Такое время, может быть, гораздо ближе, чем ты думаешь. Но я все равно буду думать так же. Не хочу, чтобы боши были рядом с моим ребенком – лучше умереть! Вот почему я приехала из Парижа, неужели это непонятно? – Она замолчала. Все смотрели на нее как завороженные. Она улыбнулась. – Простите. Я не хотела говорить вам всего этого. Пока не хотела. Но теперь… никуда не денешься. Да, я беременна. У меня будет ребенок.
* * *
Наступило тягостное молчание, которое нарушил лишь сдержанный возглас Луизы. Она поднесла ко рту салфетку, щеки ее стали почти такими же белыми, как накрахмаленная салфетка. Наконец заговорил Гийом.
– Селестина, это что, шутка? Ты говоришь так в отместку за то, что мы пригласили на ужин фона Райнгарда? Разреши в таком случае сказать тебе…
– Поверь, папа, не шутка. Прости меня, но…
– Невероятно! Какой стыд! – шептала Луиза. Казалось, она была на грани обморока. – Кто этот мужчина? Где он находится?
– Мама, ради Бога! – Кристиан поднялся, подошел к Селестине, оберегающе положил ладони на ее плечи. – Селестина, малышка, сейчас ты можешь помолчать, если ничего не хочешь говорить.
– Все в порядке. – Селестина слабо улыбнулась, взглянув на него. – Я расскажу вам. Его звали Жульен Дидье. Тоже студент. Мы полюбили друг друга. Он погиб… во всяком случае, я почти уверена, что его нет в живых. Видите ли, он был евреем. Боши схватили его. Ворвались в нашу квартиру и взяли его. Избили его у меня на глазах… – Ее голос срывался. Кристиан крепче сжал ее плечи. – Они избивали его дулами пистолетов, – продолжала она монотонно, как бы читая молитву. – Превратили лицо в кровавое месиво. Били ногами, пока он не свалился на пол, потом столкнули с лестницы. Я все это видела. Всю квартиру забрызгало его кровью. Потом они пихнули его в одну из своих машин и увезли. Я не смогла выяснить, куда его отвезли, но догадываюсь куда. С тех пор я его не видела. Да это и невозможно. Они закончили то, что начали в квартире. Его убили, я знаю. А вы удивляетесь, почему я ненавижу бошей!
Вдруг ее прорвало, неестественное спокойствие лопнуло, она зарыдала, содрогаясь всем телом.
– Сволочи! – прохрипел Кристиан. Он подошел к буфету, налил немного коньяка в бокал и передал его в дрожащие руки Селестины. – Выпей, малышка. Тебе полегчает.
– О, деточка моя, – возмущенная Луиза временно забыла о проступке Селестины. При виде рыдающей дочери ее материнские инстинкты ожили. – Это ужасно… ужасно!
– Мама, почему бы тебе не отвести Селестину в ее комнату? – Кристиан решил разрядить создавшуюся ситуацию. – Мы поговорим обо всем утром, когда несколько успокоимся.
– Да, да, моя дорогая, тебе надо отдохнуть… Когда Луиза с Селестиной вышли из столовой, Гийом закрыл лицо ладонями. Он сразу как-то постарел, превратился в сломленного старика, его властность смыло, как смывает песчаный домик океанская волна.
– Что же будет дальше? – спросил он вслух скорее всего себя, чем других. – Что еще может свалиться на наши головы?
– Всякое, – отозвался Кристиан. – Может быть, ты наконец сумеешь разглядеть бошей в их истинном виде… как армию палачей.
– Но Париж – это Париж… Здесь, в Савиньи – совсем другое дело…
– Да неужели! Думаешь, долго придется ждать, пока они и здесь не проявят свою дикость? Они помешались на власти, им ее надо все больше и больше. Папа, это очевидно; они не успокоятся до тех пор, пока не смешают нас с грязью.
– Не знаю, Кристиан. Я ничего больше не понимаю. – Гийом выругался.
Шарль промолчал.
– Шарль, что ты имел в виду, когда сказал отцу, что не доволен Полом как воспитателем? – сердито спросила Кэтрин.
Это происходило на следующий день, Шарль переоделся к ужину, когда в комнату ворвалась Кэтрин. Вздрогнув, он посмотрел на нее, все еще придерживая рукой незастегнутую запонку на манжете белой вечерней рубашки.
– Кристиан только что сказал мне об этом, – торопливо продолжала Кэтрин. – Как ты смеешь устраивать такое за моей спиной?
Некоторое время Шарль казался просто пристыженным, потом отправился.
– Это не случилось бы за твоей спиной, если бы ты так неожиданно не ускакала из столовой.
– Я плохо почувствовала себя, – выпалила Кэтрин. – Сочувствия от тебя я, понятно, не жду. Да это и не относится к делу. Если тебя не устраивает Пол как воспитатель Ги, то ты должен, прежде всего, обсудить это со мной, а не со своим отцом и другими членами семьи, не говоря уже про фон Райнгарда.
