Я оказался в отчаянном положении. Отправился в национальную галерею и предложил им купить у меня две картины Пауля Клее – просто для того, чтобы было на что жить. Лишь один человек в этом всемирно известном музее слышал о Пауле Клее. Это был поэт и художественный критик Герберт Рид. Он уговорил руководство музея приобрести картины, однако ему позволили заплатить за каждую по две гинеи – и ни пенса больше. Я был голоден, очень нуждался в деньгах, и все же, хорошенько все обдумав, решил отказаться. Слава богу, удалось занять денег у знакомого. – Томас хмыкнул. – А сегодня эти картины стоят целое состояние, и я ни за что с ними не расстанусь. Рад, что вам понравилась эта работа.
– Просто великолепно! – восхищенно прошептала Катрин. – Такая грустная, тревожная и в то же время шутливая. Просто чудо!
Она рассказала Заксу про копию с картины Вермера, над которой так долго работала. Рассказала и о том, чем все кончилось.
Томас взял ее руку, нежно погладил.
– Шаци, я скажу вам одну вещь, которая в устах человека моего возраста является наивысшим комплиментом. Чем больше я вас узнаю, тем больше уважаю. С юными женщинами обычно бывает все наоборот. Вы не просто хороши собой, в вас есть ум и огонь. Не позволяйте, чтобы жизненные обстоятельства затоптали эти искры.
В пятницу Томас уехал сразу после завтрака. Он сказал, что Катрин до воскресенья остается в доме одна, на попечении дворецкого. Чтобы она не скучала, Закс вручил ей роман Томаса Манна «Будденброки» и очень рекомендовал его прочесть. Пусть это будет компенсацией за пропущенные уроки. Катрин получила разрешение свободно пользоваться библиотекой. Могла она, разумеется, и отправляться на прогулки. С одним условием (добавил Закс насмешливо) – не садиться в машину к чужим мужчинам.
Читая книгу в библиотеке, Катрин вспомнила этот совет и улыбнулась. Дом без хозяина опустел, но девочка чувствовала себя вполне счастливой. Ей казалось, что она могла бы прожить под этой надежной крышей всю свою жизнь. Пусть Томас будет рядом, пусть делится с ней своими знаниями о мире. Но, к сожалению, скоро все закончится. В воскресенье возвращается отец, и, как предупредил Закс, между ними состоится серьезный разговор. Катрин слышала, как Закс разговаривает по телефону с Сильви, и это ее успокоило – она поняла, что Томас может убедить кого угодно и в чем угодно.
Позднее, когда она лежала у себя в комнате и читала, в голову ей пришла одна мысль. За все эти дни Томас ни разу не упомянул о том, что произошло во время поездки в автомобиле. Катрин и сама совершенно об этом забыла – словно мужчина, попросивший ее дотронуться до его пениса, был совсем другим человеком. Катрин закрыла глаза и вспомнила всю ту сцену. Где-то внизу живота сладко заныло. Катрин обхватила себя руками за плечи и всецело отдалась этому приятному ощущению. Она уже жалела о том, что посмеялась тогда над Томасом. Если хватит смелости, надо будет спросить у него, зачем он это сделал.
В воскресенье вечером она надела самый элегантный из своих новых нарядов: белую шелковую блузку с кружевами и широкую синюю юбку. Сквозь легкую ткань блузки просвечивал тончайший лифчик. Катрин осталась довольна своим видом. Она села возле камина и стала нетерпеливо дожидаться, когда вернется Закс и одобрит ее наряд. Томас не разочаровал ее.
– Как приятно возвращаться, когда дома вы, Шаци. Сегодня вы еще очаровательнее, чем обычно.
Он вежливо поклонился и чуть насмешливо поцеловал ей руку.
Когда дворецкий принес ему виски, а ей лимонад, Томас подсел ближе.
– Как вы тут без меня поживали, Катрин?
– Спасибо, очень хорошо, – чопорно ответила она. Затем не без иронии добавила: – Я закончила «Будденброков», а гулять ходила только в сад. Никаких чужих мужчин я там не встретила.
Закс приподнял кустистую бровь:
– Неужели? Это меня удивляет.
Она хихикнула и, внезапно осмелев, начала:
– Томас, помните, тогда вечером, в автомобиле, когда вы отвозили меня к брату, вы вдруг показали мне… – Она запнулась и сформулировала свой вопрос по-другому: – Почему вы захотели, чтобы я вас потрогала?
Томас смотрел в бокал.
– Так я и знал, что рано или поздно вы меня об этом спросите, – пробормотал он. – Видите ли, я ошибочно полагал, что вы гораздо старше и опытнее, чем на самом деле. Вы так спокойно приняли приглашение прокатиться в моем автомобиле… Впрочем, буду с вами совершенно откровенен. Во-первых, вы пробудили во мне желание, а во-вторых… Как бы это поприличнее выразиться… С возрастом у меня развилось нечто вроде приапизма.
Катрин недоуменно захлопала глазами.
Закс вздохнул:
– Ну как я могу вам все это объяснить? Вы слишком юны. Катрин, я люблю женщин, мне нравится доставлять им удовольствие и получать удовольствие от них. Я далеко не пуританин. Женщины меня возбуждают, я их не боюсь. При этом я отношусь к ним с уважением. Секс для меня – не тяжелая ноша, обремененная страхами, беспокойствами и эмоциями. Иногда, конечно, бывает и так. Но очень часто секс – это просто совместное наслаждение, и не больше. Когда вы подрастете, – он поднял на нее глаза, – мы поговорим об этом поподробнее.
– А сейчас я у вас уже не вызываю желание? – спросила Катрин.
Закс хрипло рассмеялся.
– Сейчас все изменилось. Но оставим эту тему. Вы по своей невинности меня провоцируете.
Он взглянул на ее блузку, и Катрин заметила, что его пальцы крепко стиснули бокал.
Закс встал.
– Нет, я не монстр какой-нибудь. Вы еще совсем девочка, моя гостья… Скоро приедет ваш отец, который младше меня на несколько лет. Что я ему скажу? Что я соблазнил его дочь? Нет, это не годится.
– А если бы я была старше? – Катрин не могла остановиться. Ей хотелось, чтобы он продолжал говорить на эту тему.
– Вот когда будете старше, тогда и поговорим. А сейчас перестаньте изображать из себя юную соблазнительницу. Пойдемте лучше ужинать.
За десертом Томас вновь, уже по собственной инициативе, затронул ту же тему. В его глазах зажглись искорки.
– Катрин, я рад, что мы перед ужином обсудили тот маленький эпизод, хоть, признаться, я несколько разнервничался. Вы умница, что завели этот разговор. Подобные вещи не терпят недосказанности. – Он поднял бокал. – А сейчас я хочу вам кое-что сказать. Запомните мои слова, даже если нам предстоит долгая разлука.
Катрин уронила ложку. Мысль о разлуке с Заксом казалась ей невыносимой.
– Даже если меня отправят в пансион, я все равно хочу с вами встречаться. Ну, пожалуйста!
Он ободряюще улыбнулся.
– Разумеется. Но не перебивайте меня. В нашей пуританской Америке красивым женщинам не разрешается проявлять ум. Существует как бы разделение труда. Красавицам – глупость, уродинам – ум. Объясняется это тем, что американские мужчины боятся женщин и поэтому хотят над ними властвовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108