Моральная невозможность этой любви, нравственное табу, очевидно, еще более обострили это чувство.
Алексей тайком взглянул на ее профиль, одновременно такой уверенный и такой беззащитный. Мысленно он провел пальцами по ее шее, по обнаженным плечам. Она была прекрасна, по-настоящему прекрасна.
Катрин обернулась к нему, и он увидел, что ее серые глаза затуманены. В них поблескивали диковатые искорки. Должно быть, в постели она забывает обо всем на свете, подумал он. Алексей непроизвольно потянулся к ней, но тут же отдернул руку и стал смотреть в окно. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы понимать: она тоже его хочет. От этого ситуация делалась просто невыносимой. Мысли начинали путаться.
А что, если сказать ей прямо сейчас: «Катрин, ваша мать однажды прислала мне письмо, в котором называла меня своим сыном. Я знаю, это звучит нелепо. Но я действительно родился в Польше. Я никогда не видел свою родную мать, поэтому все может быть…»
На ее лице, должно быть, появится замешательство, недоверие. Что она почувствует? Головокружение? Ощутит себя обманутой? Примерно то же самое испытывал и он. Нет, нельзя поступить с ней подобным образом – ворваться в чужую жизнь и перевернуть ее вверх дном.
Хуже всего то, что Катрин, судя по всему, терпеть не могла свою мать. Кажется, даже ненавидела ее. Может ли она спокойно рассуждать о том, были ли у Сильви другие дети, кроме нее? За ужином Алексей так и не осмелился, даже косвенно, затронуть эту тему. А ведь ему очень хотелось выяснить, ходили ли в семье какие-либо слухи о возможном внебрачном ребенке.
Нет, ничего не получится. Лучше действовать через Жакоба Жардина. Катрин дала ему отличную подсказку: завести разговор о Мишеле Сен-Лу. Но доктор Жардин очень умен, одурачить его не удастся. Короткой беседы, состоявшейся два дня назад, было совершенно достаточно для того, чтобы Алексей в этом убедился. Может быть, Катрин может как-то облегчить задачу? В конец концов, что удивительного, если приезжий итальянец интересуется не только психоанализом, но и французским художником тридцатых годов. Два эти составляющие еще не образуют уравнения.
Такси остановилось. Алексей помог Катрин выйти из машины, для чего ему все-таки пришлось ее коснуться. Но он опять поспешно отдернул руку.
– Надеюсь, вы приедете в Бостон, – тихо сказала она. – Я пришлю приглашение вам в отель.
– Я постараюсь. – Алексей переминался с ноги на ногу, как застенчивый школьник. – Спасибо вам. Спасибо за то, что провели со мной вечер.
Он сел в такси, и автомобиль отъехал. Катрин прислонилась к двери, не в силах унять бешеное биение сердца. Надо же, он даже не попытался ее поцеловать. Мужчины нередко провожали ее до дома, но ни разу она не испытывала и тени желания, а тут… Она невесело рассмеялась. С чего это вдруг такое разочарование? Он наверняка женат или кого-то любит. Ну конечно! Как это раньше не пришло ей в голову? Какая же она дура. Есть еще на свете мужчины, для которых верность – не пустое слово. Однако чувство разочарования от этой мысли стало еще сильнее. И потом, он ни словом не намекнул на какие-то супружеские узы. Не похоже, что он женат…
Катрин попробовала выкинуть все это из головы, но, раздеваясь перед сном, с новой силой ощутила приступ желания. Должно быть, все дело в том, что он итальянец, римлянин. Это каким-то образом связано с Карло, воссоздает забытую атмосферу страсти. В последнее время призрак покойного мужа что-то стал досаждать ей слишком часто: сначала Жакоб, потом Натали. Катрин попыталась рассуждать хладнокровно. Нет, решила она. Алексей на Карло совсем не похож. Он не так разговаривает, не так себя ведет, не так слушает.
На следующий день он позвонил ей на работу.
– Это Алексей Джисмонди, – сказала Амелия, прикрыв трубку ладонью. – Поговоришь с ним?
Катрин кивнула и внутренне собралась.
– Может быть, сходим в бар, когда вы закончите работу? – очень вежливо спросил он.
– Сейчас посмотрю по ежедневнику, – озабоченно ответила Катрин, зная, что ради встречи с ним отменит все на свете, даже вечер наедине с Натали. – Может быть, в семь?
– Отлично. – Он помолчал, потом усмехнулся. – Попробую еще раз убедить вас расстаться с картиной Сен-Лу.
– Попробуйте, но вряд ли у вас что-нибудь получится, – сердито бросила Катрин, несколько разочарованная направлением его мыслей.
– Я упрямый человек, Катрин, – снова рассмеялся он.
