– Ты не останешься в Сент-Луисе, – настойчиво продолжала Рейчел. – Ты поедешь в Вайоминг. Ты поедешь в форт Галлатин.
Миранда налила себе чашку горячего кофе.
– Не говори глупости. Что я буду делать в форте Галлатин? Там нет театра. Попробуй булочку с корицей. Это фирменное блюдо здешнего повара. Шрив очень любит их.
– Я не смогу ни есть, ни пить, пока не узнаю, что ты задумала, – возразила Рейчел.
Миранда поднесла чашку к губам.
– Зачем тебе это знать? Тебя это совершенно не касается.
Рейчел возмущенно вскочила. Сжав руки в кулаки, она сердито посмотрела на сестру.
– Перестань. Перестань поучать меня. И не пытайся держать меня в неведении. Все это тоже меня касается. Вы ведь члены моей семьи. – Она запнулась, потом добавила: – Ты хочешь что-то предпринять. У тебя там остались друзья.
Миранда улыбнулась.
– Да, хорошие друзья.
– И они тоже ненавидят моего отца?! – отчаянно воскликнула Рейчел.
– Они схоронили многих своих друзей на перевале Лодж-Трейл, – ответила Миранда. – И, конечно, они не испытывают к нему симпатии.
– Но они не помешаны на этом, как ты. Миранда встала, нервно затянув пояс халата на тонкой талии. В последние недели ее терзали противоречивые чувства. Пожар и последующее разоблачение лишили ее остатков аппетита. Она дрожала от слабости. Сегодня ее разбудили раньше обычного. И хотя ее сон был беспокойным, это все-таки был отдых. А теперь она еще должна была выслушивать оскорбления.
– Я не помешана, – холодно сказала она сестре. – Но я очень устала. Если ты хочешь сказать мне что-то важное, говори. Если нет, пожалуйста, уходи.
Рейчел набрала в легкие побольше воздуха.
– Ты все равно не уйдешь от…
– Что, черт возьми, здесь происходит?
Обе женщины вздрогнули от неожиданности, когда Шрив Катервуд распахнул дверь своей спальни. Его волосы были взлохмачены, на подбородке проступила щетина, и настроение у него было скверным.
По привычке Миранда поспешила налить ему чашку черного кофе и подать ему.
Губы Рейчел язвительно скривились, когда она увидела, что делает ее сестра.
– Как рабыня перед своим господином, – презрительно заметила она. – А теперь ты падешь перед ним ниц?
Миранда густо покраснела.
Чашка звякнула, когда Шрив поставил ее на блюдце. Его настроение, всегда не самое безоблачное по утрам, окончательно испортилось.
– Ты опять пришла сюда, чтобы оскорблять свою сестру? Я советую тебе убраться отсюда, если ты не хочешь услышать неприятные слова и о себе.
– Я ухожу. Не хочу вам мешать. – Рейчел схватила свою сумочку. – Я уверена, что у вас есть дела, которыми вы обычно занимаетесь по утрам. – Слово «дела» прозвучало в ее устах как нечто неприличное.
Шрив поставил чашку на стол и подошел к двери. На нем был лишь купальный халат, слабо завязанный на талии. При ходьбе он распахнулся, обнажив его волосатую мускулистую ногу почти до бедра.
Рейчел невольно взглянула на него и шокированная прикрыла рот рукой.
Шрив ехидно усмехнулся.
– Если вторгаешься в личную жизнь людей, то неизбежно сталкиваешься с разного рода интимными вещами.
– О! – Рейчел резко повернулась и бросилась к двери. Она торопливо начала дергать ручку, но дверь не поддавалась. Она никак не могла открыть ее.
Шрив приблизился к ней.
– Мадам, позвольте мне помочь вам удалиться. В конце концов, вы мешаете нам заняться «делами», которыми мы обычно занимаемся по утрам. – Он распахнул перед ней дверь. Рейчел опрометью бросилась прочь.
Шрив закрыл дверь и сделал вид, что отряхивает пыль со своих рук.
– Как жаль, что она так быстро ушла. Я мог бы показать ей еще кое-что.
Рут Уэстфолл задумчиво смотрела в окно вздрагивающего на стыках рельсов вагона. Френсис, думала она. Френсис. Под стук колес имя ее погибшего мужа снова и снова звучало у нее в ушах. Двадцать лет не стерли в ней память о нем. Он навсегда остался молодым и красивым, галантным и мужественным. Френсис. Как заклинание она повторяла его имя, пока поезд проносился мимо городов и деревень.
Нынешний ее муж разложил на столе карту и делал по ней измерения, занося результаты в записную книжку. Он что-то бурчал себе под нос. Его лицо было напряженным, взгляд сосредоточенным.
Рут уже хотела вернуться к пейзажу за окном, когда он поднял глаза. Его взгляд не остановился на ней. Напротив, он снял очки и потер усталые глаза. Не заметив, что она наблюдает за ним, он снова вернулся к своим записям.
Она опустила взгляд на свои руки, спокойно лежавшие у нее на коленях. Они были красивыми, особенно для женщины ее возраста – ухоженные, мягкие и белые с безукоризненным маникюром. Она посмотрела на пальцы. Ногти были овальные, блестящие.
Когда она была моложе и жила с Френсисом, руки у нее были жесткими и вечно красными от домашней работы, с коротко постриженными ногтями. Иногда зимой кожа на руках обветривалась и трескалась.
После смерти Френсиса, вынужденная вернуться к своим родителям, она много работала по дому и была лишена возможности заниматься собой. Теперь она была освобождена от всякой работы, и руки у нее были ухоженными, так почему же она с такой тоской вспоминает свою прежнюю тяжелую жизнь?
Уэстфолл тихо выругался, когда поезд сделал резкий поворот. Его книги и бумаги заскользили по столу. Карандаш скатился со стола и упал на ковер к ногам Рут. Он раздраженно посмотрел на карандаш, потом поднял взгляд на жену.
Вероятно, печальное выражение ее лица подействовало на него. Он встал, опираясь рукой на стол, и подошел к стоявшему напротив нее креслу. Устроившись в нем, он кивнул в сторону стола.
– Я тут сделал кое-какие расчеты. Так, предварительные наброски. Просто чтобы убить время. Мне понадобится больше людей, чем первоначально предполагал Хью. Территория слишком большая, чтобы я мог поддерживать на ней надлежащий порядок с небольшим отрядом.
Рут с беспокойством взглянула на мужа.
– Я не знала, что тебе придется подавлять индейцев. Я думала, ты будешь обеспечивать поставки продовольствия, торговлю, обучение их детей, медицинскую помощь.
Он недовольно поджал губы. У него на скулах заходили желваки. Подобные вопросы ужасно раздражали его. Он выслушал их немало еще в Вашингтоне от представителей различных комитетов.
– Только после того, как они полностью подчинятся. Нельзя начинать делать из них цивилизованных людей прежде, чем истребишь в них варварство. Они как дети. Им нужна дисциплина.
– Но они живут в резервациях. Они уже находятся под контролем.
– Рут. – Он резко встал, но вагон качнуло, и он опять упал в кресло. Когда же он наконец поднялся на ноги, его глаза сердито сверкали. – Я знаю, что я делаю. Я надеялся, что ты будешь мне помощницей, а не помехой.
Он прошел по вагону так быстро, насколько позволяло движение поезда, и открыл дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94