– Слушайте внимательно. Жизненно важно, чтобы наши версии совпадали.
– Знаю. Говорите – я слушаю.
Пока он говорил, она стояла возле двери, прислонившись ухом к приоткрытой щели и прислушиваясь к любому звуку или шороху в проходе, чтобы сразу знать, если кто-то приблизится. Когда он закончил, Кэтрин кивнула.
– Хорошо. Думаю, я все запомнила.
– Надеюсь. А теперь вам лучше уйти, чтобы не подумали, что вы слишком много проводите у меня времени. Где сейчас Ги?
– Бриджит повела его на прогулку. Когда они возвратятся, я приведу его сюда и познакомлю вас.
– Хорошо. Еще одна вещь. Этот приемник работает? – Пол показал на ящичек в углу комнаты.
– Должен работать. Если только не вынули батарейки. Почему вы спрашиваете?
– Иногда мне надо слушать радио, чтобы принимать послания. Слушать Лондон запрещается. Поэтому я был бы признателен, если бы каждый вечер в районе семи часов здесь никого бы не было в пределах слышимости. Сумеете ли вы сделать это?
– Постараюсь. – Она открыла дверь, чтобы уйти, потом притворила ее опять. – Все будет в порядке, не правда ли?
– Надеюсь. – Его лицо было серьезным. Ее охватила паника! Что она натворила?
– Что вы хотите этим сказать – надеюсь?
– Кэтрин, вы так же хорошо знаете, как и я, что в этом деле не существует никаких гарантий. Мы занялись опасным делом. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь вас от несчастья, но задание я выполнить обязан.
– Но вы обещали! Вы сказали… – Неожиданно она рассердилась.
– Я сказал, что проявлю осторожность. Это самое большее, что я могу сделать. Но подумайте об альтернативе. Если мы так или иначе не покончим с немцами, то ничего, что мы ценим в западном мире, не будет стоить и ломаной спички. Вот такие дела.
– Я думала об этом. Но мне вдруг стали понятны взгляды Шарля. По крайней мере, нам надо остаться в живых!
– А как же со всеми невинными людьми, которые уже погибли?
– Пока что я не знаю лично никого, кто погиб, – правда.
– Вам повезло. – Он тут же вспомнил Гери и малютку Беатрис, и эти воспоминания окрасили горечью его голос.
– А как же Гийом и Луиза, Селестина, Ги? Прежде всего Ги?
Он взял ее за руки.
– Вы делаете это ради Ги. Запомните это.
Пол думал успокоить ее своим прикосновением, не догадываясь, что пробуждало в ней оно. Кэтрин вся напряглась, почти окаменела.
– Я не отступлю, – прошептала она сквозь стиснутые зубы, – потому что вы загнали меня в угол, и теперь я не могу поступить иначе и погубить все дело. Но я хочу сказать лишь одно – лучше, если все обойдется без последствий. Будет значительно лучше.
Она выдернула руки и выбежала из комнаты.
В своей комнате Кэтрин попыталась собраться с мыслями. Ее всю трясло, к горлу подступали слезы. Как посмел этот человек поставить ее в такое положение? Как посмел он навлечь на всех них такую страшную опасность? Она ненавидела его – ненавидела его самоуверенность и то высокомерие, с которым он полагал, что великая цель оправдывает любой риск. Он использовал в качестве пешки в игре не своего ребенка. Не свою семью он тянул под расстрел.
Кэтрин закрыла руками глаза, стараясь развеять кошмарные видения, заменить их более светлыми мыслями – о Франции, которая вернет былую славу; о безопасном и счастливом доме; где она будет воспитывать сына; о наследии, на которое он может рассчитывать, если не станет простым рабом чужеземного режима.
Но ей никак не удавалось освободиться от неприязни, которую она испытывала к мужчине в соседней комнате, испытывала не только потому, что он поставил ее в такое безвыходное положение, но и потому, что пробудил в ней волну незнакомых и непонятных эмоций.
Что же, черт возьми, происходит с ней? Она винила Шарля и его семью за их отношение к нацистам, а теперь ей самой хотелось поступать так, – но она уже не могла этого сделать. Она презирала Шарля за его бездеятельность и в то же время ненавидела Пола за то, что тот действовал. Чего же она хотела?
Постепенно гнев Кэтрин улегся, осталось только отчаяние. Казалось, нет выхода из ужасной ситуации, в которой они оказались. Спасительного выхода не было, все равно – будет ли она что-то предпринимать или сидеть сложа руки. Она могла жить лишь одним днем и надеяться, что все-таки в конце туннеля забрезжит свет.
