Все объяснилось, когда солдат поднял голову. Это был тот самый парень, который сидел рядом с ним в церкви в Сенкастере.
— Хью, почему ты остался здесь? — возмущенно поинтересовался священник. — Ты что, хочешь заболеть, сидя тут в сырости без рубахи? Скоро наступит зима, теплой погоды больше не будет.
— Я готовлюсь к процессии. — Солдат продолжил полировать пояс. — Отец Ник, уже поздно, а у меня еще много работы.
— Мне кажется, что тебе не стоит идти в процессии, Хью, я как раз собирался просить Дженнигса, чтобы он освободил тебя от этого.
Солдат посмотрел на него, как ребенок, и славно улыбнулся:
— Но мне так хочется шагать с остальными, отец Ник. Я должен сегодня все делать хорошо. Я долго полировал кольчугу, и сейчас она блестит, как стекла в храме. Вы можете увидеть свое отражение в моем шлеме. Да, я сегодня буду парень хоть куда! У меня даже есть новый плащ и… — Его глаза искрились от возбуждения. — Плащ сделан из красной шерсти. Красной! Отец Ник, что вы скажете по этому поводу? Они всегда смеялись надо мной, называя Ублюдком, и спрашивали: «Кто твой отец?» Бог их накажет, и я им всем сегодня покажу. Они узнают, кто мой отец… Отец Ник!
Когда они отошли от парня, отец Николас сказал Уолтеру:
— Сын мой, пусть это тебя не тревожит. Все писцы, готовящие списки для Судного дня, не смогут сосчитать всех незаконнорожденных детей в Англии.
— Кто его мать?
— Служанка с кухни. Она помогала готовить соусы, и просто удивительно, откуда милорд узнал ее. Она была довольно хорошенькой шлюшкой, если не забывала вымыть лицо, но с умишком у нее было туговато. Она умерла во время родов. — Он стал серьезным. — Вы внимательно посмотрели на беднягу Хью? Он внешне так похож на отца, но с мозгами у него не все в порядке, и ведет он себя как малое дитя.
Уолтер помедлил, но потом задал еще один вопрос:
— Здесь еще много таких детей?
— Ты хочешь сказать, много ли наплодил твой отец внебрачных наследников? — Казалось, что священника поразил подобный вопрос. — Сын мой, а как ты думаешь? Покойный граф был солнышком в небе для замка Булейра, и он умел обходиться с женщинами. Ты можешь здесь увидеть несколько крестьянских лиц с горбатыми норманнскими носами. Сын мой, каждый граф ведет себя таким образом в своих поместьях.
Уолтер больше не стал ничего спрашивать. Они продолжали идти по караульне, и их шаги громким эхом отдавались под арками. Они прошли через усеянную медными гвоздями дверь во внутренний двор. Уолтер был поражен тем, что он был не таким обширным, как внешний двор, и там не кипела такая же бурная деятельность. Но это было можно понять. Свободное пространство занимали важные здания замка — Главный холл, церковь и высокие башни бастионов со всех сторон. Кроме того, там располагались плацы и дорожки. Все это окружали такие высокие каменные стены, что дневной свет с трудом проникал внутрь двора. Булыжники под ногами были скользкими, потому что из окон выливали на улицу не только содержимое ночных горшков.
Старый метельщик с метлой и ведром пытался расчистить весь мусор. Он что-то напевал хриплым голосом. На одном рукаве у него был вышит выцветший крест. Это был старый крестоносец, но ему пришлось взяться за такую унизительную работу.
Двое крепостных тащили корзину с грязной одеждой; сверху лежал детский чепчик и шутовской колпак. Один говорил:
— Шесть священников, отпускающих грехи! И все набивают свои мерзкие животы лучшим вином и хорошей едой. Если бы я был уверен, что графы и им подобные будут регулярно помирать, я бы и сам стал отпускать грехи!
— И прямиком отправился бы в ад после смерти, — возмущенно возразил ему другой слуга. — Мне хватает собственных грехов, чтобы я еще брал на себя чужие грехи, и всего-то за золотую монету и глоток хорошего вина!
По обеим сторонам двери в часовню прямо на камне были вырезаны геральдические щиты Лессфорда. Над дверью находилось огромное окно из цветного стекла. Там был изображен Моисей с Неопалимой Купиной. Священник повернул ключ и пригласил Уолтера войти внутрь.
— Отец Николас, — сказал Уолтер, ставя ногу на ступеньки, — я что-то не вижу дерева, на котором болтались бы плоды не по сезону! Я специально смотрел, пытаясь найти это дерево по пути сюда.
Лицо у священника помрачнело.
— Тела сняли и похоронили вчера. Пусть они покоятся с Богом!
— Нормандская справедливость! — возмущенно воскликнул юноша.
