассказчица, мадам Таффарел, – с чувством произнес Ройал. – Извините меня, если я проявлю наглость, но мне кажется, вам следует чаще бывать на людях. Если вам будет нужна моя помощь, то я всегда к вашим услугам.
Джулия долго молчала, и Ройал начал уже чувствовать неловкость.
– Если вы действительно готовы мне помочь… – начала неожиданно Джулия. – Герцог Александр Дювалон, владелец Саль-д'Ор, преследует меня год из года, приглашая на свои жалкие балы. До сих пор я отказывалась, но если вы будете моим кавалером на этом балу, то, пожалуй, на сей раз я приму его приглашение.
– Почту за честь, мадам, – не задумываясь ни на секунду, ответил Бранниган.
Глава 7
Раздался звон колокола, призывающий сопроводить в последний путь Жана Луи. Во главе траурной процессии неспешно ехал катафалк. На облучке сидел худощавый раб, одетый в простую рубаху с чрезмерно широким для его худой шеи воротом. Гроб лежал на открытой телеге, украшенной черными лентами и цветами. Процессия медленно продвигалась по тряской дороге по направлению к семейному кладбищу Журденов, которое располагалось на вершине холма неподалеку от Эритажа. За катафалком переваливались с кочки на кочку еще несколько повозок. Сразу за черной телегой ехал Раф Бастиль, управляющий Эритажа. В повозке сидели Сюзанна, Анжелика и Зенобия. Остальные три повозки везли приглашенных на похороны из Саль-д'Ор, Виктуара и Бельшаса.
На фоне траурных, покрытых черными тканями повозок с господами рабы казались толпой клоунов. Все они надели лучшие одежды, смеялись и пели свои песни. Несмотря на протесты Анжелики, Сюзанна настояла на том, чтобы неграм позволили проводить хозяина в последний путь так, как велят их обычаи. Многие принесли с собой тамбурины и прочие самодельные инструменты. Они танцевали, пели и играли на барабанах.
Наконец процессия достигла вершины холма. Люди спешились, оставив лошадей за воротами кладбища. Герцог, Филипп, Леон и Теофил взяли гроб на руки и, кряхтя под его весом, понесли к вырытой могиле. Помимо свежевырытой ямы, на кладбище было только две могилы: Анри и Люси Журден. Надгробных плит не было, и месторасположение могил можно было определить лишь по искусно сделанной скульптуре трехметровой высоты, изображающей преклонившего колено ангела с простертыми к небесам руками. Поначалу, когда статую только изготовили, многие жители Пристани считали ее претенциозной и даже вычурной, но по прошествии лет известняк потускнел, повытерся, да и просто примелькался.
Когда гроб уложили на ремни, подготовив к спуску, все собрались тесным полукругом у могилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
У Анатоля было трое детей. Старший, симпатичный молодой человек по имени Теофил, был на год старше Джулии. Теофил сблизился с обоими Таффарелами, и никого не удивило, что скоро молодой Бошемэн и Джулия полюбили друг друга. Клод и семья Бошемэна были рады образовавшемуся союзу, и свадьба была уже назначена, но…
За месяц до свадьбы Клода свалила болезнь, диагноз которой не смог поставить даже самый лучший врач из Нового Орлеана. Джулия сидела подле брата вплоть до сентября, когда он отошел в мир иной. А еще неделю спустя после похорон Теофил получил послание от своей возлюбленной, что она возлагает на себя бремя безвременной скорби и уединяется от общества, чтобы память об умершем брате всегда была с ней.
Сплетни облетели весь высший свет Нового Орлеана. Судачили все, кому не лень, и слухам не было конца. Все искали какого-то подвоха в поступке Джулии Таффарел, не веря, что юная красивая богатая девушка отказалась от молодого симпатичного и отнюдь не бедного молодого человека из-за любви к брату. Да быть того не может! Или между братом и сестрой было нечто большее, чем просто семейная привязанность? Кто-то полагал, что Джулия заболела тем же мистическим недугом, который унес жизнь ее брата. Кто-то считал, что Теофил сам разорвал помолвку. А кто-то выдумывал и вовсе немыслимые небылицы.
В 1824-м Джулия освободила всех своих рабов, включая любимых Оттилию и Катона. Многие остались, чтобы работать на плантации, и получали от Таффарел солидное вознаграждение. Пожалуй, более других Джулия и ее слуги зависели от урожая сахарного тростника. Все реже и реже оставались какие-то средства для поддержания дома и сада. Все постепенно превращалось в руины. Чтобы выжить в особо сложные годы, Джулия продолжала продавать поместье отца по частям, пока не образовалось шесть плантаций, известных и поныне.
