Из него получится хороший муж, он поможет ей остепениться, успокоиться. Фиалка на грани нервного срыва – слишком бурную жизнь вела она все эти годы. Кроме того, у Кристиана есть маленький сын от предыдущего брака. Принцесса надеялась, что забота о ребенке поможет Фиалке обрести смысл жизни. Сама Матильда давно уже перестала вмешиваться в жизнь дочери – все равно толку от этого не было.
Принцесса с улыбкой перевела взгляд на Жакоба. Он по-прежнему все так же строен и красив. Когда-то она любила этого мужчину. Потом они стали друзьями, настоящими друзьями. Они были посвящены в самые сокровенные тайны друг друга, понимали один другого без слов – по легчайшему движению бровей, по легкой, едва заметной улыбке. Теперь принцесса знала, что такая дружба еще дороже любви. В ее возрасте у человека уже не хватает терпения на слепую веру – а без всего этого любовь немыслима. Годы берут свое. Они давят на плечи, пригибают к земле. Матильда выпрямила спину, подняла голову.
Мимо нее прошел Жакоб и тоже улыбнулся. От этого принцесса сразу почувствовала себя моложе. Но в глазах Жакоба она без труда прочла тревогу. Он беспокоился за Катрин. Жакоб всегда тревожился за свою дочь – с самого раннего ее детства. Он не знал, как ему следует относиться к зятю. Должно быть, Жакобу трудно смириться с тем, что какой-то другой мужчина занял его место в сердце дочери. Матильда – раз уж она все равно находилась в церкви – мысленно произнесла молитву. Молилась она о том, чтобы ей никогда не пришлось рассказать Жакобу о своей последней встрече с Сильви.
Катрин кружилась в вальсе, невесомая в объятиях Карло. Ей казалось, что она грезит. Молодожены смотрели друг на друга не отрываясь. Другие гости тоже танцевали – праздничная карусель ярких платьев и светлых летних костюмов. Жакоб танцевал с принцессой. Потом произошла смена партнеров, и Катрин оказалась в паре с отцом. В порыве великодушия она сказала:
– Следующая свадьба будет твоя. Ты должен жениться на Матильде.
Жакоб засмеялся, поцеловал ее. В этот миг они столкнулись с Лео и Порцией.
– И вы двое тоже должны пожениться, – воскликнула Катрин.
Порция и Лео покраснели.
А счастливая невеста все кружилась в танце, переходя от одного партнера к другому. Она не различала лиц и видела лишь улыбки.
Потом Катрин выбежала из дворца к белоснежному автомобилю, возле которого уже ждал Карло. Порция стояла у окна, разбрасывая рис – на счастье. Она шепнула подруге:
– Не забывай, Катрин: они жили долго и счастливо.
18
В тот самый день, когда на свадьбе Катрин Жардин звенели колокола, Алексей Джисмонди был далек от мыслей о супружеском счастье.
Он учился на втором курсе философского факультета Римского университета. Уже через три месяца после поступления в университет Алексею стало ясно, что в философии он ни черта не смыслит. Смертельную скуку нагоняли на него профессора, читавшие занудные лекции о Платоне, Фоме Аквинском или Блаженном Августине. В пыльных аудиториях клевали носом тоскующие студенты. В лекциях не было и искорки живой научной мысли. Вся эта муть не имела ни малейшего отношения к реальной жизни. Между лектором и студентами не возникало дискуссий, обмена мнениями – лишь поток вялых слов, освященных традицией. Гораздо плодотворнее можно было бы провести время, сидя в библиотеке и изучая первоисточники. После этого сдать экзамены было бы совсем нетрудно.
Таков был первый урок, вынесенный Алексеем из университетской жизни. Другие студенты думали точно так же. По всей Европе – в Италии, Франции, Германии – учащиеся в один голос говорили, что система высшего образования, содержание лекций, вся университетская традиция безнадежно устарели.
Второй урок заключался в том, что истинное образование, если ты хочешь его получить, – нужно приобретать вне университетских аудиторий. В студенческих столовых, кафе, на площадях, в переполненных съемных квартирках молодые люди с презрением отзывались об официальной учебной программе и обсуждали темы, представлявшие для них куда больший интерес.
