— Я могу сказать только одно: там внутри помещается дьявол.
Уолтер подумал про себя: «Об этом стоит рассказать брату Бэкону».
Когда пришло их время пристраиваться в конец процессии, молодые люди гордо сидели на хороших конях с новой упряжью и звенящими украшениями, На головах лошадей были синие плюмажи. Тристрам улыбнулся своей застенчивой милой улыбкой и сказал другу:
— Уолт, теперь никто не станет над нами смеяться, и я смогу поднять голову от земли.
— Нам надо благодарить за такую перемену твой сильный лук.
— Прощай, Заратуштра! После того как тебя не стало с нами, воздух стал чище.
Им также выделили трех верблюдов. Один должен был тащить пожитки, а два остальных предназначались для слуг. Уолтер оглянулся и вздохнул с облегчением, увидев, что Ма-риам выполняет обещание и сидит на верблюде с опущенной головой.
— Уолт, твое желание исполнится. За этой грядой — Китай! — воскликнул Тристрам.
Глава 7. СНЕЖНЫЕ ГОРЫ
1
Ужин был закончен, и собаки грызлись снаружи из-за выброшенных костей, как вдруг послышался голос отца Теодора. Он просил позволения войти в юрту.
Он вошел внутрь, низко кланяясь; лицо у него светилось улыбкой.
— Вам выпала великая честь, — сказал он Уолтеру. — Великий орхон желает сыграть с вами в шахматы. — Потом священник взволнованно спросил: — Надеюсь, что господин студент помылся? Нельзя, чтобы от вас пахло конем и потом в присутствии Баяна.
— Я всегда моюсь перед едой, — обиженно заявил Уолтер.
— Хорошо, — кивнул священник и внимательно оглядел юношу. — Люди из христианского мира редко моются. Говорят, что от крестоносцев жутко воняло.
Перед юртой орхона в ночном ветерке трепетали десять конских хвостов. Часовой у входа отступил в сторону, тихо пробормотав:
— Да постигнет отвратительная смерть всех сынов матерей-безбожниц!
Перед входом на шнурках висели войлочные изображения различных животных и богов. Когда Уолтер входил в юрту, они мягко коснулись его лица. Внутри было очень светло из-за четырех ламп, подвешенных на бронзовых цепях. Баян только что принял ванну, и слуга выносил деревянное корыто, из которого на медвежью шкуру, застилавшую пол, выплескивалась грязная вода. Полководец удобно устроился в кресле с тремя ножками. Его халат в красный цветочек не прикрывал голых ног. Уолтер удивился, какие у него маленькие ноги, но потом понял, что монголы из поколения в поколение проводят жизнь в седле и, конечно, это отразилось на физическом облике их расы.
Перед военачальником стоял складной столик, на котором была расстелена карта. Он взглянул на Уолтера и что-то сказал отцу Теодору приятным голосом.
— Благородный господин Баян не желает разговаривать с вами на «би-чи», — объяснил священник. — Поэтому я буду выступать в роли переводчика. Он вас приветствует и предлагает сесть.
Прислонившись спиной к центральному шесту юрты, сидел слуга. Он громко храпел, но тут же проснулся и поставил второе кресло напротив хозяина. Баян засучил широкие рукава халата. Было видно, что он с удовольствием предвкушает игру. Он показал на огромного персидского кота, торжественно восседавшего на столе.
— Благородный господин спрашивает, не мешает ли молодому человеку присутствие его старого любимца Буугра.
— Нет, нет, — ответил Уолтер. — Скажите ему, что я люблю кошек, а этот кот удивительно красив.
Кот не мигая уставился на юношу огромными янтарными глазами. Баян тоже очень внимательно изучал Уолтера, и тому стало неприятно от этих взглядов.
— Господин спрашивает, разбирается ли его гость в военной тактике?
Уолтер покачал головой:
— Я так мало в этом смыслю, что не посмею выразить свое мнение по этому поводу в присутствии великого Баяна.
Баян довольно кивнул крупной головой. Но тем не менее начал высказывать свои соображения, базируясь на изучении лежавшей перед ним карты, а священник негромко переводил:
— Мы называем страну маньчжу Желтой Подушкой, — сказал Баян, ведя пальцем по границе. — Она бесформенная, мягкая и податливая. Армии Великого хана желают покорить маньчжу и забрать все пограничные провинции на юге, применяя тулугму— внезапную атаку с флангов. Но им это никогда не удается. — В его глазах светилась хвастливая монгольская гордость. Он говорил так быстро, что отец Теодор начал нервничать и поближе придвинулся к нему, чтобы успеть понять смысл высказанного, но все равно с трудом справлялся с задачей и стал заикаться. — У меня есть другой план. Он не является секретом, потому что с самого начала кампании все станет понятно.