* * *
Лед растаял, и бокалы опустели. Джулия посмотрела на Ройала и заговорила вновь, понизив голос до шепота:
– Суеверные люди обходят поместье Таффарел стороной, месье Бранниган. Они говорят, что по этим землям рыщет призрак. И кто бы это ни был – неуспокоившаяся душа моей матери, что жаждет жизни, коей было отпущено так мало; или мой брат, все еще бродящий меж розовых кустов в венском парке; или мой отец, вернувшийся с той стороны зеркал, чтобы продолжить работу… Кто ж знает наверняка? Но, как бы там ни было, призрак продолжает бродить по округе, нагоняя страх на взрослых и детей с пугающим постоянством. Должна предупредить вас, месье Бранниган, что если вы решитесь прогуляться по аллее после полуночи, то почти наверное вам удастся увидеть поместье Таффарел в его былом величии, в лучах славы. Дом вдруг, точно по волшебству, вновь станет новым и величественным, парковые дорожки чистыми и прибранными, а деревья молодыми и аккуратно постриженными. На веранде будет звучать вальс, и под его волшебные ноты десятки пар ног будут шуршать по кедровому полу, выписывая умопомрачительные па…
Лицо Джулии внезапно изменилось, словно по нему прошла тень, будто оно вдруг подернулось дымкой. Морщины как будто разгладились, глаза налились краской, а губы, вновь обретя форму, загадочно улыбнулись. Наваждение длилось какую-то долю секунды, но Ройал никогда бы не признался даже самому себе, что виной тому выпитые коктейли. Нет, он был твердо уверен, что видел то, что видел, и увиденное напугало его, но и заворожило одновременно.
– Что ж, месье Бранниган, это конец истории, – сказала Джулия после недолгой паузы.
– Вы удивительная рассказчица, мадам Таффарел, – с чувством произнес Ройал. – Извините меня, если я проявлю наглость, но мне кажется, вам следует чаще бывать на людях. Если вам будет нужна моя помощь, то я всегда к вашим услугам.
Джулия долго молчала, и Ройал начал уже чувствовать неловкость.
– Если вы действительно готовы мне помочь… – начала неожиданно Джулия. – Герцог Александр Дювалон, владелец Саль-д'Ор, преследует меня год из года, приглашая на свои жалкие балы. До сих пор я отказывалась, но если вы будете моим кавалером на этом балу, то, пожалуй, на сей раз я приму его приглашение.
– Почту за честь, мадам, – не задумываясь ни на секунду, ответил Бранниган.
Глава 7
Раздался звон колокола, призывающий сопроводить в последний путь Жана Луи. Во главе траурной процессии неспешно ехал катафалк. На облучке сидел худощавый раб, одетый в простую рубаху с чрезмерно широким для его худой шеи воротом. Гроб лежал на открытой телеге, украшенной черными лентами и цветами. Процессия медленно продвигалась по тряской дороге по направлению к семейному кладбищу Журденов, которое располагалось на вершине холма неподалеку от Эритажа. За катафалком переваливались с кочки на кочку еще несколько повозок. Сразу за черной телегой ехал Раф Бастиль, управляющий Эритажа. В повозке сидели Сюзанна, Анжелика и Зенобия. Остальные три повозки везли приглашенных на похороны из Саль-д'Ор, Виктуара и Бельшаса.
На фоне траурных, покрытых черными тканями повозок с господами рабы казались толпой клоунов. Все они надели лучшие одежды, смеялись и пели свои песни. Несмотря на протесты Анжелики, Сюзанна настояла на том, чтобы неграм позволили проводить хозяина в последний путь так, как велят их обычаи. Многие принесли с собой тамбурины и прочие самодельные инструменты. Они танцевали, пели и играли на барабанах.
Наконец процессия достигла вершины холма. Люди спешились, оставив лошадей за воротами кладбища. Герцог, Филипп, Леон и Теофил взяли гроб на руки и, кряхтя под его весом, понесли к вырытой могиле. Помимо свежевырытой ямы, на кладбище было только две могилы: Анри и Люси Журден. Надгробных плит не было, и месторасположение могил можно было определить лишь по искусно сделанной скульптуре трехметровой высоты, изображающей преклонившего колено ангела с простертыми к небесам руками. Поначалу, когда статую только изготовили, многие жители Пристани считали ее претенциозной и даже вычурной, но по прошествии лет известняк потускнел, повытерся, да и просто примелькался.
Когда гроб уложили на ремни, подготовив к спуску, все собрались тесным полукругом у могилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93