Ее тут же отбросило на годы назад, в тот ее первый ужасный сезон, когда ее мать настояла на том, чтобы выйти в свет, даже притом, что Пенелопа умоляла этого не делать. Пухлая девочка. Неуклюжая девочка. Всегда одетая в цвета, неподходящие ей. Не имело значения, что она стала гораздо стройнее и изящнее, и наконец-то выбросила все свои желтые платья. В этом мире — мире Лондонского высшего общества — она всегда будет той же самой Пенелопой Физеренгтон.
Это была ее ошибка в такой же степени, как и ошибка окружающих. Настоящий порочный круг.
Каждый раз, когда Пенелопа входила в танцевальный зал, она видела всех тех людей, которые давно ее знали, и каждый раз чувствовала, как снова превращается в застенчивую, неуклюжую девочку из прошлого, а не в самоуверенную молодую женщину, которой как ей нравилось думать, она стала — по крайней мере, глубоко внутри.
— Мисс Физеренгтон, — позвала ее леди Данбери мягким — даже можно сказать, удивительно нежным — голосом. — Что-то не так?
Пенелопа знала, что долго молчит, и ей надо что-то сказать, но так или иначе, ей потребовалось еще несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
— Не думаю, что вы правы, — наконец, сказала она, поворачиваясь к леди Данбери, и смотря на нее, когда говорила последние слова: — Я никогда не знала, что сказать людям.
— Ты знаешь, что сказать мне.
— Вы другая.
Леди Данбери откинула голову назад, и засмеялась.
— Даже если считать это приуменьшением …Ох, Пенелопа … Я надеюсь, ты не возражаешь, если я буду называть тебя по имени — если ты можешь высказывать свое мнение мне, ты можешь делать это с любым человеком. Половина мужчин в этом зале трусливо разбежались по углам через минуту, после моего появления в зале.
— Они просто не знают вас, — сказала Пенелопа, поглаживая старую леди по руке.
— Также, они не знают и тебя, — довольно многозначительно проговорила леди Данбери.
— Да, — сказала Пенелопа с покорностью в голосе, — Они не знают меня.
— Я бы сказала, что это большая потеря с их стороны, но это было бы слишком бесцеремонно с моей стороны, — проговорила леди Данбери. — Бесцеремонно по отношению не к ним, а к тебе, потому что, я довольно часто называю их дураками — а я, действительно, называя их дураками слишком часто, а поскольку я уверена, ты знаешь это — некоторые из них фактически нормальные люди — это просто преступление с их стороны не хотеть познакомиться с тобой. Я — Хм-м … Интересно, что же будет.
Пенелопа сидела на стуле, необъяснимо постепенно выпрямляясь от слов леди Данбери. Она спросила старую леди: — Что вы имеете в виду?
Но стало ясно, что все вокруг пришло в движение.
Люди шептались и двигались по направлению к небольшому возвышению, где сидели музыканты.
— Вы! — леди Данбери ткнула своей тростью в бедро близстоящего джентльмена, — Что происходит?
— Крессида Туомбли собирается сделать свое заявление, — ответил он и быстро отошел в сторону, чтобы избежать продолжения беседы с леди Данбери и ее тростью.
— Я ненавижу Крессиду Туомбли, — пробормотала Пенелопа.
Леди Данбери издала приглушенным смешок.
— И ты говоришь, что не знаешь, что сказать? Не вводи меня в заблуждение. Почему ты так сильно терпеть ее не можешь?
Пенелопа пожала плечами.
— Она всегда вела себя крайне плохо по отношению ко мне.
Леди Данбери понимающе кивнула.
— У всех хулиганок есть своя любимая жертва.
— Сейчас не так плохо, — сказала Пенелопа, — Но раньше, когда мы обе — когда она была Крессидой Купер — она не упускала случая помучить меня. И люди … ладно …, — она потрясла головой, — Это уже не имеет значения.
— Нет, пожалуйста, — проговорила леди Данбери, — продолжай.
Пенелопа вздохнула.
— Это все, действительно, ерунда. Просто я заметила, что люди не спешат защищать другого человека. Крессида была популярной — по крайней мере, по сравнению с другими — она скорее пугала всех остальных девочек нашего возраста. Никто не смел идти против нее. Хорошо, почти никто.
Это привлекло внимание леди Данбери, и она улыбнулась.
— Кто же был твоим защитником, Пенелопа?
— Защитниками, — поправила Пенелопа, — Бриджертоны всегда приходили ко мне на помощь. Энтони Бриджертон однажды проигнорировал ее, и повел меня к столу — ее голос прервался от воспоминаний, — хотя, по правде, сказать, он не должен был этого делать. Это бы официальный обед, и предполагалось, что он будет сопровождать какую-нибудь маркизу. Я так думаю, — вздохнула, она, храня в памяти это воспоминание, как ценное сокровище. — Это было чудесно.
