Очевидно, я ошиблась.
Проклятие! Что эта женщина о себе думает? Он медленно подошел к ней и остановился, когда их разделяли каких-нибудь два фута. Она не отступила ни на шаг - просто стояла и наблюдала за ним, что еще больше возмутило Остина.
- Не думаю, что кто-либо когда-либо сомневался в моих умственных способностях, мисс Мэтьюз.
- Правда? Значит, вы, вероятно, не слушали, ваша светлость, потому что я только что это сделала.
Внезапный приступ гнева охватил его. Он более чем достаточно терпел эту проклятую женщину. Однако прежде чем он успел обрушить на нее все, что она заслуживала, она взяла его руку и сжала ладонями.
Дрожь пробежала по его руке, не дав ему произнести гневные слова.
- Я снова вижу это, - прошептала она, глядя на него широко раскрытыми глазами. - Опасность. Вы ранены. - Отпустив его руку, она приложила ладонь к его щеке. - Пожалуйста. Пожалуйста, не ездите сегодня ночью.
Ее мягкая ладонь обжигала кожу, ему хотелось повернуть голову и прикоснуться к ее ладони губами. Вместо этого он схватил ее за запястье и сбросил ее руку со своего лица.
- Не знаю, в какую игру вы играете...
- Я не играю с вами! Что я должна сделать, что я должна сказать, чтобы убедить вас?
- Начнем с того, что вы мне расскажете все, что вам известно о моем брате и о том, каким образом вы это узнали. Где вы с ним встречались?
- Я никогда не видела его.
- И в то же время вы знаете, что у него был шрам. - Он неторопливо смерил ее с головы до ног подчеркнуто оскорбительным взглядом. - Вы были его любовницей?
Ужас в ее не правдоподобно расширившихся глазах был слишком естественным, чтобы посчитать его притворством. Остин почувствовал, как у него отлегло от сердца, но предпочел не задумываться почему.
- Любовницей? Вы с ума сошли? У меня было видение, я видела его...
- Да-да, именно так вы и сказали. И вы также умеете читать чужие мысли. Скажите мне, мисс Мэтьюз, о чем я сейчас думаю?
Элизабет колебалась, пытливо вглядываясь в его лицо.
- Я не всегда могу рассказать. И мне надо... дотронуться до вас.
Он протянул руку:
- Трогайте. Убедите меня.
Несколько мгновений она смотрела на его руку, затем кивнула:
- Я попытаюсь.
Когда его рука оказалась зажатой между ее ладонями, он закрыл глаза и нарочно постарался сосредоточиться на чем-нибудь пикантном. Он представил ее в своей спальне: ее освещают пляшущие золотистые огоньки в камине; он протягивает руку и расстегивает инкрустированную жемчугом пряжку, скалывающую прическу Элизабет, - шелковистые пряди струятся через его пальцы, падают на ее плечи и ниже, ниже...
- Вы думаете о моих волосах. Вам хочется потрогать их.
Его опалило жаром, и глаза чуть не вылезли из орбит. Первое, что он увидел, очнувшись, были ее губы - эти необыкновенные, созданные для поцелуев губы. Если он немного наклонится, он почувствует их вкус...
Она выпустила его руку.
- Вам хочется поцеловать меня.
Произнесенные ею едва слышным шепотом слова заставили его сердце забиться быстрее. Черт побери, конечно, ему хочется поцеловать ее! Ему необходимо. Он должен. Конечно, одного поцелуя хватит, чтобы удовлетворить необъяснимую жажду узнать вкус ее губ.
Уступив своему желанию, Остин больше не мог разбираться в своих чувствах или бороться с ними; он наклонился к ней.
Элизабет отступила.
Он приблизился, но она снова отступила. В ее выразительных глазах он увидел нерешительность. Черт, эта женщина ни разу не отступала перед ним, сталкиваясь с его гневом, сарказмом или подозрением! Но мысль о его поцелуе заставила ее отшатнуться.
- Что-то не так? - тихо спросил он, снова приближаясь к ней.
- Не так? - Она сделала шаг назад и чуть было не наступила на подол платья.
- Да. По-английски это означает "неладно". Вы, кажется... нервничаете.
- Нет. Конечно, нет, - возразила она, пятясь от него, пока не уперлась в деревянную стену. - Мне просто... э... жарко.
- Да, здесь очень тепло. - Два неспешных широких шага, и он оказался перед ней. Упершись локтями в стену по обе стороны от ее плеч, Остин лишил ее возможности двигаться.
Вздернув подбородок, Элизабет смотрела на него, как ему показалось, с прекрасно разыгранным вызовом, и лишь участившееся дыхание выдавало ее волнение.
- Если вы пытаетесь напугать меня, ваша светлость...
- Я пытаюсь поцеловать вас, что будет теперь намного проще, поскольку вы перестали ходить туда-сюда.
- Я не хочу, чтобы вы меня целовали.
- Нет, хотите. - Он придвинулся почти вплотную; аромат сирени опьянил его. - Вас когда-нибудь целовали?
