За домом и землей следили рабы Дювалонов. По большому счету она только обслуживала себя и сына да ублажала Филиппа, когда он появлялся в поместье. У нее была уйма свободного времени, чтобы заниматься своими делами. Она неплохо владела иголкой с нитками, поэтому шила в огромных количествах разного рода фартуки, юбки, тряпичных кукол и прочую мелочь, которую Джуба, раб, присматривающий за домом, отвозил в Новый Орлеан раз в неделю и продавал на рынке. Деньги, заработанные ею таким образом, она откладывала с вполне определенной целью.
Лилиан прошла в свою комнату за кухней. Большая часть дверей в поместье Вильнев была закрыта, а апартаменты Филиппа она видела, только когда он вызывал ее. Ей очень нравилось, что никто никогда не приходил в ее комнату. Это была ее крепость, ее обитель, место, где она наедине с собой могла вынашивать планы на будущее Азби.
Лилиан села в кресло-качалку возле окна. Она взяла в руки свое шитье и сосредоточилась на работе. Вскоре глаза ее начали слезиться и болеть. Она была уверена, что зрение ухудшается, но молилась лишь о том, чтобы ей хватило времени заработать достаточно денег, чтобы выкупить свободу сына у его отца – Филиппа Дювалона.
* * *
По тропке среди сахарного тростника по направлению к Эритажу бежал бездомный кобель, ведомый запахом жареного мяса. С его украшенной боевыми шрамами морды капала слюна. Пес прибавил ходу и остановился, лишь подбежав к чугунным воротам поместья. Ворота были приоткрыты, словно хозяева дома ждали его. Кобель поднял морду, подозрительно принюхиваясь, затем проскользнул внутрь, воровато озираясь по сторонам. Пес продолжил путь, обогнув лужайку у дома, и остановился, только чтобы задрать ногу у розового куста.
По другую сторону куста из ниоткуда выросла фигура с камнем в руке. Бесшумно размахнувшись, человек запустил в пса камнем, и тот, описав дугу в воздухе, попал собаке точно между глаз, добавив свежих шрамов. Кобель взвизгнул, закружил, ослепленный ударом, и кинулся наутек, подальше от дома, запаха мяса и злых людей.
Зенобия удовлетворенно улыбнулась, провожая удаляющегося пса взглядом. Ей было за сорок, она была негритянкой. Когда она была помоложе, то следила за рабами-детьми, а сейчас считалась кем-то вроде домоправительницы в поместье Эритаж. Это была высокая, мускулистая, костистая женщина с совершенно черной кожей, немыслимыми кудряшками, приплюснутым носом и большими губами, что выдавало сенегальское происхождение. Ее единственным одеянием был большой белый халат, а ноги были босы, открывая взору белые каменные ступни.
– Зенобия, что это был за шум? – раздался голос с веранды.
Негритянка взошла на веранду, где две женщины выжидательно смотрели на нее. Сейчас, когда погода прояснилась, они обе находились в ожидании. Одна ждала мужа, другая – брата.
– Просто приблудный кобель, хозяйка.
Анжелика Журден заговорила первой:
– Ох уж мне эти твои бродячие собаки! Зенобия, ты небось приветила ее камнем?
Зенобия лишь безразлично пожала плечами.
– Бедняжка наверняка хотела просто поесть, – сказала Сюзанна Журден.
– Бродячие собаки приносят плохие новости, – ответила негритянка, собирая со стола две пустые чашки и кофейный набор. Не произнеся более ни слова, она ушла в дом.
Когда рабыня закрыла за собой дверь, две девушки переглянулись и захихикали.
– Зенобия просто жить не может без этих бродячих собак, – сквозь смех сказала Анжелика.
– Без собак и своих предрассудков, – ответила Сюзанна.
Отсмеявшись, девушки сели в кресла, привезенные из Англии. Если бы незнакомец вошел сейчас на веранду, его бы поразила не только красота женщин, но и их непохожесть. Анжелике было двадцать, то есть на два года меньше, чем брату Жану Луи, владельцу плантации Эритаж. Волосы цвета выжженной соломы украшали красивое овальное лицо и изящную шею. Ее огромные глаза светились хризолитовым цветом, завораживая любого, кто смотрел в них. Молочный цвет лица с нежной кожей и едва заметным румянцем притягивал к себе взгляд. Тонкий прямой нос и большой, тонко очерченный рот довершали картину какого-то едва уловимого очарования, перед которым невозможно было устоять. Анжелика была из той породы женщин, что сводили мужчин с ума, заставляя совершать их безумные поступки.
