Со слезами на глазах она поняла, что ее импульсивность снова заставила ее поступить не подумав.
Внезапно Лахлан оглушительно закричал.
— Посмотрите на меня! — кричал он. — Взгляните на мои ноги!
Они ошеломленно уставились на него, ибо там, где только что были черные чешуйчатые когти Лахлана, находились две очень белые и стройные человеческие ноги. Он поднял одну, потом другую, и его смуглое лицо засияло неудержимой улыбкой. Он запрокинул голову и запел, и его голос, в звонкой песне радости и триумфа, разлился по саду. Лодестар крошечной луной сиял у него на ладони, и птицы, хлопая крыльями, поднялись с деревьев и кустов, заливаясь изумленными трелями.
— Когда Магниссон, наконец, сожмет Гладриэль в своих объятьях, все исцелится или погибнет, спасется или сдастся... — воскликнула Изабо, с надеждой глядя на свою руку. Острое и горькое разочарование пронзило ее, ибо в ярком свете луны она ясно увидела, что на ее руке, как и прежде, не хватало двух пальцев, но ей понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что ее уцелевшие пальцы стали столь же прямыми и гладкими, как были всегда. Несмотря на это, она почувствовала, сжимая и разжимая изувеченный кулак, как горькие слезы жгут ее горло и катятся по щекам, и склонилась к Бронвин, скрывая свои чувства от остальных. В темных волосах малышки она увидела серебристую прядь, поблескивающую в лунном свете.
— Свершилось! — воскликнул Лахлан с безмерным удовлетворением. — Я спас Наследие. Теперь, когда я владею Лодестаром, я буду владеть всей страной!
НОВАЯ НИТЬ НАТЯНУТА
ВЫРАСТИТЬ ДИТЯ
Изабо сидела у дотлевающих углей очага, ногой качая колыбель. В ее комнатушке было холодно, но она не делала попыток раздуть огонь. Она устала, замерзла и пала духом. Прошло девять месяцев с тех пор, как она пустилась навстречу своим приключениям, исполненная таких огромных надежд. Столько всего произошло. Столько изменилось. Если бы она не рассталась с Мегэн на склоне Драконьего Когтя, как изменилась бы ее судьба? Возможно, ее душа и тело остались бы целыми и невредимыми, вера непоколебимой, а будущее — ясным. Возможно, это она завоевала бы любовь Мак-Кьюинна и теперь была бы Банри Эйлианана. Она могла бы стать той, кому Ишбель Крылатая передала свои секреты.
Вместо этого у нее не было ни своего места, ни своего будущего. Мегэн называла Лахлана и ее сестру единственной надеждой страны, а кем была она? Девочкой на побегушках у Изолт и нянькой маленькой Бронвин? Слезы потекли по ее щекам, и она прижала малышку к плечу.
Дверь со скрипом приоткрылась, и в комнату медленно вошла Мегэн. После ранения она ужасно постарела — лицо стало совсем морщинистым, а белоснежная прядь совсем затерялась среди других седых прядей. Гита сидел у нее на плече; его теперь очень редко видели дальше чем в нескольких шагах от своей ведьмы, и он квохтал над ней, пока она не приходила в ярость. На поясе у Мегэн висел Ключ, начищенный до нестерпимого блеска.
Увидев на лице Изабо слезы, Мегэн села рядом с ней, взяв ее за руку.
— Кажется, я впервые вижу тебя наедине с тех самых пор, когда мы расстались.
Изабо кивнула, легонько покачивая девочку.
— У меня не очень много времени, — сказала Мегэн, — все так глупо волнуются о моем здоровье и настаивают, чтобы я не вставала с постели. Но я подумала, что тебе захочется поговорить. — Изабо снова кивнула, и старая ведьма сказала: — Жаль, что ты стала такой молчаливой, Изабо, я очень скучаю по своей смешливой болтушке.
— Мне не слишком хочется болтать, — сказала Изабо, и ее голос прозвучал по-детски даже в ее собственных ушах. Она с усилием сказала: — Прости, Мегэн, просто, похоже, вы все здесь на своих местах, а я — нет. Я прислуживала этим придворным, и они до сих пор обращаются со мной точно так же, несмотря на то, что на троне сидит моя копия.
Старая колдунья, вздохнув, сказала:
— Если бы я только знала, чем закончится мое восхождение на Драконий Коготь, я взяла бы тебя с собой, Бо, но я видела перед собой лишь опасность и смерть. Я думала, что ты будешь в безопасности, но тебе приспичило остановиться и спасти Лахлана! Это ирония судьбы, потому что если бы ты не сделала этого, то в лапы Оула попал бы он.
— Барон Ютта был бы счастлив, — горько ответила Изабо.
Мегэн поколебалась, потом сказала:
— Лишь немногим ведьмам удалось вырваться из их лап, Изабо. Твои силы воистину велики, ибо они помножены на живое воображение и быстрый ум. Я хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой.