– У тебя по этому вопросу предвзятое мнение. Он произнес это очень хладнокровно, и Кэтрин почувствовала холодок тревоги.
– Что ты этим хочешь сказать? Шарль хихикнул.
– Ты действительно думаешь, что я не знаю про ваши делишки? Ты божилась, Кэтрин, что не стала его любовницей, но солгала. Я не круглый идиот, за кого, похоже, ты меня принимаешь. Я знаю, что ты ходила к нему среди ночи накануне его отъезда, и не намерен дальше мириться с этим.
На Кэтрин это подействовало так, что некоторое время она не могла подыскать слов, чтобы ответить ему, а Шарль продолжал:
– Мне надо было выкинуть его отсюда тогда, сразу же, но я не захотел закатывать сцену. Поэтому решил не горячиться и сделать все осмотрительно.
– Ты мерзкий лицемер! – прошипела Кэтрин. – Тебе наплевать, что думают обо мне другие. Заботишься только о себе. Ты не хочешь выглядеть идиотом в глазах своего отца, вот и все. Пол хорош для Ги, и ты знаешь это. Ты не смеешь говорить неправду о его профессиональной несостоятельности.
Шарль скривил губы.
– Из того, как к моим словам отнеслись другие, видно, что они согласны с тобой. Пока что я не принял окончательного решения, но о своем намерении уже объявил. Если твой мосье Пол вернется – чего ему не стоило бы делать, если он в здравом уме, – и если ты возобновишь свои ночные хождения в его комнату, то уверяю тебя, что не постесняюсь положить этому конец. Я прикажу выкинуть его отсюда, на этот счет можешь не заблуждаться. Достаточно ясно я говорю?
Кэтрин вызывающе встретила его злой взгляд, но боевое настроение ее оставило, она почувствовала себя попавшей в ловушку и беззащитной, и пришел час все выложить Шарлю, сказать ему, что они с Полом полюбили друг друга и что, когда закончится война, она уйдет от Шарля. Но она не решилась. Слишком многое зависело от присутствия Пола в замке, и это касалось не только ее, не было связано только с удовольствием видеть его. Замок превратился в базу для Пола, в надежное место, откуда он вел свою подрывную работу, так же, как и в постоянное прикрытие для борющихся в рядах Сопротивления. Она не должна делать ничего, что поставило бы это важное дело под угрозу.
Кэтрин смотрела на Шарля, видела в нем мужчину, которого она когда-то любила, а теперь презирала, и поняла, что в данный момент верх взял он.
– Ты выражаешься очень ясно, Шарль, – спокойно ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
* * *
Наступило тягостное молчание, которое нарушил лишь сдержанный возглас Луизы. Она поднесла ко рту салфетку, щеки ее стали почти такими же белыми, как накрахмаленная салфетка. Наконец заговорил Гийом.
– Селестина, это что, шутка? Ты говоришь так в отместку за то, что мы пригласили на ужин фона Райнгарда? Разреши в таком случае сказать тебе…
– Поверь, папа, не шутка. Прости меня, но…
– Невероятно! Какой стыд! – шептала Луиза. Казалось, она была на грани обморока. – Кто этот мужчина? Где он находится?
– Мама, ради Бога! – Кристиан поднялся, подошел к Селестине, оберегающе положил ладони на ее плечи. – Селестина, малышка, сейчас ты можешь помолчать, если ничего не хочешь говорить.
– Все в порядке. – Селестина слабо улыбнулась, взглянув на него. – Я расскажу вам. Его звали Жульен Дидье. Тоже студент. Мы полюбили друг друга. Он погиб… во всяком случае, я почти уверена, что его нет в живых. Видите ли, он был евреем. Боши схватили его. Ворвались в нашу квартиру и взяли его. Избили его у меня на глазах… – Ее голос срывался. Кристиан крепче сжал ее плечи. – Они избивали его дулами пистолетов, – продолжала она монотонно, как бы читая молитву. – Превратили лицо в кровавое месиво. Били ногами, пока он не свалился на пол, потом столкнули с лестницы. Я все это видела. Всю квартиру забрызгало его кровью. Потом они пихнули его в одну из своих машин и увезли. Я не смогла выяснить, куда его отвезли, но догадываюсь куда. С тех пор я его не видела. Да это и невозможно. Они закончили то, что начали в квартире. Его убили, я знаю. А вы удивляетесь, почему я ненавижу бошей!
Вдруг ее прорвало, неестественное спокойствие лопнуло, она зарыдала, содрогаясь всем телом.
– Сволочи! – прохрипел Кристиан. Он подошел к буфету, налил немного коньяка в бокал и передал его в дрожащие руки Селестины. – Выпей, малышка. Тебе полегчает.