Жена Жана Луи, которой было лишь на год больше, чем Анжелике, была не менее красивой женщиной, но по-своему. Ее лицо было удлиненным, но это не бросалось в глаза, так как взгляд сразу притягивал большой чувственный рот с очаровательной родинкой над верхней губой, черный шелк волос каскадом спадал на плечи и доходил до высокой груди. Темно-карие глаза смотрели на мир с каким-то отстраненным выражением, что сводило мужчин с ума не меньше, но вызывало в них скорее желание обладать этой женщиной, нежели совершать ради нее подвиги.
Темнело, и Анжелика встала, чтобы зажечь лампы. Сюзанна предложила пройти в дом, и они расположились в гостиной. Это была уютная комната с персидскими коврами на полу и коллекцией ружей на стенах.
– Надеюсь, наряды, которые мы заказали в Новом Орлеане для бала у герцога, прибудут с Жаном Луи, – сказала Сюзанна.
– Если брат вообще приедет сегодня, – ответила Анжелика, которая знала ненадежный характер Жана Луи лучше.
– Но он же пообещал не задерживаться, – сказала Сюзанна неуверенно.
– Что ж, тогда он непременно приедет, ведь он по крайней мере пообещал.
Неловкая пауза повисла в комнате. Что-то невысказанное, словно занавеска, разделило двух женщин.
Зенобия просунула голову в дверь и объявила, что ужин скоро будет готов. Девушки ушли наверх переодеться к ужину, а Зенобия, будучи более практичной, нежели ее хозяйки, выключила лампы.
– Па-а-ро-о-хо-од!
Крик прорезал вечерний воздух, словно нож, и причал пришел в движение, точно потревоженный муравейник. Крик был продублирован десятком детских голосов, передавших известие вдоль колонны магнолий. В поместьях начали готовить экипажи и разогревать ужин.
Цвет воды сменился с мутно-коричневого на бирюзовый, когда «Прекрасная креолка» подошла к причалу. Ройал стоял на верхней палубе, наблюдая за хаосом, царящим вокруг. Швартовы были привязаны, багаж разгружен, и пристань начинала мало-помалу пустеть. Бранниган перевел взгляд на строения, окружающие причал. Все постройки были сделаны метрах в пятидесяти вверх по берегу, чтобы непредсказуемые воды Миссисипи не смыли все. Несколько витрин магазинов таращились закрытыми ставнями окон, справа от них возвышалась мельница, слева – почта. Все это было выстроено в ряд и так близко друг к другу, что походило на один большой дом. Перед зданиями пестрели клумбы с цветами, которые в этот предзакатный час источали благоухающие ароматы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Лилиан прошла в свою комнату за кухней. Большая часть дверей в поместье Вильнев была закрыта, а апартаменты Филиппа она видела, только когда он вызывал ее. Ей очень нравилось, что никто никогда не приходил в ее комнату. Это была ее крепость, ее обитель, место, где она наедине с собой могла вынашивать планы на будущее Азби.
Лилиан села в кресло-качалку возле окна. Она взяла в руки свое шитье и сосредоточилась на работе. Вскоре глаза ее начали слезиться и болеть. Она была уверена, что зрение ухудшается, но молилась лишь о том, чтобы ей хватило времени заработать достаточно денег, чтобы выкупить свободу сына у его отца – Филиппа Дювалона.
* * *
По тропке среди сахарного тростника по направлению к Эритажу бежал бездомный кобель, ведомый запахом жареного мяса. С его украшенной боевыми шрамами морды капала слюна. Пес прибавил ходу и остановился, лишь подбежав к чугунным воротам поместья. Ворота были приоткрыты, словно хозяева дома ждали его. Кобель поднял морду, подозрительно принюхиваясь, затем проскользнул внутрь, воровато озираясь по сторонам. Пес продолжил путь, обогнув лужайку у дома, и остановился, только чтобы задрать ногу у розового куста.
По другую сторону куста из ниоткуда выросла фигура с камнем в руке. Бесшумно размахнувшись, человек запустил в пса камнем, и тот, описав дугу в воздухе, попал собаке точно между глаз, добавив свежих шрамов. Кобель взвизгнул, закружил, ослепленный ударом, и кинулся наутек, подальше от дома, запаха мяса и злых людей.
Зенобия удовлетворенно улыбнулась, провожая удаляющегося пса взглядом. Ей было за сорок, она была негритянкой. Когда она была помоложе, то следила за рабами-детьми, а сейчас считалась кем-то вроде домоправительницы в поместье Эритаж. Это была высокая, мускулистая, костистая женщина с совершенно черной кожей, немыслимыми кудряшками, приплюснутым носом и большими губами, что выдавало сенегальское происхождение. Ее единственным одеянием был большой белый халат, а ноги были босы, открывая взору белые каменные ступни.
