Я безусловно видел его раньше. Я, наверное... Бог мой, я преподаю тригонометрию уже двадцать лет!
- Мой юный друг, - ответил Хармон, - я тоже, причем гораздо дольше. Послушай, я знаю все о синусах, косинусах и тангенсах, прекрасно разбираюсь в тригонометрических соотношениях, мне не хуже, чем тебе, известны все математические формулы. Вероятно, даже лучше. Но я никогда не видел, чтобы идея была так прекрасно разработана и так блестяще изложена. Да, именно изложена! Нельзя сказать, что Киф изобрел эту формулу, поскольку он ее не изобретал, - точно так же как Ньютон не изобрел земное притяжение, - равно как и не “открыл” ее, как принято говорить. Нет, она существовала всегда, как и число Пи, - он пожал плечами. - Как мне еще объяснить, что я имею в виду?
- Я понимаю, что вы хотите сказать, - ответил Ханнант. - Нет необходимости объяснять. То же самое я говорил Джемисону. Все дело в том, что Киф способен увидеть за деревьями лес! Но формула... И вдруг в голове его словно вспыхнуло:
«Формулы? Я мог бы дать вам такие формулы, о которых вы и мечтать не можете...»
- ...Но это и есть формула, - прервал Хармон воспоминания Ханнанта. - Безусловно, она относится к частному вопросу, но тем не менее это формула. И я спрашиваю себя: что же будет дальше? Сколько еще “основополагающих идей” таится в его голове? Тех идей, которые никогда не приходили в голову нам, но которые просто ждут своего часа? Именно поэтому я хочу принять его в свой колледж. Я намереваюсь выяснить это.
- Я и в самом деле рад, что вы его принимаете, - помедлив минуту, откликнулся Ханнант. Он уже готов был признаться в своих опасениях относительно Кифа, но передумал и солгал:
- Я... не думаю, что в Хардене он получит возможность в полной мере раскрыть свои способности.
- Да, я понимаю, - Хармон нахмурился, затем слегка нетерпеливо добавил:
- Но мы уже решили эту проблему. В любом случае, ты можешь быть уверен в том, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы дать возможность Кифу полностью реализовать свой потенциал. Я действительно сделаю это. А теперь расскажи мне о самом мальчике. Что ты знаешь о его происхождении и прежней жизни?
* * *
На обратном пути в Харден, сидя за рулем своего “форда Кортины” 1967 года, Ханнант пытался восстановить в памяти все, что он рассказал Хармону об истории рождения и воспитания Кифа. По большей части он знал об этом от тети и дяди Кифа, с которыми тот жил в Хардене. Дядя был владельцем бакалейной лавки на главной улице поселка, а тетя главным образом вела домашнее хозяйство, но два-три раза в неделю помогала мужу в лавке.
Дед Кифа, ирландец, в 1918 году, уже в конце войны, перебрался в Шотландию из Дублина и работал строителем в Глазго. Его бабушка происходила из русской знати. В 1920 году она бежала от большевистской революции и поселилась в Эдинбурге, в одном из особняков недалеко от моря. Там и встретил ее Шон Киф, а в 1926 году они поженились. Через три года родился дядя Гарри - Майкл, а в 1931 году - Мэри, его мать. Шон Киф очень сурово воспитывал сына, заставляя его обучаться строительному делу (которое тот ненавидел) и усиленно трудиться уже с четырнадцати лет. При этом, однако, он буквально души не чаял в дочери и считал, что нет в мире никого, достойного ее. Такое отношение к сестре вызывало ревность со стороны брата. Но все закончилось, после того как Майкл в девятнадцать лет сбежал на юг страны, чтобы заняться делом, которое было ему по душе. Вот с этим дядей Майклом и жил сейчас Киф.
К тому времени, когда Мэри исполнился двадцать один год, безграничная любовь отца переросла во всепоглощающее чувство Собственности. Это привело к тому, что Мэри оказалась абсолютно отрезанной от окружающего мира - она почти постоянно находилась дома, помогая по хозяйству или принимая участие в спиритических сеансах небольшого кружка, организованного ее матерью-аристократкой. Именно эти сеансы сделали Наташу Киф своего рода местной знаменитостью.
Летом 1953 года Шон Киф погиб - во время работы на него рухнула стена. Его жена, несмотря на свои неполные пятьдесят лет часто хворавшая, продала дело и стала вести полузатворнический образ жизни. Иногда она по-прежнему проводила сеансы, чтобы кое-как перебиться с деньгами, поскольку жила теперь только на банковские проценты. Для Мэри, однако, смерть отца означала свободу, о которой она не смела и мечтать, - в буквальном смысле возможность “выйти из дома”.