9
Первые недели в замке протекли для Пола довольно спокойно, и Кэтрин немного расслабилась. Пола приняли в доме, предоставили ему комнату рядом с Ги, питался он вместе с остальными членами семьи, – словом, порядок был установлен. Пол занимался с Ги два раза в день, уроки были довольно короткие, чтобы не утомлять малыша. Остальное время ребенок играл в комнате или на улице, если выдавалась хорошая погода, и его сопровождали Кэтрин или Бриджит, а Пол поступал, как хотел, – шел с ними или оставался дома.
Поскольку рабочих рук по-прежнему не хватало, Гийом и Шарль проводили много времени около перегонных аппаратов и не очень тревожились о том, что происходит в детской. Во всяком случае теперь, когда Шарль одобрил выбор воспитателя, он предпочитал оставить все практические детали на усмотрение Кэтрин. Шарль считал, что воспитание малыша – дело матери, а трения между супругами, вызываемые их возрастающим отчуждением, приводили к тому, что в ее присутствии муж чувствовал себя неловко и раздраженно. В работе он забывался и не помнил, что жена, по-видимому презирает его. А стоило им снова сойтись вместе, враждебности в ее глазах и в каждом ее жесте не заметить было нельзя.
Кэтрин со своей стороны старалась избегать Пола. Чем меньше она знает о его делах, тем лучше, думала она. Наверное, такого же мнения придерживался и Пол. Он часто отсутствовал, но никогда не говорил ей, куда ходит и почему, и не давал никаких объяснений, когда возвращался.
Случались и неприятные моменты – один из них был в тот день, когда Райнгард пришел к ним обедать. Ему представляли Пола, и она затаила дыхание, с ужасом думая, что острый глаз Райнгарда сумеет сразу же распознать их комедию. Но Пол, как и всегда, вел себя непогрешимо и убедительно, играя роль педантичного воспитателя, и Кэтрин опять вздохнула с облегчением.
По-прежнему больше всех ее беспокоил Кристиан. Иногда она, неожиданно поднимая глаза, ловила на себе его взгляд, и этот проницательный взгляд окатывал ее ледяным душем.
Иной раз ей казалось, что она видит дурной сон, от которого скоро пробудится. Однажды, когда она пошла забирать Ги из класса, Пол отвел ее в сторону.
– Одно слово, Кэтрин.
– Что-нибудь о Ги? – спросила она. Но она уже знала, что речь пойдет не о Ги. У Пола был слишком серьезный тон.
– Нет. Я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня.
Ей стало тревожно.
– Что?
– Не съездите ли вы в Периге? Надо забрать записку для меня.
– Не знаю…
– Мама, мама!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
– Знаю. Говорите – я слушаю.
Пока он говорил, она стояла возле двери, прислонившись ухом к приоткрытой щели и прислушиваясь к любому звуку или шороху в проходе, чтобы сразу знать, если кто-то приблизится. Когда он закончил, Кэтрин кивнула.
– Хорошо. Думаю, я все запомнила.
– Надеюсь. А теперь вам лучше уйти, чтобы не подумали, что вы слишком много проводите у меня времени. Где сейчас Ги?
– Бриджит повела его на прогулку. Когда они возвратятся, я приведу его сюда и познакомлю вас.
– Хорошо. Еще одна вещь. Этот приемник работает? – Пол показал на ящичек в углу комнаты.
– Должен работать. Если только не вынули батарейки. Почему вы спрашиваете?
– Иногда мне надо слушать радио, чтобы принимать послания. Слушать Лондон запрещается. Поэтому я был бы признателен, если бы каждый вечер в районе семи часов здесь никого бы не было в пределах слышимости. Сумеете ли вы сделать это?
– Постараюсь. – Она открыла дверь, чтобы уйти, потом притворила ее опять. – Все будет в порядке, не правда ли?
– Надеюсь. – Его лицо было серьезным. Ее охватила паника! Что она натворила?
– Что вы хотите этим сказать – надеюсь?
– Кэтрин, вы так же хорошо знаете, как и я, что в этом деле не существует никаких гарантий. Мы занялись опасным делом. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь вас от несчастья, но задание я выполнить обязан.
– Но вы обещали! Вы сказали… – Неожиданно она рассердилась.
– Я сказал, что проявлю осторожность. Это самое большее, что я могу сделать. Но подумайте об альтернативе. Если мы так или иначе не покончим с немцами, то ничего, что мы ценим в западном мире, не будет стоить и ломаной спички. Вот такие дела.
– Я думала об этом. Но мне вдруг стали понятны взгляды Шарля. По крайней мере, нам надо остаться в живых!
– А как же со всеми невинными людьми, которые уже погибли?
– Пока что я не знаю лично никого, кто погиб, – правда.
– Вам повезло. – Он тут же вспомнил Гери и малютку Беатрис, и эти воспоминания окрасили горечью его голос.
– А как же Гийом и Луиза, Селестина, Ги? Прежде всего Ги?
Он взял ее за руки.