Неофициальная «учебная программа» была очень широка. Она вбирала в себя чтение самых разных источников – от произведений Маркса до работ Фрейда. Послевоенное экономическое чудо закончилось, найти работу даже с дипломом было непросто, и это обстоятельство еще больше ожесточало студентов. Большой популярностью у них пользовалась книга Лоренцо Милани «Письмо профессорше» – страстный вызов образовательной системе, которая подвергала дискриминации неимущие слои населения. В центре внимания молодежи находились также война во Вьетнаме и национально-освободительное движение в странах третьего мира. Студенты нападали на буржуазные условности, на цензуру и коррумпированный бюрократический аппарат. Одной из главных задач считалось дать отпор распоясавшимся молодчикам из профашистских группировок.
Все споры сводились в конечном итоге к одному и тому же: что делать?
Именно эта неофициальная «учебная программа» заставляла студентов устраивать демонстрации на улицах Рима, Милана, Турина, Тренто, Неаполя.
Эти молодые люди коротко стригли волосы, брились, ходили в костюмах. Они были сыновьями адвокатов, судей, врачей, профессоров, бизнесменов, чиновников и промышленников. Весной 1966 года один из таких студентов, Паоло Росси, погиб в стычке с фашистами, которая произошла на территории Римского университета. Алексей почти не знал погибшего. Но после его трагической смерти он активно включился в кампанию протеста и в уличную борьбу. Парадокс заключался в том, что именно эти, сугубо политические события, помогли Алексею оказаться в Чинечитта, центре итальянской киноиндустрии.
Произошло это так.
Через неделю после убийства Паоло Росси в Рим приехал Джанджакомо Джисмонди. Он сидел в комфортабельной квартире, находившейся в одном из фешенебельных римских районов, и ждал, когда сын вернется с занятий. Вместе с Алексеем в квартире жил его старый друг Энрико. Почему-то молодые люди задерживались, и Джанджакомо, никогда не отличавшийся особым терпением, впал в скверное расположение духа.
Когда Алексей наконец появился, вид у него был растерзанный, а под глазом чернел огромный синячище. Джисмонди-старший вспылил:
– Ты посмотри, на кого ты похож! Где тебя черти носили?
– Я был на демонстрации, – коротко буркнул Алексей.
– На демонстрации?! – взвился Джанджакомо. – Я тебя для этого в университет посылал?
– Моего друга убили фашиствующие бандиты. Тебе на это, конечно, наплевать, – кинулся в контратаку Алексей, готовый продолжить классовую борьбу в домашних условиях.
– Когда умирает друг, устраивают похороны, а не демонстрацию.
– Чтобы не портить жизнь фашистам и их дружкам из правительства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Принцесса с улыбкой перевела взгляд на Жакоба. Он по-прежнему все так же строен и красив. Когда-то она любила этого мужчину. Потом они стали друзьями, настоящими друзьями. Они были посвящены в самые сокровенные тайны друг друга, понимали один другого без слов – по легчайшему движению бровей, по легкой, едва заметной улыбке. Теперь принцесса знала, что такая дружба еще дороже любви. В ее возрасте у человека уже не хватает терпения на слепую веру – а без всего этого любовь немыслима. Годы берут свое. Они давят на плечи, пригибают к земле. Матильда выпрямила спину, подняла голову.
Мимо нее прошел Жакоб и тоже улыбнулся. От этого принцесса сразу почувствовала себя моложе. Но в глазах Жакоба она без труда прочла тревогу. Он беспокоился за Катрин. Жакоб всегда тревожился за свою дочь – с самого раннего ее детства. Он не знал, как ему следует относиться к зятю. Должно быть, Жакобу трудно смириться с тем, что какой-то другой мужчина занял его место в сердце дочери. Матильда – раз уж она все равно находилась в церкви – мысленно произнесла молитву. Молилась она о том, чтобы ей никогда не пришлось рассказать Жакобу о своей последней встрече с Сильви.
Катрин кружилась в вальсе, невесомая в объятиях Карло. Ей казалось, что она грезит. Молодожены смотрели друг на друга не отрываясь. Другие гости тоже танцевали – праздничная карусель ярких платьев и светлых летних костюмов. Жакоб танцевал с принцессой. Потом произошла смена партнеров, и Катрин оказалась в паре с отцом. В порыве великодушия она сказала:
– Следующая свадьба будет твоя. Ты должен жениться на Матильде.
Жакоб засмеялся, поцеловал ее. В этот миг они столкнулись с Лео и Порцией.
– И вы двое тоже должны пожениться, – воскликнула Катрин.
Порция и Лео покраснели.
А счастливая невеста все кружилась в танце, переходя от одного партнера к другому. Она не различала лиц и видела лишь улыбки.
