В конце концов Шарль научился и ездить верхом, и плавать, преодолевая ужас желанием понравиться отцу, но неприязнь Гийома к нему почти не уменьшилась, а даже усилилась. Если ребенку действительно не нравились такие вещи, то почему у него, по крайней мере, не хватало смелости прямо сказать об этом? Слабость духа представлялась Гийому худшим даже, чем физический страх.
Отношения между ними не улучшались и по мере взросления Шарля. Гийом знал, что мальчик боится его, и это вызывало в нем еще большее презрение к сыну. Возник порочный круг: Шарль пытался заслужить благосклонность и уважение отца, а Гийом становился все более холодным и жестким, все более нетерпимым. Он не мог понять, почему у него такой бесхребетный сын. Его жена, защищая сына, говорила, что тот нежный, с добрым сердцем и мягким характером, а Гийом считал, что сын – просто «тряпка».
Такое положение не улучшало и то, что Кристиан, младший брат Шарля, являлся полной его противоположностью. Кристиан, мальчик атлетического сложения, славился как сорванец, бесстрашный до безрассудства. На два года моложе Шарля, Кристиан скоро опередил брата в плавании; и во всякой возне всегда побеждал Кристиан. Он вел себя развязно, мало считаясь со старшими, и действовал самостоятельно. Гийом думал, что если б из двух мальчиков слепить одного, то у него вышел бы совершенный сын. К сожалению, нужным сочетанием послушности и силы характера отличалась только его дочь Селестина – олицетворение всех его надежд.
Но Селестина не только была третьим ребенком и не только все еще училась в колледже в Париже. Она была девочка! Титул барона не мог перейти к ней. И Гийому оставалось каким-то образом приспосабливаться к Шарлю. А это была борьба не из приятных. Неужели паренек так уж ничего и не может сделать как надо? Ну раз он не может взять в руки даже собственную жену, то как можно надеяться, что он – когда придет время – будет достойно управлять поместьем де Савиньи?
А разве нужно все еще управлять поместьями де Савиньи? Гийом устало покачал головой. Уже прошел год, как французская армия сложила оружие и была проведена линия раздела страны: на оккупированную территорию на севере и востоке, жестко контролировавшуюся немецкими войсками и полицией, и остальную часть, которая, управлялась, по крайней мере номинально, из Виши. Демаркационная линия разрезала земли де Савиньи по самой середине.
Эта линия затруднила жизнь. Даже когда дело шло о самых простых, будничных нуждах, надо было предъявлять пропуск, пограничники хмурились, подозревая французов во всех грехах. Но Гийом пытался относиться к этому лишь как к неудобству, как к неизбежной плате, которую, по меньшей мере временно, приходится платить за сопротивление немецкому вторжению. Это не будет тянуться без конца. Когда конфликт исчерпает себя, все наладится, станет почти нормальным. А пока что для всех лучше не задирать захватчиков. Иначе будешь напрашиваться на неприятности. Будьте повежливее – и все поместье Савиньи, а также люди, которые принадлежат этому роду или как-то связаны с ним, окажутся в безопасности. Задирайте их – и собственность будет уничтожена, а люди погибнут зря.
Он объяснил всем членам семьи позицию, которую собирался занять, когда Франция капитулировала и они оказались в оккупации. Его жена Луиза ненавидела насилие в любой форме и беспрекословно соглашалась с его решениями. Такой порядок установился с самого начала их семейной жизни, она безоговорочно приняла его верховенство, считая, что пол и положение позволяют мужу лучше судить о делах. Шарль привык к этому. И хотя такое положение далеко не идеально, не было смысла без нужды портить друг другу кровь на землях Савиньи. Меньше он мог поручиться за Кристиана и Селестину. Кристиан был сорвиголовой, его тяготило положение человека, угнетенного нацистским режимом, и если бы он что выкинул, то Селестина тут же поддержала бы брата. Но во время своего кратковременного пребывания по французской армии Кристиан получил ранение – серьезное ранение в ногу, лечение ее займет много времени и, по крайней мере, в настоящее время он не в силах выкинуть какой-нибудь дурацкий поступок, а дальше Гийом был почти уверен, что семейная традиция – превыше всего ставить долг и наследство, – убедят их в конце концов следовать примеру остальных.
Но Кэтрин, англичанка, жена Шарля, представляла собой самую серьезную угрозу для хрупкого мира в Савиньи. Соотечественники Кэтрин все еще воевали с Гитлером, и каждым словом и каждым жестом она выказывала презрение так молниеносно сдавшимся французам.
Гийом испытал приступы ненависти к молодой женщине, которая, с его точки зрения, легко могла поставить под угрозу сложившиеся отношения с оккупационными властями. Но, невзирая на это, втайне он относился к ней с ворчливым уважением. Кэтрин сильна духом, чего не скажешь о Шарле. Он признал это в ней сразу же, когда Шарль привез ее в Савиньи и представил своей невестой. Гийома даже порадовало такое обстоятельство. Может быть, они и не во всем будут сходиться, но если эту твердость, эту крепость духа унаследуют и их дети, тогда возродятся надежды на продолжение сильной линии в роду Савиньи. И, похоже, предвидение Гийома оправдывалось. В их сынишке Гийом примечал многие черты характера матери, хотя физически он был вылитый отец. Даже теперь, всего четырех лет от роду, Ги уже казался более смелым, чем в свое время Шарль, проявляя завидную уверенность в себе, которой всегда недоставало его отцу. Гийом понимал, что благодарить за это надо Кэтрин.
Но это не означало, что он собирался потворствовать невестке. Она должна знать, какую опасность навлекает на всех, если будет выступать против Райнгарда. Гийом заметил, как она всячески старается избегать немца и как презрительно относится к подаркам– продуктам, сигаретам и драгоценным талонам на бензин, – которые он приносит им. Пока что фон Райнгард хорошо к ним расположен, понимая выгоду управления сравнительно спокойным регионом, но, если его что-то расстроит, его отношение легко может перемениться, а месть будет ужасна… Кэтрин должна осознать это.
Конечно, думал он, Кэтрин оптимистка. Иначе разве ее покорило бы так легко поверхностное очарование Шарля. А теперь оптимизм не позволял ей понять, что поражение – это надолго.
Гийом не проявлял такого оптимизма. Он боялся, что старый порядок рухнул навсегда и немецкий режим установился на длительное время. А коль так, то его обязанностью является обеспечение в новом порядке места для своей семьи и всех тех, кто от нее зависит. Уже более пяти столетий де Савиньи исполняли свой долг по отношению к поместью и всем людям, которые жили и работали на них, заботясь обо всем этом чуть ли не по дремучей феодальной традиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129