– Вы делаете это ради Ги. Запомните это.
Пол думал успокоить ее своим прикосновением, не догадываясь, что пробуждало в ней оно. Кэтрин вся напряглась, почти окаменела.
– Я не отступлю, – прошептала она сквозь стиснутые зубы, – потому что вы загнали меня в угол, и теперь я не могу поступить иначе и погубить все дело. Но я хочу сказать лишь одно – лучше, если все обойдется без последствий. Будет значительно лучше.
Она выдернула руки и выбежала из комнаты.
В своей комнате Кэтрин попыталась собраться с мыслями. Ее всю трясло, к горлу подступали слезы. Как посмел этот человек поставить ее в такое положение? Как посмел он навлечь на всех них такую страшную опасность? Она ненавидела его – ненавидела его самоуверенность и то высокомерие, с которым он полагал, что великая цель оправдывает любой риск. Он использовал в качестве пешки в игре не своего ребенка. Не свою семью он тянул под расстрел.
Кэтрин закрыла руками глаза, стараясь развеять кошмарные видения, заменить их более светлыми мыслями – о Франции, которая вернет былую славу; о безопасном и счастливом доме; где она будет воспитывать сына; о наследии, на которое он может рассчитывать, если не станет простым рабом чужеземного режима.
Но ей никак не удавалось освободиться от неприязни, которую она испытывала к мужчине в соседней комнате, испытывала не только потому, что он поставил ее в такое безвыходное положение, но и потому, что пробудил в ней волну незнакомых и непонятных эмоций.
Что же, черт возьми, происходит с ней? Она винила Шарля и его семью за их отношение к нацистам, а теперь ей самой хотелось поступать так, – но она уже не могла этого сделать. Она презирала Шарля за его бездеятельность и в то же время ненавидела Пола за то, что тот действовал. Чего же она хотела?
Постепенно гнев Кэтрин улегся, осталось только отчаяние. Казалось, нет выхода из ужасной ситуации, в которой они оказались. Спасительного выхода не было, все равно – будет ли она что-то предпринимать или сидеть сложа руки. Она могла жить лишь одним днем и надеяться, что все-таки в конце туннеля забрезжит свет.
9
Первые недели в замке протекли для Пола довольно спокойно, и Кэтрин немного расслабилась. Пола приняли в доме, предоставили ему комнату рядом с Ги, питался он вместе с остальными членами семьи, – словом, порядок был установлен. Пол занимался с Ги два раза в день, уроки были довольно короткие, чтобы не утомлять малыша. Остальное время ребенок играл в комнате или на улице, если выдавалась хорошая погода, и его сопровождали Кэтрин или Бриджит, а Пол поступал, как хотел, – шел с ними или оставался дома.
Поскольку рабочих рук по-прежнему не хватало, Гийом и Шарль проводили много времени около перегонных аппаратов и не очень тревожились о том, что происходит в детской. Во всяком случае теперь, когда Шарль одобрил выбор воспитателя, он предпочитал оставить все практические детали на усмотрение Кэтрин. Шарль считал, что воспитание малыша – дело матери, а трения между супругами, вызываемые их возрастающим отчуждением, приводили к тому, что в ее присутствии муж чувствовал себя неловко и раздраженно. В работе он забывался и не помнил, что жена, по-видимому презирает его. А стоило им снова сойтись вместе, враждебности в ее глазах и в каждом ее жесте не заметить было нельзя.
Кэтрин со своей стороны старалась избегать Пола. Чем меньше она знает о его делах, тем лучше, думала она. Наверное, такого же мнения придерживался и Пол. Он часто отсутствовал, но никогда не говорил ей, куда ходит и почему, и не давал никаких объяснений, когда возвращался.
Случались и неприятные моменты – один из них был в тот день, когда Райнгард пришел к ним обедать. Ему представляли Пола, и она затаила дыхание, с ужасом думая, что острый глаз Райнгарда сумеет сразу же распознать их комедию. Но Пол, как и всегда, вел себя непогрешимо и убедительно, играя роль педантичного воспитателя, и Кэтрин опять вздохнула с облегчением.
По-прежнему больше всех ее беспокоил Кристиан. Иногда она, неожиданно поднимая глаза, ловила на себе его взгляд, и этот проницательный взгляд окатывал ее ледяным душем.
Иной раз ей казалось, что она видит дурной сон, от которого скоро пробудится. Однажды, когда она пошла забирать Ги из класса, Пол отвел ее в сторону.
– Одно слово, Кэтрин.
– Что-нибудь о Ги? – спросила она. Но она уже знала, что речь пойдет не о Ги. У Пола был слишком серьезный тон.
– Нет. Я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня.
Ей стало тревожно.
– Что?
– Не съездите ли вы в Периге? Надо забрать записку для меня.
– Не знаю…
– Мама, мама!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129