Потом Катрин выбежала из дворца к белоснежному автомобилю, возле которого уже ждал Карло. Порция стояла у окна, разбрасывая рис – на счастье. Она шепнула подруге:
– Не забывай, Катрин: они жили долго и счастливо.
18
В тот самый день, когда на свадьбе Катрин Жардин звенели колокола, Алексей Джисмонди был далек от мыслей о супружеском счастье.
Он учился на втором курсе философского факультета Римского университета. Уже через три месяца после поступления в университет Алексею стало ясно, что в философии он ни черта не смыслит. Смертельную скуку нагоняли на него профессора, читавшие занудные лекции о Платоне, Фоме Аквинском или Блаженном Августине. В пыльных аудиториях клевали носом тоскующие студенты. В лекциях не было и искорки живой научной мысли. Вся эта муть не имела ни малейшего отношения к реальной жизни. Между лектором и студентами не возникало дискуссий, обмена мнениями – лишь поток вялых слов, освященных традицией. Гораздо плодотворнее можно было бы провести время, сидя в библиотеке и изучая первоисточники. После этого сдать экзамены было бы совсем нетрудно.
Таков был первый урок, вынесенный Алексеем из университетской жизни. Другие студенты думали точно так же. По всей Европе – в Италии, Франции, Германии – учащиеся в один голос говорили, что система высшего образования, содержание лекций, вся университетская традиция безнадежно устарели.
Второй урок заключался в том, что истинное образование, если ты хочешь его получить, – нужно приобретать вне университетских аудиторий. В студенческих столовых, кафе, на площадях, в переполненных съемных квартирках молодые люди с презрением отзывались об официальной учебной программе и обсуждали темы, представлявшие для них куда больший интерес.
Неофициальная «учебная программа» была очень широка. Она вбирала в себя чтение самых разных источников – от произведений Маркса до работ Фрейда. Послевоенное экономическое чудо закончилось, найти работу даже с дипломом было непросто, и это обстоятельство еще больше ожесточало студентов. Большой популярностью у них пользовалась книга Лоренцо Милани «Письмо профессорше» – страстный вызов образовательной системе, которая подвергала дискриминации неимущие слои населения. В центре внимания молодежи находились также война во Вьетнаме и национально-освободительное движение в странах третьего мира. Студенты нападали на буржуазные условности, на цензуру и коррумпированный бюрократический аппарат. Одной из главных задач считалось дать отпор распоясавшимся молодчикам из профашистских группировок.
Все споры сводились в конечном итоге к одному и тому же: что делать?
Именно эта неофициальная «учебная программа» заставляла студентов устраивать демонстрации на улицах Рима, Милана, Турина, Тренто, Неаполя.
Эти молодые люди коротко стригли волосы, брились, ходили в костюмах. Они были сыновьями адвокатов, судей, врачей, профессоров, бизнесменов, чиновников и промышленников. Весной 1966 года один из таких студентов, Паоло Росси, погиб в стычке с фашистами, которая произошла на территории Римского университета. Алексей почти не знал погибшего. Но после его трагической смерти он активно включился в кампанию протеста и в уличную борьбу. Парадокс заключался в том, что именно эти, сугубо политические события, помогли Алексею оказаться в Чинечитта, центре итальянской киноиндустрии.
Произошло это так.
Через неделю после убийства Паоло Росси в Рим приехал Джанджакомо Джисмонди. Он сидел в комфортабельной квартире, находившейся в одном из фешенебельных римских районов, и ждал, когда сын вернется с занятий. Вместе с Алексеем в квартире жил его старый друг Энрико. Почему-то молодые люди задерживались, и Джанджакомо, никогда не отличавшийся особым терпением, впал в скверное расположение духа.
Когда Алексей наконец появился, вид у него был растерзанный, а под глазом чернел огромный синячище. Джисмонди-старший вспылил:
– Ты посмотри, на кого ты похож! Где тебя черти носили?
– Я был на демонстрации, – коротко буркнул Алексей.
– На демонстрации?! – взвился Джанджакомо. – Я тебя для этого в университет посылал?
– Моего друга убили фашиствующие бандиты. Тебе на это, конечно, наплевать, – кинулся в контратаку Алексей, готовый продолжить классовую борьбу в домашних условиях.
– Когда умирает друг, устраивают похороны, а не демонстрацию.
– Чтобы не портить жизнь фашистам и их дружкам из правительства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108