– Я тоже. Итак, до семи. – Она повесила трубку.
– У кого это ничего не получится? – с любопытством спросила Нора Харпер, подруга Катрин. – У тебя что, новый поклонник?
– Это совсем не то, что ты думаешь, Нора, – отмахнулась Катрин. – Речь идет об одной картине.
– Правда? Так я тебе и поверила. Больно уж вид у тебя загадочный.
Катрин пожала плечами.
– А у тебя слишком богатое воображение. Ну, хватит болтать, нужно, работать.
Нора вздохнула и сняла телефонную трубку.
Катрин слушала, как Нора рассказывает очередному журналисту про предстоящее открытие картинной галереи Томаса Закса. Они стали подругами еще когда Катрин работала в музее. Нора была замужем за одним из членов опекунского совета (с тех пор она успела с ним развестись). Высокая пышная блондинка, обожавшая экстравагантные туалеты и шикарных мужчин, Нора стала для нее, пожалуй, все-таки не подругой, а доброй приятельницей. Нора знала в мире искусства всех на свете, была знакома и с представителями крупного капитала, поэтому, когда она предложила Катрин свои услуги в качестве агента по общественным связям, Катрин охотно согласилась. Нора Харпер подходила для этой должности как нельзя лучше.
Между ними существовала негласная договоренность: если Катрин хотела избавиться от ухажера, чьи домогательства становились слишком навязчивы, но ссориться с которым не следовало, на помощь приходила Нора. Она компенсировала кокетливостью и игривостью холодность Катрин, переключала внимание мужчины на себя, врачевала его уязвленное самолюбие. Катрин не уставала удивляться тому, как Нора вертит представителями мужского пола. Должно быть, проглатывает их живьем, думала она. Причем аппетит у нее, очевидно, был поистине ненасытный – в поклонниках недостатка никогда не ощущалось.
Когда приехал Алексей, Нора Харпер еще не ушла. Впервые в жизни Катрин пожалела о том, что у нее такая соблазнительная подруга. От этого на душе стало тревожно. Еще сильнее на нее подействовало само появление Алексея, который со вчерашнего дня занимал все ее мысли. После смерти Карло ни один мужчина не волновал ее воображение до такой степени.
Катрин старалась не смотреть ему в глаза, делая вид, что разглядывает его темную рубашку, светлый льняной костюм. Голос ее звучал немного сдавленно.
– Алексей Джисмонди?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Алексей тайком взглянул на ее профиль, одновременно такой уверенный и такой беззащитный. Мысленно он провел пальцами по ее шее, по обнаженным плечам. Она была прекрасна, по-настоящему прекрасна.
Катрин обернулась к нему, и он увидел, что ее серые глаза затуманены. В них поблескивали диковатые искорки. Должно быть, в постели она забывает обо всем на свете, подумал он. Алексей непроизвольно потянулся к ней, но тут же отдернул руку и стал смотреть в окно. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы понимать: она тоже его хочет. От этого ситуация делалась просто невыносимой. Мысли начинали путаться.
А что, если сказать ей прямо сейчас: «Катрин, ваша мать однажды прислала мне письмо, в котором называла меня своим сыном. Я знаю, это звучит нелепо. Но я действительно родился в Польше. Я никогда не видел свою родную мать, поэтому все может быть…»
На ее лице, должно быть, появится замешательство, недоверие. Что она почувствует? Головокружение? Ощутит себя обманутой? Примерно то же самое испытывал и он. Нет, нельзя поступить с ней подобным образом – ворваться в чужую жизнь и перевернуть ее вверх дном.
Хуже всего то, что Катрин, судя по всему, терпеть не могла свою мать. Кажется, даже ненавидела ее. Может ли она спокойно рассуждать о том, были ли у Сильви другие дети, кроме нее? За ужином Алексей так и не осмелился, даже косвенно, затронуть эту тему. А ведь ему очень хотелось выяснить, ходили ли в семье какие-либо слухи о возможном внебрачном ребенке.
Нет, ничего не получится. Лучше действовать через Жакоба Жардина. Катрин дала ему отличную подсказку: завести разговор о Мишеле Сен-Лу. Но доктор Жардин очень умен, одурачить его не удастся. Короткой беседы, состоявшейся два дня назад, было совершенно достаточно для того, чтобы Алексей в этом убедился. Может быть, Катрин может как-то облегчить задачу? В конец концов, что удивительного, если приезжий итальянец интересуется не только психоанализом, но и французским художником тридцатых годов. Два эти составляющие еще не образуют уравнения.
Такси остановилось. Алексей помог Катрин выйти из машины, для чего ему все-таки пришлось ее коснуться. Но он опять поспешно отдернул руку.
