Он смотрел на нее все так же иронично. Лили чувствовала это, хотя за темными очками его глаз не было видно.
– Вы действительно этого хотите?
– Да. Мне не по себе, когда вы стоите, – произнесла она шутливо.
– Хорошо. Если вы обещаете сразу же сказать мне, если я начну злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Не беспокойтесь. Я сразу дам вам знать. Ги бросил на песок полотенце и сел рядом.
– Я понимаю так, что вы приехали домой из-за болезни отца.
– Да, я бы прилетела сюда значительно раньше, если бы узнала, что он заболел, но я этого не знала. Папа не разрешил сообщать мне об этом, поэтому Ингрид молчала.
– Ингрид. Ваша сестра?
– Мачеха.
– Злая мачеха?
– На этот вопрос я не стану отвечать, – отозвалась Лили.
Ги улыбнулся. В ее тоне не было даже намека на легкомысленность, но он не мог позволить себе оставить ее в покое. Возможность поговорить с Лили может повториться не скоро.
– Они – немцы, правда?
– Да.
– Я понял это по фамилии, хотя не встречался с вашим отцом. Впрочем, вы сами на немку совсем не похожи.
– Моя мама была венесуэлкой. Она умерла… – Тяжелая туча закрыла солнце.
– Понятно. Как же ваш отец познакомился с ней?
– Он приехал сюда после войны. Война ужасно сказалась на его семье – их родовое гнездо разрушили при бомбежке… пропало все. У него ничего не осталось там.
– Значит, он приехал сюда с пустыми руками.
– Думаю, да. – Лобик ее нахмурился, потом опять разладился. – Он был знаком с моим дедушкой, Висенте Кордоба, потому что его семья занималась перед войной импортом кофе. Дедушка Висенте помог ему начать новую жизнь, и он полюбил дочь Висенте Магдалену – мою маму.
– Ему, наверное, пришлось здесь очень трудно?
– Да. – По пляжу опять пробежала тень от тучи. Нахмурилась и Лили. Ей явно не хотелось говорить о своей семье. Особенно теперь, когда она узнала столько нового. – Думаю, – заметила Лили, – неплохо искупаться.
– Вы хотите, чтобы я ушел?
– Необязательно. Оставайтесь, если хотите. Я действительно не собиралась задевать вас, когда сказала о частном пляже.
Она встала, расстегнула хлопчатобумажную юбку, ожидая, то он вызовется поплавать вместе с нею, но он не сделал этого. Бросив юбку на песок, она побежала к морю, даже не оглянувшись, – худенькая девушка со смуглой кожей в ярком купальном костюме. Она выглядела беззаботной, а чувствовала себя, напротив, очень старой, несмотря на то, что все в ее внешности отрицало это.
Вода оказалась теплой. Ее нагревшаяся на солнце кожа почти не заметила погружения в воду. Она пробежала, не останавливаясь, по разбивающимся о берег гребешкам волн, и бросилась в воду, уйдя в нее с головой. Ах, какое блаженство! Как она жаждала оказаться в успокаивающих ласковых водах близ родного острова, когда дрожала от холода в Нью-Йорке! Она отплыла от берега, потом перевернулась на спину, широко раскинув в стороны руки, и отдалась на волю волн, поднимавших и опускавших ее. Над ней распростерлось голубое бездонное небо: рай – совершенно непохожий на грешную землю под ним, и такой недосягаемый, хоть и близкий.
Колыхание моря и ослепительная голубизна неба, каждая микроскопическая частица которого мерцала и переливалась в лучах послеполуденного солнца, так что оно выглядело почти непроницаемым, убаюкало Лили до состояния, близкого к трансу. Впервые за этот день она целиком расслабилась, – возможно, первый раз за много дней, в такой же степени отдыхало и ее сознание. Лили взирала на небеса и думала, как прекрасно было бы совершенно слиться со, всем этим, стать его частицей, полностью раствориться там, а потом и эта мысль покинула ее, как будто ее растопил нарастающий послеобеденный жар. Она почувствовала полное опустошение. Нет, не абсолютное опустошение, а пустоту вакуума. Успокоение, умиротворение, с которым ей не хотелось расставаться.
Волны мягко покачивали Лили и, совершенно не задумываясь ни о чем, она понимала, что останется здесь, просто останется, пока море и небо не возьмут ее к себе.
Ги вытянулся на песке во весь рост, конец полотенца он сунул под голову, словно подушку, прикрыв ладонями лицо от нещадно палившего солнца.
Он мог бы пойти поплавать вместе с Лили – мысль о теплой воде в неглубоких местах рождала представление о теплой ванне – и казалась соблазнительной. И кто знает, может быть, шалости в волнах помогли их дальнейшему сближению. А может быть и нет. Она выглядела очень… хрупкой… иногда. И, несомненно, нуждалась в том, чтобы ее не тревожили. Ги не хотел слишком навязываться. Если бы он поступил так, то наверняка получил бы от ворот поворот. Она, собственно, только что так и поступила, когда почти попросила его удалиться. Лежа под полотенцем, Ги поморщился. То был неприятный момент, и он сразу же решил, что будет действовать более осмотрительно. Девушка близка к состоянию эмоционального срыва, ее нельзя торопить. В спокойной обстановке, когда все шло гладко и хорошо, Ги удавалось завоевывать почти недоступных женщин очарованием ухаживания, а не тем, что он напропалую старался их заполучить. Но этот случай был особый. Ему было необходимо завоевать доверие Лили, а времени оставалось немного.
Не один уже раз Ги проклинал судьбу за то, что она наградила фон Райнгарда раком именно в тот момент, когда того отыскал Ги. Если это действительно фон Райнгард, напомнил себе Ги, ибо пока что абсолютной уверенности все-таки у него не было. И если у него с Лили не установятся быстро доверительные отношения, возможно, он так этого и не узнает. Ну, что же, ему надо вести игру по всем правилам и не портить редкой возможности, предоставившейся ему. Конечно, навязывание себя было бы неправильным поведением.
Над головой прогудел небольшой самолет. Ги отодвинул полотенце и мельком взглянул вверх, сделав это просто из-за профессиональной привычки. Самолет казался крошечной точкой в необъятной голубизне неба – он не имел ни малейшего отношения к Мандрепоре – но все равно напомнил Ги о событиях этого утра, и тот опять задумался о грузовике, который разгружался в безлюдной части острова. Очень странно. Но какие бы ни были причины всего этого, Ги было не до выяснения, и, подумав о том немного, он отставил мысли на второй план.
Солнце немилосердно жарило его тело, а полотенце, прикрывшее лицо, очень располагало к дремоте. В голове бесцельно бежали мысли, создавая у него иллюзию, что он логично мыслит, и он дремал, считая, что бодрствует. И только, когда ветром на его руку навеяло щепотку песка, щекотное ощущение окончательно пробудило его, и Ги понял, что почти заснул.
Он смахнул с руки песок, снял с лица и свернул полотенце и почувствовал, что прошло уже какое-то время. Потом с некоторой оторопью обнаружил, что сидит на пляже один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129