Отец Николас сделал ему знак и прошептал:
— Говори потише! Окружающие строения образуют здесь как бы колодец, и голоса хорошо слышны повсюду. Никогда не знаешь, кто нас может слушать. — Отец Николас помолчал, а затем напряженно заметил: — Меня кормят и поят в Булей-ре. Я уважал графа и хорошо ему служил. Я не только был его духовным наставником, но, смею надеяться, и его другом. Как только его похоронят, я отряхну пыль Булейра со своих сапог!
— Вы очень смелый и справедливый человек.
— Что касается тебя, Уолтер из Герни, то мне хочется дать тебе совет. Ты должен оставаться до завтра, пока не прочтут завещание. Но потом побыстрее покинь замок! Не спи слишком крепко и обязательно запри получше дверь!
Часовня была небольшой, но крыша располагалась высоко, и поэтому помещение казалось большим. Юноша сразу почувствовал, что из-за тишины и мрачной обстановки ему стало не по себе. Он стоял у входа и не мог двинуться дальше, пытаясь привыкнуть к свету факела, горящего в зажиме на стене рядом с ним. Уолтер не сводил глаз с усыпальницы и гроба перед нею. Гроб окружали горящие свечи высотой с корабельную мачту. Они горели уже пять дней, но все равно достаточно ярко освещали черное покрывало, поверх которого лежал его отец.
Уолтеру почудилось, что он слышит какие-то звуки. В боковых приделах кто-то тихо шаркал ногами, и казалось, что это шевелились стоявшие вдоль стен черные монументы, изображавшие покойных графов Лессфорда в своих каменных кольчугах. До юноши доносились звуки с высоко расположенного ряда окон, слабо освещающих хоры. По спине пробежали мурашки.
Звуки становились громче, и Уолтер был уверен, что слышит голоса. Но это были странные, нечеловеческие голоса. Звучали такие высокие ноты, которые не могло воспроизвести человеческое горло. Может, это были молитвы по умершему в исполнении небесного хора?
Юноша сделал несколько шагов вперед, для устойчивости держась за шишечки на спинках стоящих рядами скамеек. Потом он заспешил, и его каблуки звонко щелкали в темноте. Казалось, что такие земные звуки были здесь не к месту. Вокруг продолжали звучать неземные голоса, и он был уверен, что глаза умерших лордов по обеим сторонам прохода следили за ним из мраморных глазниц и упорно сверлили его спину.
Задыхаясь, Уолтер наконец подошел к гробу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
— Хью, почему ты остался здесь? — возмущенно поинтересовался священник. — Ты что, хочешь заболеть, сидя тут в сырости без рубахи? Скоро наступит зима, теплой погоды больше не будет.
— Я готовлюсь к процессии. — Солдат продолжил полировать пояс. — Отец Ник, уже поздно, а у меня еще много работы.
— Мне кажется, что тебе не стоит идти в процессии, Хью, я как раз собирался просить Дженнигса, чтобы он освободил тебя от этого.
Солдат посмотрел на него, как ребенок, и славно улыбнулся:
— Но мне так хочется шагать с остальными, отец Ник. Я должен сегодня все делать хорошо. Я долго полировал кольчугу, и сейчас она блестит, как стекла в храме. Вы можете увидеть свое отражение в моем шлеме. Да, я сегодня буду парень хоть куда! У меня даже есть новый плащ и… — Его глаза искрились от возбуждения. — Плащ сделан из красной шерсти. Красной! Отец Ник, что вы скажете по этому поводу? Они всегда смеялись надо мной, называя Ублюдком, и спрашивали: «Кто твой отец?» Бог их накажет, и я им всем сегодня покажу. Они узнают, кто мой отец… Отец Ник!
Когда они отошли от парня, отец Николас сказал Уолтеру:
— Сын мой, пусть это тебя не тревожит. Все писцы, готовящие списки для Судного дня, не смогут сосчитать всех незаконнорожденных детей в Англии.
— Кто его мать?
— Служанка с кухни. Она помогала готовить соусы, и просто удивительно, откуда милорд узнал ее. Она была довольно хорошенькой шлюшкой, если не забывала вымыть лицо, но с умишком у нее было туговато. Она умерла во время родов. — Он стал серьезным. — Вы внимательно посмотрели на беднягу Хью? Он внешне так похож на отца, но с мозгами у него не все в порядке, и ведет он себя как малое дитя.
Уолтер помедлил, но потом задал еще один вопрос:
— Здесь еще много таких детей?
— Ты хочешь сказать, много ли наплодил твой отец внебрачных наследников? — Казалось, что священника поразил подобный вопрос. — Сын мой, а как ты думаешь? Покойный граф был солнышком в небе для замка Булейра, и он умел обходиться с женщинами. Ты можешь здесь увидеть несколько крестьянских лиц с горбатыми норманнскими носами. Сын мой, каждый граф ведет себя таким образом в своих поместьях.