– О, деточка моя, – возмущенная Луиза временно забыла о проступке Селестины. При виде рыдающей дочери ее материнские инстинкты ожили. – Это ужасно… ужасно!
– Мама, почему бы тебе не отвести Селестину в ее комнату? – Кристиан решил разрядить создавшуюся ситуацию. – Мы поговорим обо всем утром, когда несколько успокоимся.
– Да, да, моя дорогая, тебе надо отдохнуть… Когда Луиза с Селестиной вышли из столовой, Гийом закрыл лицо ладонями. Он сразу как-то постарел, превратился в сломленного старика, его властность смыло, как смывает песчаный домик океанская волна.
– Что же будет дальше? – спросил он вслух скорее всего себя, чем других. – Что еще может свалиться на наши головы?
– Всякое, – отозвался Кристиан. – Может быть, ты наконец сумеешь разглядеть бошей в их истинном виде… как армию палачей.
– Но Париж – это Париж… Здесь, в Савиньи – совсем другое дело…
– Да неужели! Думаешь, долго придется ждать, пока они и здесь не проявят свою дикость? Они помешались на власти, им ее надо все больше и больше. Папа, это очевидно; они не успокоятся до тех пор, пока не смешают нас с грязью.
– Не знаю, Кристиан. Я ничего больше не понимаю. – Гийом выругался.
Шарль промолчал.
– Шарль, что ты имел в виду, когда сказал отцу, что не доволен Полом как воспитателем? – сердито спросила Кэтрин.
Это происходило на следующий день, Шарль переоделся к ужину, когда в комнату ворвалась Кэтрин. Вздрогнув, он посмотрел на нее, все еще придерживая рукой незастегнутую запонку на манжете белой вечерней рубашки.
– Кристиан только что сказал мне об этом, – торопливо продолжала Кэтрин. – Как ты смеешь устраивать такое за моей спиной?
Некоторое время Шарль казался просто пристыженным, потом отправился.
– Это не случилось бы за твоей спиной, если бы ты так неожиданно не ускакала из столовой.
– Я плохо почувствовала себя, – выпалила Кэтрин. – Сочувствия от тебя я, понятно, не жду. Да это и не относится к делу. Если тебя не устраивает Пол как воспитатель Ги, то ты должен, прежде всего, обсудить это со мной, а не со своим отцом и другими членами семьи, не говоря уже про фон Райнгарда.
– У тебя по этому вопросу предвзятое мнение. Он произнес это очень хладнокровно, и Кэтрин почувствовала холодок тревоги.
– Что ты этим хочешь сказать? Шарль хихикнул.
– Ты действительно думаешь, что я не знаю про ваши делишки? Ты божилась, Кэтрин, что не стала его любовницей, но солгала. Я не круглый идиот, за кого, похоже, ты меня принимаешь. Я знаю, что ты ходила к нему среди ночи накануне его отъезда, и не намерен дальше мириться с этим.
На Кэтрин это подействовало так, что некоторое время она не могла подыскать слов, чтобы ответить ему, а Шарль продолжал:
– Мне надо было выкинуть его отсюда тогда, сразу же, но я не захотел закатывать сцену. Поэтому решил не горячиться и сделать все осмотрительно.
– Ты мерзкий лицемер! – прошипела Кэтрин. – Тебе наплевать, что думают обо мне другие. Заботишься только о себе. Ты не хочешь выглядеть идиотом в глазах своего отца, вот и все. Пол хорош для Ги, и ты знаешь это. Ты не смеешь говорить неправду о его профессиональной несостоятельности.
Шарль скривил губы.
– Из того, как к моим словам отнеслись другие, видно, что они согласны с тобой. Пока что я не принял окончательного решения, но о своем намерении уже объявил. Если твой мосье Пол вернется – чего ему не стоило бы делать, если он в здравом уме, – и если ты возобновишь свои ночные хождения в его комнату, то уверяю тебя, что не постесняюсь положить этому конец. Я прикажу выкинуть его отсюда, на этот счет можешь не заблуждаться. Достаточно ясно я говорю?
Кэтрин вызывающе встретила его злой взгляд, но боевое настроение ее оставило, она почувствовала себя попавшей в ловушку и беззащитной, и пришел час все выложить Шарлю, сказать ему, что они с Полом полюбили друг друга и что, когда закончится война, она уйдет от Шарля. Но она не решилась. Слишком многое зависело от присутствия Пола в замке, и это касалось не только ее, не было связано только с удовольствием видеть его. Замок превратился в базу для Пола, в надежное место, откуда он вел свою подрывную работу, так же, как и в постоянное прикрытие для борющихся в рядах Сопротивления. Она не должна делать ничего, что поставило бы это важное дело под угрозу.
Кэтрин смотрела на Шарля, видела в нем мужчину, которого она когда-то любила, а теперь презирала, и поняла, что в данный момент верх взял он.
– Ты выражаешься очень ясно, Шарль, – спокойно ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129