В течение следующих двух лет она наслаждалась жизнью в обществе, ограниченной только ее стесненным материальным положением. Зимой 1955 года она познакомилась с местным банкиром, который был старше ее на двадцать пять лет, и вышла за него замуж. Звали его Джералд Снайтс. Несмотря на огромную разницу в возрасте, они жили очень счастливо в просторном доме в поместье, расположенном недалеко от Бонниригга. К великому сожалению, здоровье матери Мэри быстро ухудшалось - врачи обнаружили у нее рак. Поэтому Мэри вынуждена была разрываться между Боннириггом и домом на берегу моря в Эдинбурге, где ухаживала за больной Наташей.
Гарри “Киф” таким образом был Гарри Снайтс. Он родился через девять месяцев после смерти в 1957 году его бабушки и ровно за год до смерти отца-банкира, который скончался от паралича в своем рабочем кабинете в банке.
Мэри Киф была еще молода и обладала сильным характером. К тому времени она уже успела продать фамильный дом у моря в Эдинбурге и теперь являлась единственной владелицей весьма значительного состояния, оставшегося после мужа. Решив на время покинуть Эдинбург, весной 1959 года она приехала в Харден и сняла здесь дом до конца июля, чтобы иметь возможность провести больше времени с братом - помириться с ним и получше познакомиться с его новой женой. Увидев, что дело брата приходит в упадок, она выделила ему значительную сумму, чтобы помочь выйти из затруднительного положения.
Именно тогда Майкл вдруг обнаружил, что сестра постоянно пребывает в состоянии печали, близком к отчаянию. Когда он спросил, что же ее так беспокоит (помимо, конечно, свежей раны в сердце, нанесенной недавней смертью мужа), она ответила, что все дело в “шестом чувстве”, которым обладала ее мать и которое, по ее мнению, унаследовала она, - в ее тонкой психической интуиции. Именно эта интуиция “подсказала”, что она не проживет долго. Само по себе это ее ничуть не волновало, - чему быть, того не миновать, - но она очень беспокоилась о маленьком Гарри. Если она умрет, когда он будет еще маленьким ребенком, что станет с ним?
Судя по всему, у Майкла Кифа и его жены Дженни не могло быть детей. Они знали об этом еще до свадьбы, но единодушно решили, что это не должно стать препятствием к их совместной жизни, - главной была их взаимная любовь друг к другу. Через какое-то время, после того как их дело обретет стабильность, можно будет подумать об усыновлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
- Мой юный друг, - ответил Хармон, - я тоже, причем гораздо дольше. Послушай, я знаю все о синусах, косинусах и тангенсах, прекрасно разбираюсь в тригонометрических соотношениях, мне не хуже, чем тебе, известны все математические формулы. Вероятно, даже лучше. Но я никогда не видел, чтобы идея была так прекрасно разработана и так блестяще изложена. Да, именно изложена! Нельзя сказать, что Киф изобрел эту формулу, поскольку он ее не изобретал, - точно так же как Ньютон не изобрел земное притяжение, - равно как и не “открыл” ее, как принято говорить. Нет, она существовала всегда, как и число Пи, - он пожал плечами. - Как мне еще объяснить, что я имею в виду?
- Я понимаю, что вы хотите сказать, - ответил Ханнант. - Нет необходимости объяснять. То же самое я говорил Джемисону. Все дело в том, что Киф способен увидеть за деревьями лес! Но формула... И вдруг в голове его словно вспыхнуло:
«Формулы? Я мог бы дать вам такие формулы, о которых вы и мечтать не можете...»
- ...Но это и есть формула, - прервал Хармон воспоминания Ханнанта. - Безусловно, она относится к частному вопросу, но тем не менее это формула. И я спрашиваю себя: что же будет дальше? Сколько еще “основополагающих идей” таится в его голове? Тех идей, которые никогда не приходили в голову нам, но которые просто ждут своего часа? Именно поэтому я хочу принять его в свой колледж. Я намереваюсь выяснить это.
- Я и в самом деле рад, что вы его принимаете, - помедлив минуту, откликнулся Ханнант. Он уже готов был признаться в своих опасениях относительно Кифа, но передумал и солгал:
- Я... не думаю, что в Хардене он получит возможность в полной мере раскрыть свои способности.
- Да, я понимаю, - Хармон нахмурился, затем слегка нетерпеливо добавил:
- Но мы уже решили эту проблему. В любом случае, ты можешь быть уверен в том, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы дать возможность Кифу полностью реализовать свой потенциал. Я действительно сделаю это. А теперь расскажи мне о самом мальчике. Что ты знаешь о его происхождении и прежней жизни?