Уолтер больше не стал ничего спрашивать. Они продолжали идти по караульне, и их шаги громким эхом отдавались под арками. Они прошли через усеянную медными гвоздями дверь во внутренний двор. Уолтер был поражен тем, что он был не таким обширным, как внешний двор, и там не кипела такая же бурная деятельность. Но это было можно понять. Свободное пространство занимали важные здания замка — Главный холл, церковь и высокие башни бастионов со всех сторон. Кроме того, там располагались плацы и дорожки. Все это окружали такие высокие каменные стены, что дневной свет с трудом проникал внутрь двора. Булыжники под ногами были скользкими, потому что из окон выливали на улицу не только содержимое ночных горшков.
Старый метельщик с метлой и ведром пытался расчистить весь мусор. Он что-то напевал хриплым голосом. На одном рукаве у него был вышит выцветший крест. Это был старый крестоносец, но ему пришлось взяться за такую унизительную работу.
Двое крепостных тащили корзину с грязной одеждой; сверху лежал детский чепчик и шутовской колпак. Один говорил:
— Шесть священников, отпускающих грехи! И все набивают свои мерзкие животы лучшим вином и хорошей едой. Если бы я был уверен, что графы и им подобные будут регулярно помирать, я бы и сам стал отпускать грехи!
— И прямиком отправился бы в ад после смерти, — возмущенно возразил ему другой слуга. — Мне хватает собственных грехов, чтобы я еще брал на себя чужие грехи, и всего-то за золотую монету и глоток хорошего вина!
По обеим сторонам двери в часовню прямо на камне были вырезаны геральдические щиты Лессфорда. Над дверью находилось огромное окно из цветного стекла. Там был изображен Моисей с Неопалимой Купиной. Священник повернул ключ и пригласил Уолтера войти внутрь.
— Отец Николас, — сказал Уолтер, ставя ногу на ступеньки, — я что-то не вижу дерева, на котором болтались бы плоды не по сезону! Я специально смотрел, пытаясь найти это дерево по пути сюда.
Лицо у священника помрачнело.
— Тела сняли и похоронили вчера. Пусть они покоятся с Богом!
— Нормандская справедливость! — возмущенно воскликнул юноша.
Отец Николас сделал ему знак и прошептал:
— Говори потише! Окружающие строения образуют здесь как бы колодец, и голоса хорошо слышны повсюду. Никогда не знаешь, кто нас может слушать. — Отец Николас помолчал, а затем напряженно заметил: — Меня кормят и поят в Булей-ре. Я уважал графа и хорошо ему служил. Я не только был его духовным наставником, но, смею надеяться, и его другом. Как только его похоронят, я отряхну пыль Булейра со своих сапог!
— Вы очень смелый и справедливый человек.
— Что касается тебя, Уолтер из Герни, то мне хочется дать тебе совет. Ты должен оставаться до завтра, пока не прочтут завещание. Но потом побыстрее покинь замок! Не спи слишком крепко и обязательно запри получше дверь!
Часовня была небольшой, но крыша располагалась высоко, и поэтому помещение казалось большим. Юноша сразу почувствовал, что из-за тишины и мрачной обстановки ему стало не по себе. Он стоял у входа и не мог двинуться дальше, пытаясь привыкнуть к свету факела, горящего в зажиме на стене рядом с ним. Уолтер не сводил глаз с усыпальницы и гроба перед нею. Гроб окружали горящие свечи высотой с корабельную мачту. Они горели уже пять дней, но все равно достаточно ярко освещали черное покрывало, поверх которого лежал его отец.
Уолтеру почудилось, что он слышит какие-то звуки. В боковых приделах кто-то тихо шаркал ногами, и казалось, что это шевелились стоявшие вдоль стен черные монументы, изображавшие покойных графов Лессфорда в своих каменных кольчугах. До юноши доносились звуки с высоко расположенного ряда окон, слабо освещающих хоры. По спине пробежали мурашки.
Звуки становились громче, и Уолтер был уверен, что слышит голоса. Но это были странные, нечеловеческие голоса. Звучали такие высокие ноты, которые не могло воспроизвести человеческое горло. Может, это были молитвы по умершему в исполнении небесного хора?
Юноша сделал несколько шагов вперед, для устойчивости держась за шишечки на спинках стоящих рядами скамеек. Потом он заспешил, и его каблуки звонко щелкали в темноте. Казалось, что такие земные звуки были здесь не к месту. Вокруг продолжали звучать неземные голоса, и он был уверен, что глаза умерших лордов по обеим сторонам прохода следили за ним из мраморных глазниц и упорно сверлили его спину.
Задыхаясь, Уолтер наконец подошел к гробу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131