- Конечно. Тысячу раз.
Вспомнив ее негодование, вызванное его вопросом, не была ли она любовницей Уильяма, он поднял бровь:
- Я имею в виду мужчину.
- О, сотни раз!
- Я не говорю про вашего отца.
- О, в таком случае... однажды.
Неожиданно это вызвало у него раздражение.
- В самом деле? И вам понравилось?
- Честно говоря, нет. Было как-то суховато.
- Ну, значит, вы не познали приличного поцелуя.
- А вы желаете показать мне, что такое приличный поцелуй?
- Нет. - Он наклонился и прошептал ей на ухо:
- Я собираюсь показать вам самый неприличный поцелуй.
Заключив Элизабет в объятия, он прижался к ее губам. Боже милостивый, она была совершенством! Губы мягкие, пухлые, теплые и восхитительные.
Когда он провел языком по линии ее сжатых губ, у нее перехватило дыхание. Ее губы раскрылись, и его язык очутился в сладостной теплоте ее рта. Земляника. Вкус земляники. Сладкий, ароматный, соблазняющий.
Остин крепко прижал к себе ее стройное обольстительное тело и наслаждался необычным ощущением, целуя такую высокую женщину.
Рассудок предостерегал его и требовал остановиться, но Остин не мог. Черт! Он хотел бы презирать себя за то, что целует ее, он не должен испытывать интереса к этой наивной девушке, раздражающей его своей невинностью.
Вместо этого он увлечен, возбужден и нетерпелив. Когда она робко дотронулась до его языка, из его горла вырвался глухой стон, и Остин, с силой прижавшись к ее губам, упивался ее дыханием, прерывавшимся легкими стонами. Он потерял всякое представление о месте и времени, способный думать лишь о женщине в его объятиях. Он ощущал ее теплоту и нежность, сладкое опьянение, легкий аромат цветов, исходивший от нее.
Возбуждение вызывало боль, а желание нарастало с такой силой, что он с трудом вырвался из чувственного плена. Он должен остановиться. Сейчас же. Иначе он овладеет ею прямо здесь, в конюшне.
Собрав остатки самообладания, он оторвался от ее губ.
Она медленно открыла глаза:
- О Боже!
Действительно - о Боже! Остин не задумывался над тем, чего он ожидал, но, уж конечно, не предполагал, что эта женщина пробудит в нем такую вспышку страсти и он целиком окажется во власти своих желаний. Сердце громко стучало у него в груди, руки дрожали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Проклятие! Что эта женщина о себе думает? Он медленно подошел к ней и остановился, когда их разделяли каких-нибудь два фута. Она не отступила ни на шаг - просто стояла и наблюдала за ним, что еще больше возмутило Остина.
- Не думаю, что кто-либо когда-либо сомневался в моих умственных способностях, мисс Мэтьюз.
- Правда? Значит, вы, вероятно, не слушали, ваша светлость, потому что я только что это сделала.
Внезапный приступ гнева охватил его. Он более чем достаточно терпел эту проклятую женщину. Однако прежде чем он успел обрушить на нее все, что она заслуживала, она взяла его руку и сжала ладонями.
Дрожь пробежала по его руке, не дав ему произнести гневные слова.
- Я снова вижу это, - прошептала она, глядя на него широко раскрытыми глазами. - Опасность. Вы ранены. - Отпустив его руку, она приложила ладонь к его щеке. - Пожалуйста. Пожалуйста, не ездите сегодня ночью.
Ее мягкая ладонь обжигала кожу, ему хотелось повернуть голову и прикоснуться к ее ладони губами. Вместо этого он схватил ее за запястье и сбросил ее руку со своего лица.
- Не знаю, в какую игру вы играете...
- Я не играю с вами! Что я должна сделать, что я должна сказать, чтобы убедить вас?
- Начнем с того, что вы мне расскажете все, что вам известно о моем брате и о том, каким образом вы это узнали. Где вы с ним встречались?
- Я никогда не видела его.
- И в то же время вы знаете, что у него был шрам. - Он неторопливо смерил ее с головы до ног подчеркнуто оскорбительным взглядом. - Вы были его любовницей?
Ужас в ее не правдоподобно расширившихся глазах был слишком естественным, чтобы посчитать его притворством. Остин почувствовал, как у него отлегло от сердца, но предпочел не задумываться почему.
- Любовницей? Вы с ума сошли? У меня было видение, я видела его...
- Да-да, именно так вы и сказали. И вы также умеете читать чужие мысли. Скажите мне, мисс Мэтьюз, о чем я сейчас думаю?
Элизабет колебалась, пытливо вглядываясь в его лицо.
- Я не всегда могу рассказать. И мне надо... дотронуться до вас.
Он протянул руку:
- Трогайте. Убедите меня.
Несколько мгновений она смотрела на его руку, затем кивнула:
- Я попытаюсь.