– Зенобия, что это был за шум? – раздался голос с веранды.
Негритянка взошла на веранду, где две женщины выжидательно смотрели на нее. Сейчас, когда погода прояснилась, они обе находились в ожидании. Одна ждала мужа, другая – брата.
– Просто приблудный кобель, хозяйка.
Анжелика Журден заговорила первой:
– Ох уж мне эти твои бродячие собаки! Зенобия, ты небось приветила ее камнем?
Зенобия лишь безразлично пожала плечами.
– Бедняжка наверняка хотела просто поесть, – сказала Сюзанна Журден.
– Бродячие собаки приносят плохие новости, – ответила негритянка, собирая со стола две пустые чашки и кофейный набор. Не произнеся более ни слова, она ушла в дом.
Когда рабыня закрыла за собой дверь, две девушки переглянулись и захихикали.
– Зенобия просто жить не может без этих бродячих собак, – сквозь смех сказала Анжелика.
– Без собак и своих предрассудков, – ответила Сюзанна.
Отсмеявшись, девушки сели в кресла, привезенные из Англии. Если бы незнакомец вошел сейчас на веранду, его бы поразила не только красота женщин, но и их непохожесть. Анжелике было двадцать, то есть на два года меньше, чем брату Жану Луи, владельцу плантации Эритаж. Волосы цвета выжженной соломы украшали красивое овальное лицо и изящную шею. Ее огромные глаза светились хризолитовым цветом, завораживая любого, кто смотрел в них. Молочный цвет лица с нежной кожей и едва заметным румянцем притягивал к себе взгляд. Тонкий прямой нос и большой, тонко очерченный рот довершали картину какого-то едва уловимого очарования, перед которым невозможно было устоять. Анжелика была из той породы женщин, что сводили мужчин с ума, заставляя совершать их безумные поступки.
Жена Жана Луи, которой было лишь на год больше, чем Анжелике, была не менее красивой женщиной, но по-своему. Ее лицо было удлиненным, но это не бросалось в глаза, так как взгляд сразу притягивал большой чувственный рот с очаровательной родинкой над верхней губой, черный шелк волос каскадом спадал на плечи и доходил до высокой груди. Темно-карие глаза смотрели на мир с каким-то отстраненным выражением, что сводило мужчин с ума не меньше, но вызывало в них скорее желание обладать этой женщиной, нежели совершать ради нее подвиги.
Темнело, и Анжелика встала, чтобы зажечь лампы. Сюзанна предложила пройти в дом, и они расположились в гостиной. Это была уютная комната с персидскими коврами на полу и коллекцией ружей на стенах.
– Надеюсь, наряды, которые мы заказали в Новом Орлеане для бала у герцога, прибудут с Жаном Луи, – сказала Сюзанна.
– Если брат вообще приедет сегодня, – ответила Анжелика, которая знала ненадежный характер Жана Луи лучше.
– Но он же пообещал не задерживаться, – сказала Сюзанна неуверенно.
– Что ж, тогда он непременно приедет, ведь он по крайней мере пообещал.
Неловкая пауза повисла в комнате. Что-то невысказанное, словно занавеска, разделило двух женщин.
Зенобия просунула голову в дверь и объявила, что ужин скоро будет готов. Девушки ушли наверх переодеться к ужину, а Зенобия, будучи более практичной, нежели ее хозяйки, выключила лампы.
– Па-а-ро-о-хо-од!
Крик прорезал вечерний воздух, словно нож, и причал пришел в движение, точно потревоженный муравейник. Крик был продублирован десятком детских голосов, передавших известие вдоль колонны магнолий. В поместьях начали готовить экипажи и разогревать ужин.
Цвет воды сменился с мутно-коричневого на бирюзовый, когда «Прекрасная креолка» подошла к причалу. Ройал стоял на верхней палубе, наблюдая за хаосом, царящим вокруг. Швартовы были привязаны, багаж разгружен, и пристань начинала мало-помалу пустеть. Бранниган перевел взгляд на строения, окружающие причал. Все постройки были сделаны метрах в пятидесяти вверх по берегу, чтобы непредсказуемые воды Миссисипи не смыли все. Несколько витрин магазинов таращились закрытыми ставнями окон, справа от них возвышалась мельница, слева – почта. Все это было выстроено в ряд и так близко друг к другу, что походило на один большой дом. Перед зданиями пестрели клумбы с цветами, которые в этот предзакатный час источали благоухающие ароматы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93