Уолтер внимательно слушал хозяина, рассматривая при этом убранство юрты. В ней было столько вещей, что он удивился, как слуги умудряются все складывать и упаковывать каждый день. Было даже большое зеркало. Баян был весьма тщеславный человек, и это качество проскальзывало в каждом его жесте и слове. Кроме того, в юрте стоял большой сундук, еще один стол, где лежали карты, и широкий помост, на котором спал полководец. Слуга снова прислонился к шесту и захрапел громче прежнего. В воздухе витали соблазнительные ароматы, и время от времени колыхался занавес у задней стенки. Уолтер понял, что в юрте находилась женщина.
— Желтая Подушка, — продолжал Баян, — подобна осьминогу, протягивающему свои щупальца во всех направлениях. Если отрезать ему одно щупальце, то на его месте вскоре вырастет другое. Но если нанести удар по голове и пронзить жизненно важный орган, то щупальца сразу обмякнут, а потом вообще отпадут. — Баян наклонился вперед. Его удивительные глаза сверкали. — Те, кто последует за армиями Баяна, увидят, как те спустятся вниз по реке Хан, пересекут могучую Янцзы, а затем прямо отправятся в Кинсай. Когда Кинсай падет, будет легко покорить маньчжу. Я не стану сражаться против людей, нет, только с географией. Мне кажется, что император Сун в Кинсае не помнит Чингисхана. Ему нравится смотреть, как его женщины обнаженными купаются в императорских прудах, и на этом заканчиваются все его интересы. Его министры трусливы и продажны и уверены, что с их великой страной ничего не может случиться. Они ничего не смыслят в войне и считают, что если надеть на солдат страшные маски, то враги сразу их испугаются. — Баян закинул голову назад и громко захохотал: — Они сами помрут от ужаса, когда монголы наводнят Кинсай!
Он замолчал, хлопнул в ладоши и что-то приказал опять проснувшемуся слуге. Тот убрал со стола карту и поставил набор шахмат из слоновой кости. Уолтер с удивлением взглянул на них. Он с трудом узнавал фигуры, к которым привык. Там было четыре высоких слона с золотыми паланкинами на спине. Это были великолепные старинные шахматы, но было видно, что с ними весьма небрежно обращаются. Фигурки были грязные и засиженные мухами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Уолтер подумал про себя: «Об этом стоит рассказать брату Бэкону».
Когда пришло их время пристраиваться в конец процессии, молодые люди гордо сидели на хороших конях с новой упряжью и звенящими украшениями, На головах лошадей были синие плюмажи. Тристрам улыбнулся своей застенчивой милой улыбкой и сказал другу:
— Уолт, теперь никто не станет над нами смеяться, и я смогу поднять голову от земли.
— Нам надо благодарить за такую перемену твой сильный лук.
— Прощай, Заратуштра! После того как тебя не стало с нами, воздух стал чище.
Им также выделили трех верблюдов. Один должен был тащить пожитки, а два остальных предназначались для слуг. Уолтер оглянулся и вздохнул с облегчением, увидев, что Ма-риам выполняет обещание и сидит на верблюде с опущенной головой.
— Уолт, твое желание исполнится. За этой грядой — Китай! — воскликнул Тристрам.
Глава 7. СНЕЖНЫЕ ГОРЫ
1
Ужин был закончен, и собаки грызлись снаружи из-за выброшенных костей, как вдруг послышался голос отца Теодора. Он просил позволения войти в юрту.
Он вошел внутрь, низко кланяясь; лицо у него светилось улыбкой.
— Вам выпала великая честь, — сказал он Уолтеру. — Великий орхон желает сыграть с вами в шахматы. — Потом священник взволнованно спросил: — Надеюсь, что господин студент помылся? Нельзя, чтобы от вас пахло конем и потом в присутствии Баяна.
— Я всегда моюсь перед едой, — обиженно заявил Уолтер.
— Хорошо, — кивнул священник и внимательно оглядел юношу. — Люди из христианского мира редко моются. Говорят, что от крестоносцев жутко воняло.
Перед юртой орхона в ночном ветерке трепетали десять конских хвостов. Часовой у входа отступил в сторону, тихо пробормотав:
— Да постигнет отвратительная смерть всех сынов матерей-безбожниц!
Перед входом на шнурках висели войлочные изображения различных животных и богов. Когда Уолтер входил в юрту, они мягко коснулись его лица. Внутри было очень светло из-за четырех ламп, подвешенных на бронзовых цепях. Баян только что принял ванну, и слуга выносил деревянное корыто, из которого на медвежью шкуру, застилавшую пол, выплескивалась грязная вода. Полководец удобно устроился в кресле с тремя ножками. Его халат в красный цветочек не прикрывал голых ног. Уолтер удивился, какие у него маленькие ноги, но потом понял, что монголы из поколения в поколение проводят жизнь в седле и, конечно, это отразилось на физическом облике их расы.