Услышав эти слова, Изабо снова зарыдала, хотя на этот раз к горечи примешивалось и немного сладости. Гита перескочил на ее плечо, чтобы утешить, похлопывая по мочке ее уха маленькой лапкой. Она заплакала еще горше.
— Ты заметила много изменений в себе после того, как окунулась в пруд? — спросила Мегэн, впившись в лицо Изабо пронзительными черными глазами.
— Если не считать того, что я теперь могу немного пользоваться рукой? Нет, никаких.
— А в Бронвин?
— Я видела, как она подозвала к себе игрушку, когда та упала на пол, — сказала Изабо, — но кто может утверждать, что это действие воды? Лодестар она подзывала к себе в руку еще до того, как упала в воду.
Мегэн немного помолчала.
— Дай мне подержать ее, — сказала она неожиданно, и Изабо с радостью передала ей малышку. Старая колдунья держала девочку и внимательно ее рассматривала. Бронвин ответила ей таким же внимательным взглядом своих необыкновенных серебристых глаз. Она была серьезным ребенком, но сейчас засмеялась и потянулась к лицу Мегэн. Она положила пухлую перепончатую ручку на белую прядь и снова засмеялась. Потом передвинула ладошку и легонько коснулась Мегэн между глаз.
— Поразительный ребенок, — дрожащим голосом сказала Мегэн.
— Да, — согласилась Изабо.
— Я хочу рассказать тебе кое-что, о чем никому не рассказывала. Не спрашивай почему. Я всегда тщательно хранила свои секреты, ибо я уже очень стара, Изабо, и не хочу обременять других, которые до сих пор кажутся мне детьми. Даже бедная Латифа. Я знала ее еще тогда, когда она была самой пухлой и очаровательной малышкой на свете. — Она вздохнула и продолжила:
— Должно быть, ты слышала обо мне массу всевозможных вещей, Изабо, и не можешь понять, правда это или нет. Я не могу сейчас помочь тебе отличить правду от вымысла, ибо я устала и хочу вернуться в постель. Но об этом я тебе расскажу. Мне четыреста двадцать восемь лет. В Самайн у меня был день рождения — один из самых странных за всю мою долгую жизнь. Во время последнего затмения мне было всего восемь. В тот день я прошла свое Первое Испытание, видела, как были съедены луны и создан Лодестар, и нашла своего первого духа-хранителя. Воистину великий день.
Она замолкла, ее лицо было землисто-серым, и Изабо поднялась налить ей тернового вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Внезапно Лахлан оглушительно закричал.
— Посмотрите на меня! — кричал он. — Взгляните на мои ноги!
Они ошеломленно уставились на него, ибо там, где только что были черные чешуйчатые когти Лахлана, находились две очень белые и стройные человеческие ноги. Он поднял одну, потом другую, и его смуглое лицо засияло неудержимой улыбкой. Он запрокинул голову и запел, и его голос, в звонкой песне радости и триумфа, разлился по саду. Лодестар крошечной луной сиял у него на ладони, и птицы, хлопая крыльями, поднялись с деревьев и кустов, заливаясь изумленными трелями.
— Когда Магниссон, наконец, сожмет Гладриэль в своих объятьях, все исцелится или погибнет, спасется или сдастся... — воскликнула Изабо, с надеждой глядя на свою руку. Острое и горькое разочарование пронзило ее, ибо в ярком свете луны она ясно увидела, что на ее руке, как и прежде, не хватало двух пальцев, но ей понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что ее уцелевшие пальцы стали столь же прямыми и гладкими, как были всегда. Несмотря на это, она почувствовала, сжимая и разжимая изувеченный кулак, как горькие слезы жгут ее горло и катятся по щекам, и склонилась к Бронвин, скрывая свои чувства от остальных. В темных волосах малышки она увидела серебристую прядь, поблескивающую в лунном свете.
— Свершилось! — воскликнул Лахлан с безмерным удовлетворением. — Я спас Наследие. Теперь, когда я владею Лодестаром, я буду владеть всей страной!
НОВАЯ НИТЬ НАТЯНУТА
ВЫРАСТИТЬ ДИТЯ
Изабо сидела у дотлевающих углей очага, ногой качая колыбель. В ее комнатушке было холодно, но она не делала попыток раздуть огонь. Она устала, замерзла и пала духом. Прошло девять месяцев с тех пор, как она пустилась навстречу своим приключениям, исполненная таких огромных надежд. Столько всего произошло. Столько изменилось. Если бы она не рассталась с Мегэн на склоне Драконьего Когтя, как изменилась бы ее судьба? Возможно, ее душа и тело остались бы целыми и невредимыми, вера непоколебимой, а будущее — ясным. Возможно, это она завоевала бы любовь Мак-Кьюинна и теперь была бы Банри Эйлианана. Она могла бы стать той, кому Ишбель Крылатая передала свои секреты.