Когда его рука оказалась зажатой между ее ладонями, он закрыл глаза и нарочно постарался сосредоточиться на чем-нибудь пикантном. Он представил ее в своей спальне: ее освещают пляшущие золотистые огоньки в камине; он протягивает руку и расстегивает инкрустированную жемчугом пряжку, скалывающую прическу Элизабет, - шелковистые пряди струятся через его пальцы, падают на ее плечи и ниже, ниже...
- Вы думаете о моих волосах. Вам хочется потрогать их.
Его опалило жаром, и глаза чуть не вылезли из орбит. Первое, что он увидел, очнувшись, были ее губы - эти необыкновенные, созданные для поцелуев губы. Если он немного наклонится, он почувствует их вкус...
Она выпустила его руку.
- Вам хочется поцеловать меня.
Произнесенные ею едва слышным шепотом слова заставили его сердце забиться быстрее. Черт побери, конечно, ему хочется поцеловать ее! Ему необходимо. Он должен. Конечно, одного поцелуя хватит, чтобы удовлетворить необъяснимую жажду узнать вкус ее губ.
Уступив своему желанию, Остин больше не мог разбираться в своих чувствах или бороться с ними; он наклонился к ней.
Элизабет отступила.
Он приблизился, но она снова отступила. В ее выразительных глазах он увидел нерешительность. Черт, эта женщина ни разу не отступала перед ним, сталкиваясь с его гневом, сарказмом или подозрением! Но мысль о его поцелуе заставила ее отшатнуться.
- Что-то не так? - тихо спросил он, снова приближаясь к ней.
- Не так? - Она сделала шаг назад и чуть было не наступила на подол платья.
- Да. По-английски это означает "неладно". Вы, кажется... нервничаете.
- Нет. Конечно, нет, - возразила она, пятясь от него, пока не уперлась в деревянную стену. - Мне просто... э... жарко.
- Да, здесь очень тепло. - Два неспешных широких шага, и он оказался перед ней. Упершись локтями в стену по обе стороны от ее плеч, Остин лишил ее возможности двигаться.
Вздернув подбородок, Элизабет смотрела на него, как ему показалось, с прекрасно разыгранным вызовом, и лишь участившееся дыхание выдавало ее волнение.
- Если вы пытаетесь напугать меня, ваша светлость...
- Я пытаюсь поцеловать вас, что будет теперь намного проще, поскольку вы перестали ходить туда-сюда.
- Я не хочу, чтобы вы меня целовали.
- Нет, хотите. - Он придвинулся почти вплотную; аромат сирени опьянил его. - Вас когда-нибудь целовали?
- Конечно. Тысячу раз.
Вспомнив ее негодование, вызванное его вопросом, не была ли она любовницей Уильяма, он поднял бровь:
- Я имею в виду мужчину.
- О, сотни раз!
- Я не говорю про вашего отца.
- О, в таком случае... однажды.
Неожиданно это вызвало у него раздражение.
- В самом деле? И вам понравилось?
- Честно говоря, нет. Было как-то суховато.
- Ну, значит, вы не познали приличного поцелуя.
- А вы желаете показать мне, что такое приличный поцелуй?
- Нет. - Он наклонился и прошептал ей на ухо:
- Я собираюсь показать вам самый неприличный поцелуй.
Заключив Элизабет в объятия, он прижался к ее губам. Боже милостивый, она была совершенством! Губы мягкие, пухлые, теплые и восхитительные.
Когда он провел языком по линии ее сжатых губ, у нее перехватило дыхание. Ее губы раскрылись, и его язык очутился в сладостной теплоте ее рта. Земляника. Вкус земляники. Сладкий, ароматный, соблазняющий.
Остин крепко прижал к себе ее стройное обольстительное тело и наслаждался необычным ощущением, целуя такую высокую женщину.
Рассудок предостерегал его и требовал остановиться, но Остин не мог. Черт! Он хотел бы презирать себя за то, что целует ее, он не должен испытывать интереса к этой наивной девушке, раздражающей его своей невинностью.
Вместо этого он увлечен, возбужден и нетерпелив. Когда она робко дотронулась до его языка, из его горла вырвался глухой стон, и Остин, с силой прижавшись к ее губам, упивался ее дыханием, прерывавшимся легкими стонами. Он потерял всякое представление о месте и времени, способный думать лишь о женщине в его объятиях. Он ощущал ее теплоту и нежность, сладкое опьянение, легкий аромат цветов, исходивший от нее.
Возбуждение вызывало боль, а желание нарастало с такой силой, что он с трудом вырвался из чувственного плена. Он должен остановиться. Сейчас же. Иначе он овладеет ею прямо здесь, в конюшне.
Собрав остатки самообладания, он оторвался от ее губ.
Она медленно открыла глаза:
- О Боже!
Действительно - о Боже! Остин не задумывался над тем, чего он ожидал, но, уж конечно, не предполагал, что эта женщина пробудит в нем такую вспышку страсти и он целиком окажется во власти своих желаний. Сердце громко стучало у него в груди, руки дрожали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77