— Он очень хороший человек, этот Энтони Бриджертон.
Пенелопа кивнула.
— Его жена потом сказала мне, что в тот день, она в него влюбилась. Когда она увидела, как он геройски спасает меня.
Леди Данбери улыбнулась.
— А молодой Бриджертон приходил к тебе на помощь?
— Вы хотите сказать, Колин? — Пенелопа, даже не дождавшись кивка от леди Данбери, добавила:
— Конечно, приходил, правда, никогда это не происходило так драматично. Но я должна сказать, так чудесно, что все Бриджертоны так благосклонно ко мне относятся, но…
— Но что, Пенелопа? — спросила леди Данбери.
Пенелопа вздохнула снова. Кажется, сегодня просто вечер вздохов.
— Я лишь хотела бы, чтобы им не приходилось так часто защищать меня. Вы думаете, я могу защищаться сама. Или, по крайней мере, вести себя так, что никакая защита не будет нужна никакая защита.
Леди Данбери ласково погладила Пенелопу по руке.
— Я думаю, это могло бы получиться у тебя гораздо лучше, чем ты думаешь. А что же касается Крессиды Туомбли… — лицо леди Данбери скривилось от отвращения, — Хорошо, она получит по заслугам, если ты спросишь меня. Хотя, — едко добавило она, — люди в последнее время почем-то почти не спрашивают меня.
Пенелопа не смогла подавить насмешливое фырканье.
— Посмотри, кем она стала, — сказала леди Данбери, — Овдовевшая, и даже без более-менее приличного состояния. Она вышла замуж за старого развратника Горация Туомбли, а оказалось, что он обманул всех и каждого, глупцы думали, будто у него были деньги. И сейчас у нее не осталось ничего, кроме своей увядающей внешности.
Честность заставила Пенелопу пробормотать:
— Она все еще довольно привлекательная женщина.
— Хм-м. Если только тебя нравятся кричаще одетые женщины с развязными манерами, — глаза леди Данбери сузились. — Это, очевидно, точно характеризует это женщину.
Пенелопа посмотрела на возвышение, где Крессида ждала, стоя там с удивительным терпением, пока все в зале успокаивались.
— Интересно, что же она собирается сказать?
— Ничего, что могло бы заинтересовать меня, — ответила леди Данбери, — Я — О, — она замолчала, ее лицо приняло странное выражение, слегка нахмуренное, слегка улыбающееся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Это была ее ошибка в такой же степени, как и ошибка окружающих. Настоящий порочный круг.
Каждый раз, когда Пенелопа входила в танцевальный зал, она видела всех тех людей, которые давно ее знали, и каждый раз чувствовала, как снова превращается в застенчивую, неуклюжую девочку из прошлого, а не в самоуверенную молодую женщину, которой как ей нравилось думать, она стала — по крайней мере, глубоко внутри.
— Мисс Физеренгтон, — позвала ее леди Данбери мягким — даже можно сказать, удивительно нежным — голосом. — Что-то не так?
Пенелопа знала, что долго молчит, и ей надо что-то сказать, но так или иначе, ей потребовалось еще несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
— Не думаю, что вы правы, — наконец, сказала она, поворачиваясь к леди Данбери, и смотря на нее, когда говорила последние слова: — Я никогда не знала, что сказать людям.
— Ты знаешь, что сказать мне.
— Вы другая.
Леди Данбери откинула голову назад, и засмеялась.
— Даже если считать это приуменьшением …Ох, Пенелопа … Я надеюсь, ты не возражаешь, если я буду называть тебя по имени — если ты можешь высказывать свое мнение мне, ты можешь делать это с любым человеком. Половина мужчин в этом зале трусливо разбежались по углам через минуту, после моего появления в зале.
— Они просто не знают вас, — сказала Пенелопа, поглаживая старую леди по руке.
— Также, они не знают и тебя, — довольно многозначительно проговорила леди Данбери.
— Да, — сказала Пенелопа с покорностью в голосе, — Они не знают меня.
— Я бы сказала, что это большая потеря с их стороны, но это было бы слишком бесцеремонно с моей стороны, — проговорила леди Данбери. — Бесцеремонно по отношению не к ним, а к тебе, потому что, я довольно часто называю их дураками — а я, действительно, называя их дураками слишком часто, а поскольку я уверена, ты знаешь это — некоторые из них фактически нормальные люди — это просто преступление с их стороны не хотеть познакомиться с тобой. Я — Хм-м … Интересно, что же будет.