Перед военачальником стоял складной столик, на котором была расстелена карта. Он взглянул на Уолтера и что-то сказал отцу Теодору приятным голосом.
— Благородный господин Баян не желает разговаривать с вами на «би-чи», — объяснил священник. — Поэтому я буду выступать в роли переводчика. Он вас приветствует и предлагает сесть.
Прислонившись спиной к центральному шесту юрты, сидел слуга. Он громко храпел, но тут же проснулся и поставил второе кресло напротив хозяина. Баян засучил широкие рукава халата. Было видно, что он с удовольствием предвкушает игру. Он показал на огромного персидского кота, торжественно восседавшего на столе.
— Благородный господин спрашивает, не мешает ли молодому человеку присутствие его старого любимца Буугра.
— Нет, нет, — ответил Уолтер. — Скажите ему, что я люблю кошек, а этот кот удивительно красив.
Кот не мигая уставился на юношу огромными янтарными глазами. Баян тоже очень внимательно изучал Уолтера, и тому стало неприятно от этих взглядов.
— Господин спрашивает, разбирается ли его гость в военной тактике?
Уолтер покачал головой:
— Я так мало в этом смыслю, что не посмею выразить свое мнение по этому поводу в присутствии великого Баяна.
Баян довольно кивнул крупной головой. Но тем не менее начал высказывать свои соображения, базируясь на изучении лежавшей перед ним карты, а священник негромко переводил:
— Мы называем страну маньчжу Желтой Подушкой, — сказал Баян, ведя пальцем по границе. — Она бесформенная, мягкая и податливая. Армии Великого хана желают покорить маньчжу и забрать все пограничные провинции на юге, применяя тулугму— внезапную атаку с флангов. Но им это никогда не удается. — В его глазах светилась хвастливая монгольская гордость. Он говорил так быстро, что отец Теодор начал нервничать и поближе придвинулся к нему, чтобы успеть понять смысл высказанного, но все равно с трудом справлялся с задачей и стал заикаться. — У меня есть другой план. Он не является секретом, потому что с самого начала кампании все станет понятно.
Уолтер внимательно слушал хозяина, рассматривая при этом убранство юрты. В ней было столько вещей, что он удивился, как слуги умудряются все складывать и упаковывать каждый день. Было даже большое зеркало. Баян был весьма тщеславный человек, и это качество проскальзывало в каждом его жесте и слове. Кроме того, в юрте стоял большой сундук, еще один стол, где лежали карты, и широкий помост, на котором спал полководец. Слуга снова прислонился к шесту и захрапел громче прежнего. В воздухе витали соблазнительные ароматы, и время от времени колыхался занавес у задней стенки. Уолтер понял, что в юрте находилась женщина.
— Желтая Подушка, — продолжал Баян, — подобна осьминогу, протягивающему свои щупальца во всех направлениях. Если отрезать ему одно щупальце, то на его месте вскоре вырастет другое. Но если нанести удар по голове и пронзить жизненно важный орган, то щупальца сразу обмякнут, а потом вообще отпадут. — Баян наклонился вперед. Его удивительные глаза сверкали. — Те, кто последует за армиями Баяна, увидят, как те спустятся вниз по реке Хан, пересекут могучую Янцзы, а затем прямо отправятся в Кинсай. Когда Кинсай падет, будет легко покорить маньчжу. Я не стану сражаться против людей, нет, только с географией. Мне кажется, что император Сун в Кинсае не помнит Чингисхана. Ему нравится смотреть, как его женщины обнаженными купаются в императорских прудах, и на этом заканчиваются все его интересы. Его министры трусливы и продажны и уверены, что с их великой страной ничего не может случиться. Они ничего не смыслят в войне и считают, что если надеть на солдат страшные маски, то враги сразу их испугаются. — Баян закинул голову назад и громко захохотал: — Они сами помрут от ужаса, когда монголы наводнят Кинсай!
Он замолчал, хлопнул в ладоши и что-то приказал опять проснувшемуся слуге. Тот убрал со стола карту и поставил набор шахмат из слоновой кости. Уолтер с удивлением взглянул на них. Он с трудом узнавал фигуры, к которым привык. Там было четыре высоких слона с золотыми паланкинами на спине. Это были великолепные старинные шахматы, но было видно, что с ними весьма небрежно обращаются. Фигурки были грязные и засиженные мухами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131