* * *
На обратном пути в Харден, сидя за рулем своего “форда Кортины” 1967 года, Ханнант пытался восстановить в памяти все, что он рассказал Хармону об истории рождения и воспитания Кифа. По большей части он знал об этом от тети и дяди Кифа, с которыми тот жил в Хардене. Дядя был владельцем бакалейной лавки на главной улице поселка, а тетя главным образом вела домашнее хозяйство, но два-три раза в неделю помогала мужу в лавке.
Дед Кифа, ирландец, в 1918 году, уже в конце войны, перебрался в Шотландию из Дублина и работал строителем в Глазго. Его бабушка происходила из русской знати. В 1920 году она бежала от большевистской революции и поселилась в Эдинбурге, в одном из особняков недалеко от моря. Там и встретил ее Шон Киф, а в 1926 году они поженились. Через три года родился дядя Гарри - Майкл, а в 1931 году - Мэри, его мать. Шон Киф очень сурово воспитывал сына, заставляя его обучаться строительному делу (которое тот ненавидел) и усиленно трудиться уже с четырнадцати лет. При этом, однако, он буквально души не чаял в дочери и считал, что нет в мире никого, достойного ее. Такое отношение к сестре вызывало ревность со стороны брата. Но все закончилось, после того как Майкл в девятнадцать лет сбежал на юг страны, чтобы заняться делом, которое было ему по душе. Вот с этим дядей Майклом и жил сейчас Киф.
К тому времени, когда Мэри исполнился двадцать один год, безграничная любовь отца переросла во всепоглощающее чувство Собственности. Это привело к тому, что Мэри оказалась абсолютно отрезанной от окружающего мира - она почти постоянно находилась дома, помогая по хозяйству или принимая участие в спиритических сеансах небольшого кружка, организованного ее матерью-аристократкой. Именно эти сеансы сделали Наташу Киф своего рода местной знаменитостью.
Летом 1953 года Шон Киф погиб - во время работы на него рухнула стена. Его жена, несмотря на свои неполные пятьдесят лет часто хворавшая, продала дело и стала вести полузатворнический образ жизни. Иногда она по-прежнему проводила сеансы, чтобы кое-как перебиться с деньгами, поскольку жила теперь только на банковские проценты. Для Мэри, однако, смерть отца означала свободу, о которой она не смела и мечтать, - в буквальном смысле возможность “выйти из дома”.
В течение следующих двух лет она наслаждалась жизнью в обществе, ограниченной только ее стесненным материальным положением. Зимой 1955 года она познакомилась с местным банкиром, который был старше ее на двадцать пять лет, и вышла за него замуж. Звали его Джералд Снайтс. Несмотря на огромную разницу в возрасте, они жили очень счастливо в просторном доме в поместье, расположенном недалеко от Бонниригга. К великому сожалению, здоровье матери Мэри быстро ухудшалось - врачи обнаружили у нее рак. Поэтому Мэри вынуждена была разрываться между Боннириггом и домом на берегу моря в Эдинбурге, где ухаживала за больной Наташей.
Гарри “Киф” таким образом был Гарри Снайтс. Он родился через девять месяцев после смерти в 1957 году его бабушки и ровно за год до смерти отца-банкира, который скончался от паралича в своем рабочем кабинете в банке.
Мэри Киф была еще молода и обладала сильным характером. К тому времени она уже успела продать фамильный дом у моря в Эдинбурге и теперь являлась единственной владелицей весьма значительного состояния, оставшегося после мужа. Решив на время покинуть Эдинбург, весной 1959 года она приехала в Харден и сняла здесь дом до конца июля, чтобы иметь возможность провести больше времени с братом - помириться с ним и получше познакомиться с его новой женой. Увидев, что дело брата приходит в упадок, она выделила ему значительную сумму, чтобы помочь выйти из затруднительного положения.
Именно тогда Майкл вдруг обнаружил, что сестра постоянно пребывает в состоянии печали, близком к отчаянию. Когда он спросил, что же ее так беспокоит (помимо, конечно, свежей раны в сердце, нанесенной недавней смертью мужа), она ответила, что все дело в “шестом чувстве”, которым обладала ее мать и которое, по ее мнению, унаследовала она, - в ее тонкой психической интуиции. Именно эта интуиция “подсказала”, что она не проживет долго. Само по себе это ее ничуть не волновало, - чему быть, того не миновать, - но она очень беспокоилась о маленьком Гарри. Если она умрет, когда он будет еще маленьким ребенком, что станет с ним?
Судя по всему, у Майкла Кифа и его жены Дженни не могло быть детей. Они знали об этом еще до свадьбы, но единодушно решили, что это не должно стать препятствием к их совместной жизни, - главной была их взаимная любовь друг к другу. Через какое-то время, после того как их дело обретет стабильность, можно будет подумать об усыновлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135