Вместо этого у нее не было ни своего места, ни своего будущего. Мегэн называла Лахлана и ее сестру единственной надеждой страны, а кем была она? Девочкой на побегушках у Изолт и нянькой маленькой Бронвин? Слезы потекли по ее щекам, и она прижала малышку к плечу.
Дверь со скрипом приоткрылась, и в комнату медленно вошла Мегэн. После ранения она ужасно постарела — лицо стало совсем морщинистым, а белоснежная прядь совсем затерялась среди других седых прядей. Гита сидел у нее на плече; его теперь очень редко видели дальше чем в нескольких шагах от своей ведьмы, и он квохтал над ней, пока она не приходила в ярость. На поясе у Мегэн висел Ключ, начищенный до нестерпимого блеска.
Увидев на лице Изабо слезы, Мегэн села рядом с ней, взяв ее за руку.
— Кажется, я впервые вижу тебя наедине с тех самых пор, когда мы расстались.
Изабо кивнула, легонько покачивая девочку.
— У меня не очень много времени, — сказала Мегэн, — все так глупо волнуются о моем здоровье и настаивают, чтобы я не вставала с постели. Но я подумала, что тебе захочется поговорить. — Изабо снова кивнула, и старая ведьма сказала: — Жаль, что ты стала такой молчаливой, Изабо, я очень скучаю по своей смешливой болтушке.
— Мне не слишком хочется болтать, — сказала Изабо, и ее голос прозвучал по-детски даже в ее собственных ушах. Она с усилием сказала: — Прости, Мегэн, просто, похоже, вы все здесь на своих местах, а я — нет. Я прислуживала этим придворным, и они до сих пор обращаются со мной точно так же, несмотря на то, что на троне сидит моя копия.
Старая колдунья, вздохнув, сказала:
— Если бы я только знала, чем закончится мое восхождение на Драконий Коготь, я взяла бы тебя с собой, Бо, но я видела перед собой лишь опасность и смерть. Я думала, что ты будешь в безопасности, но тебе приспичило остановиться и спасти Лахлана! Это ирония судьбы, потому что если бы ты не сделала этого, то в лапы Оула попал бы он.
— Барон Ютта был бы счастлив, — горько ответила Изабо.
Мегэн поколебалась, потом сказала:
— Лишь немногим ведьмам удалось вырваться из их лап, Изабо. Твои силы воистину велики, ибо они помножены на живое воображение и быстрый ум. Я хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой.
Услышав эти слова, Изабо снова зарыдала, хотя на этот раз к горечи примешивалось и немного сладости. Гита перескочил на ее плечо, чтобы утешить, похлопывая по мочке ее уха маленькой лапкой. Она заплакала еще горше.
— Ты заметила много изменений в себе после того, как окунулась в пруд? — спросила Мегэн, впившись в лицо Изабо пронзительными черными глазами.
— Если не считать того, что я теперь могу немного пользоваться рукой? Нет, никаких.
— А в Бронвин?
— Я видела, как она подозвала к себе игрушку, когда та упала на пол, — сказала Изабо, — но кто может утверждать, что это действие воды? Лодестар она подзывала к себе в руку еще до того, как упала в воду.
Мегэн немного помолчала.
— Дай мне подержать ее, — сказала она неожиданно, и Изабо с радостью передала ей малышку. Старая колдунья держала девочку и внимательно ее рассматривала. Бронвин ответила ей таким же внимательным взглядом своих необыкновенных серебристых глаз. Она была серьезным ребенком, но сейчас засмеялась и потянулась к лицу Мегэн. Она положила пухлую перепончатую ручку на белую прядь и снова засмеялась. Потом передвинула ладошку и легонько коснулась Мегэн между глаз.
— Поразительный ребенок, — дрожащим голосом сказала Мегэн.
— Да, — согласилась Изабо.
— Я хочу рассказать тебе кое-что, о чем никому не рассказывала. Не спрашивай почему. Я всегда тщательно хранила свои секреты, ибо я уже очень стара, Изабо, и не хочу обременять других, которые до сих пор кажутся мне детьми. Даже бедная Латифа. Я знала ее еще тогда, когда она была самой пухлой и очаровательной малышкой на свете. — Она вздохнула и продолжила:
— Должно быть, ты слышала обо мне массу всевозможных вещей, Изабо, и не можешь понять, правда это или нет. Я не могу сейчас помочь тебе отличить правду от вымысла, ибо я устала и хочу вернуться в постель. Но об этом я тебе расскажу. Мне четыреста двадцать восемь лет. В Самайн у меня был день рождения — один из самых странных за всю мою долгую жизнь. Во время последнего затмения мне было всего восемь. В тот день я прошла свое Первое Испытание, видела, как были съедены луны и создан Лодестар, и нашла своего первого духа-хранителя. Воистину великий день.
Она замолкла, ее лицо было землисто-серым, и Изабо поднялась налить ей тернового вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154