– Надеюсь, вы приедете в Бостон, – тихо сказала она. – Я пришлю приглашение вам в отель.
– Я постараюсь. – Алексей переминался с ноги на ногу, как застенчивый школьник. – Спасибо вам. Спасибо за то, что провели со мной вечер.
Он сел в такси, и автомобиль отъехал. Катрин прислонилась к двери, не в силах унять бешеное биение сердца. Надо же, он даже не попытался ее поцеловать. Мужчины нередко провожали ее до дома, но ни разу она не испытывала и тени желания, а тут… Она невесело рассмеялась. С чего это вдруг такое разочарование? Он наверняка женат или кого-то любит. Ну конечно! Как это раньше не пришло ей в голову? Какая же она дура. Есть еще на свете мужчины, для которых верность – не пустое слово. Однако чувство разочарования от этой мысли стало еще сильнее. И потом, он ни словом не намекнул на какие-то супружеские узы. Не похоже, что он женат…
Катрин попробовала выкинуть все это из головы, но, раздеваясь перед сном, с новой силой ощутила приступ желания. Должно быть, все дело в том, что он итальянец, римлянин. Это каким-то образом связано с Карло, воссоздает забытую атмосферу страсти. В последнее время призрак покойного мужа что-то стал досаждать ей слишком часто: сначала Жакоб, потом Натали. Катрин попыталась рассуждать хладнокровно. Нет, решила она. Алексей на Карло совсем не похож. Он не так разговаривает, не так себя ведет, не так слушает.
На следующий день он позвонил ей на работу.
– Это Алексей Джисмонди, – сказала Амелия, прикрыв трубку ладонью. – Поговоришь с ним?
Катрин кивнула и внутренне собралась.
– Может быть, сходим в бар, когда вы закончите работу? – очень вежливо спросил он.
– Сейчас посмотрю по ежедневнику, – озабоченно ответила Катрин, зная, что ради встречи с ним отменит все на свете, даже вечер наедине с Натали. – Может быть, в семь?
– Отлично. – Он помолчал, потом усмехнулся. – Попробую еще раз убедить вас расстаться с картиной Сен-Лу.
– Попробуйте, но вряд ли у вас что-нибудь получится, – сердито бросила Катрин, несколько разочарованная направлением его мыслей.
– Я упрямый человек, Катрин, – снова рассмеялся он.
– Я тоже. Итак, до семи. – Она повесила трубку.
– У кого это ничего не получится? – с любопытством спросила Нора Харпер, подруга Катрин. – У тебя что, новый поклонник?
– Это совсем не то, что ты думаешь, Нора, – отмахнулась Катрин. – Речь идет об одной картине.
– Правда? Так я тебе и поверила. Больно уж вид у тебя загадочный.
Катрин пожала плечами.
– А у тебя слишком богатое воображение. Ну, хватит болтать, нужно, работать.
Нора вздохнула и сняла телефонную трубку.
Катрин слушала, как Нора рассказывает очередному журналисту про предстоящее открытие картинной галереи Томаса Закса. Они стали подругами еще когда Катрин работала в музее. Нора была замужем за одним из членов опекунского совета (с тех пор она успела с ним развестись). Высокая пышная блондинка, обожавшая экстравагантные туалеты и шикарных мужчин, Нора стала для нее, пожалуй, все-таки не подругой, а доброй приятельницей. Нора знала в мире искусства всех на свете, была знакома и с представителями крупного капитала, поэтому, когда она предложила Катрин свои услуги в качестве агента по общественным связям, Катрин охотно согласилась. Нора Харпер подходила для этой должности как нельзя лучше.
Между ними существовала негласная договоренность: если Катрин хотела избавиться от ухажера, чьи домогательства становились слишком навязчивы, но ссориться с которым не следовало, на помощь приходила Нора. Она компенсировала кокетливостью и игривостью холодность Катрин, переключала внимание мужчины на себя, врачевала его уязвленное самолюбие. Катрин не уставала удивляться тому, как Нора вертит представителями мужского пола. Должно быть, проглатывает их живьем, думала она. Причем аппетит у нее, очевидно, был поистине ненасытный – в поклонниках недостатка никогда не ощущалось.
Когда приехал Алексей, Нора Харпер еще не ушла. Впервые в жизни Катрин пожалела о том, что у нее такая соблазнительная подруга. От этого на душе стало тревожно. Еще сильнее на нее подействовало само появление Алексея, который со вчерашнего дня занимал все ее мысли. После смерти Карло ни один мужчина не волновал ее воображение до такой степени.
Катрин старалась не смотреть ему в глаза, делая вид, что разглядывает его темную рубашку, светлый льняной костюм. Голос ее звучал немного сдавленно.
– Алексей Джисмонди?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108