Пенелопа сидела на стуле, необъяснимо постепенно выпрямляясь от слов леди Данбери. Она спросила старую леди: — Что вы имеете в виду?
Но стало ясно, что все вокруг пришло в движение.
Люди шептались и двигались по направлению к небольшому возвышению, где сидели музыканты.
— Вы! — леди Данбери ткнула своей тростью в бедро близстоящего джентльмена, — Что происходит?
— Крессида Туомбли собирается сделать свое заявление, — ответил он и быстро отошел в сторону, чтобы избежать продолжения беседы с леди Данбери и ее тростью.
— Я ненавижу Крессиду Туомбли, — пробормотала Пенелопа.
Леди Данбери издала приглушенным смешок.
— И ты говоришь, что не знаешь, что сказать? Не вводи меня в заблуждение. Почему ты так сильно терпеть ее не можешь?
Пенелопа пожала плечами.
— Она всегда вела себя крайне плохо по отношению ко мне.
Леди Данбери понимающе кивнула.
— У всех хулиганок есть своя любимая жертва.
— Сейчас не так плохо, — сказала Пенелопа, — Но раньше, когда мы обе — когда она была Крессидой Купер — она не упускала случая помучить меня. И люди … ладно …, — она потрясла головой, — Это уже не имеет значения.
— Нет, пожалуйста, — проговорила леди Данбери, — продолжай.
Пенелопа вздохнула.
— Это все, действительно, ерунда. Просто я заметила, что люди не спешат защищать другого человека. Крессида была популярной — по крайней мере, по сравнению с другими — она скорее пугала всех остальных девочек нашего возраста. Никто не смел идти против нее. Хорошо, почти никто.
Это привлекло внимание леди Данбери, и она улыбнулась.
— Кто же был твоим защитником, Пенелопа?
— Защитниками, — поправила Пенелопа, — Бриджертоны всегда приходили ко мне на помощь. Энтони Бриджертон однажды проигнорировал ее, и повел меня к столу — ее голос прервался от воспоминаний, — хотя, по правде, сказать, он не должен был этого делать. Это бы официальный обед, и предполагалось, что он будет сопровождать какую-нибудь маркизу. Я так думаю, — вздохнула, она, храня в памяти это воспоминание, как ценное сокровище. — Это было чудесно.
— Он очень хороший человек, этот Энтони Бриджертон.
Пенелопа кивнула.
— Его жена потом сказала мне, что в тот день, она в него влюбилась. Когда она увидела, как он геройски спасает меня.
Леди Данбери улыбнулась.
— А молодой Бриджертон приходил к тебе на помощь?
— Вы хотите сказать, Колин? — Пенелопа, даже не дождавшись кивка от леди Данбери, добавила:
— Конечно, приходил, правда, никогда это не происходило так драматично. Но я должна сказать, так чудесно, что все Бриджертоны так благосклонно ко мне относятся, но…
— Но что, Пенелопа? — спросила леди Данбери.
Пенелопа вздохнула снова. Кажется, сегодня просто вечер вздохов.
— Я лишь хотела бы, чтобы им не приходилось так часто защищать меня. Вы думаете, я могу защищаться сама. Или, по крайней мере, вести себя так, что никакая защита не будет нужна никакая защита.
Леди Данбери ласково погладила Пенелопу по руке.
— Я думаю, это могло бы получиться у тебя гораздо лучше, чем ты думаешь. А что же касается Крессиды Туомбли… — лицо леди Данбери скривилось от отвращения, — Хорошо, она получит по заслугам, если ты спросишь меня. Хотя, — едко добавило она, — люди в последнее время почем-то почти не спрашивают меня.
Пенелопа не смогла подавить насмешливое фырканье.
— Посмотри, кем она стала, — сказала леди Данбери, — Овдовевшая, и даже без более-менее приличного состояния. Она вышла замуж за старого развратника Горация Туомбли, а оказалось, что он обманул всех и каждого, глупцы думали, будто у него были деньги. И сейчас у нее не осталось ничего, кроме своей увядающей внешности.
Честность заставила Пенелопу пробормотать:
— Она все еще довольно привлекательная женщина.
— Хм-м. Если только тебя нравятся кричаще одетые женщины с развязными манерами, — глаза леди Данбери сузились. — Это, очевидно, точно характеризует это женщину.
Пенелопа посмотрела на возвышение, где Крессида ждала, стоя там с удивительным терпением, пока все в зале успокаивались.
— Интересно, что же она собирается сказать?
— Ничего, что могло бы заинтересовать меня, — ответила леди Данбери, — Я — О, — она замолчала, ее лицо приняло странное выражение, слегка нахмуренное, слегка улыбающееся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97