– Простите, если обидел, но ваши безделушки не стоят виселицы. В отличие от колец миссис Силкок. Возможно, я просто убиваю время, ожидая возможности завладеть ими.
– Ваши шансы заманить миссис Силкок в комнату весьма призрачны, мистер Грандистон, несмотря на все ваше обаяние.
Он усмехнулся:
– Ах, значит, вы заметили мое обаяние.
– Конечно. Вы его так откровенно демонстрируете.
Он рассмеялся. У леди есть зубки.
– Только вам, – заметил он.
– Это сейчас. Но если мои безделушки не стоят риска…
– Его стоите вы.
Ее глаза расширились.
Он редко так поступал в подобных случаях, но все же предупредил:
– Рискуете в значительной степени вы, миссис Хантер.
– Я?
– Ваша репутация.
– О, нет нужды об этом волноваться.
Грандистон отставил бокал и поднялся, чтобы закрыть дверь. Забрав из ее податливой руки вино, он не поставил бокал на стол, а поднес к своим губам и, глядя на нее, отпил.
Почему она от этого задрожала? Он бросил пустой бокал, и тот покатился по ковру. Ее взгляд с тревогой последовал за бокалом, и затем она оказалась в объятиях Грандистона.
Каро уставилась на плотный узор ткани его коричневого сюртука, ошеломленная незнакомыми ощущениями. Он поднял ее подбородок, и ей пришлось смотреть в его глаза. Он был так близко, что она видела яркие зеленые и золотые крапинки вокруг черного зрачка.
Потом Грандистон поцеловал ее.
Каро позволила это. Она не способна на большее, но и на меньшее не согласна. Она хотела почувствовать вкус того, о чем думала многие годы.
Ее первый настоящий поцелуй.
Эйам пока целовал только ее руку. Несколько других джентльменов украли поцелуи с ее губ, но в шутку, под ветвью омелы. Этот мужчина взял в плен ее губы. Именно так. Он взял их, требовал их, захватил их, и его захват был мастерским.
Он словно говорил с ней на жарком языке, который она едва могла понять. Дразнил, соблазнял, уговаривал. Его язык…
Ее пронзили воспоминания о Муре.
Грандистон отступил, настойчиво глядя на нее:
– Нет?
Нужно ответить «нет».
– Извините. Я не знаю… Мы незнакомы. Нам не следует…
Она шевельнулась в его руках. Он не отпустил ее, но и не притянул к себе.
– Не следует, – согласился Грандистон. Он повернул ее лицо к себе, его большая рука, нежная и теплая, легла на ее щеку. – Но вы хотите?
Нет. Нужно это сказать, но он ничем не напоминал Мура, его заботливость, его мягкость так отличаются, и все ощущения совсем другие. Ожидание вместо страха, восхищение вместо отвращения.
– Тогда расслабьтесь, дорогая, и позвольте доставить вам удовольствие.
Он прижал ее к себе. И снова поцеловал. Казалось, Грандистон мог делать с ней все, что пожелает. Когда они целовались, он сел и усадил ее к себе на колени. Прижавшись теснее, Каро положила руку ему на затылок и зарылась пальцами в его волосы.
Невероятно. Опьяняюще! Она могла делать это вечно и умереть счастливой.
Его рука легла на ее ногу. Под юбками! А она целовалась, целовалась, целовалась!
Каро напряглась, следя за вторжением: теплая рука скользнула вверх мимо подвязки к нагому бедру.
А он все еще целовал ее… скользя рукой там и тут и – о Боже! – между… Дрожь охватила Каро, пробираясь в душу. Она сейчас должна запротестовать, отпрянуть, бежать…
Она не могла…
По крайней мере, не сейчас.
Их рты все еще слиты, но теперь его губы лишь дразнили, будто в преднамеренном контрасте со смелостью его другого исследования, его прикосновения к столь чувствительному месту, что все ее тело дернулось.
Его пальцы скользнули глубже, и любые следы бунта рухнули. Каро прильнула к нему, словно чтобы удержать. Ее сердце галопировало, она задыхалась.
Это было шокирующе. Греховно.
– Вы хотите, чтобы я остановился?
Каро только сейчас сообразила, что Грандистон замер и озадаченно смотрит на нее. Но его рука все еще лежала между ее бедрами, его пальцы все еще обладали ею. Но так мягко, так нежно.
Так сладко, порождая и одновременно успокаивая интенсивную боль.
– Да или нет? – Пальцы закружились, и Каро вздохнула, теряя способность говорить.
Она хныкнула, но это был не протест, и он знал это. Он двинулся глубже. Ее внутренние мышцы сжались с голодным трепетом.
– О Боже! О Господи! – выдохнула она.
Он улыбнулся – улыбкой дьявола, улыбкой ангела, улыбкой уверенного в себе соблазнителя – и поцеловал ее шею – такую чувствительную! – и шрам под ухом.
Его губы скользнули к вырезу жакета, лаская кожу над грудью, а его пальцы все кружились и кружились между бедер, и Каро дрожала и таяла.
Потом он двинулся глубже, и ее бедра распахнулись шире, поощряя его. Его рука задвигалась решительнее и быстрее. Закрыв глаза, Каро с криками и безумно бьющимся сердцем погрузилась в темный жаркий водоворот. Волны наслаждения захлестывали ее все сильнее, а потом оборвались, разрывая ее на части.
Она обмякла, осознавая все еще пульсирующую дрожь наслаждения, жар и испарину. И его рука была все еще там, между ее бедрами.
– Если бы мы немного разделись, милая леди, то могли бы взлететь до еще больших высот.
Каро открыла глаза и заморгала, пытаясь постичь смысл его слов. Какая-то отдаленная, слабая часть ее сознания пыталась восстановить здравомыслие и благопристойность.
Его пальцы двинулись снова, заглушая подобные мысли. Теперь она была всецело во власти чувств.
– Я не думаю…
– Прекрасная идея, – сказал он, занявшись застежкой ее жакета.
Она сжала его руку.
– Доверьтесь мне, милая, вам понравится то, что я могу сделать с вашей грудью.
– С грудью? – Каро, как никогда прежде, вдруг ощутила свою грудь, ее полноту, жар, покалывающие соски. От желания испытать, что он может сделать?
– Ваш муж хороший любовник? – Грандистон расстегнул на ее жакете первый крючок снизу. – Позвольте мне показать вам блеск и восхищение.
Второй крючок расстегнут.
– Я по крайней мере должна знать ваше имя, – без задних мыслей выговорила она.
– Грандистон.
Еще крючок.
– Имя. – Она сжала его руку.
– Не понимаю, зачем это вам, но меня зовут Кристиан. – Он высвободил руку.
– Правда?
– Если оно слишком святое для этого момента, зовите меня Язычником.
Каро толкнула его.
– Я требую правду.
Он рассмеялся, великолепный, расхристанный, с голой шеей. Когда она успела распустить его галстук?
– Зачем? – спросил он.
– Что зачем? – сказала она в ответ, не представляя, о чем они говорят.
– К чему эта одержимость правдой? Но если вы так ее хотите, вы ее получите. Меня крестили именем Кристиан, но иногда я называюсь Язычником. А ваше имя действительно Кэтрин?
Каро была столь одурманена, что едва не проговорилась, но вовремя спохватилась.
– Да.
– Кто-нибудь зовет вас Кэт?
Она хотела быть Кэт.
– Да.
Его улыбка стала лукавой.
– Вы царапаетесь? Мне бы это понравилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70