Но выход на межгород через "8" был ему нужен — на всякий случай. Бывают ситуации, когда некогда набирать длинные ряды цифр, чтобы «фрикнуть» телефонную систему.
— Понимаю-понимаю, — вздохнула Марина Леонидовна. — У каждого свой интерес. А как насчет?..
— Да. — Лобстер полез в карман куртки, протянул хозяйке сто пятьдесят долларов.
— Спасибо, — поблагодарила Марина Леонидовна и быстро спрятала деньги в сумочку, — я имела в виду регистрацию, чтобы потом не было неприятностей с участковым.
— Да, я забыл, что мы до сих пор еще в сталинских лагерях сидим! — усмехнулся Лобстер. Он полез в рюкзак, протянул Марине Леонидовне потрепанный паспорт.
— Так вы москвич? — удивилась хозяйка, пролистав паспорт. С логикой у нее было неважно — он только что отдал ей карточку, на которой значился московский телефон матери.
— Ну да. В третьем поколении.
— И что вам с родителями не живется? — тяжело вздохнула Марина Леонидовна. Было ясно, что этот вопрос мучает ее давно. Тоже, наверное, дети из дому сбежали.
— Независимости хотим. Я уже лет семь по квартирам.
— Да, Олег, попрошу не устраивать здесь общежития, иначе мы с вами рассоримся.
— Не рассоримся, — твердо сказал Лобстер. — Я — один. Квартира нужна мне как кабинет.
— Очень хорошо, — кивнула Марина Леонидовна и направилась к входной двери. — Вторые ключи я забираю. И поддерживайте порядок.
Лобстеру мгновенно надоедали квартирные хозяйки с их суетой, хлопотами, недоверием и ворчанием. Они заранее видели в жильце негодяя: он не только откажется платить по счетам, но еще и превратит квартиру в грязный притон, в котором обязательно поселятся местные наркоманы, воры и проститутки. Всякие хозяйственные дела Лобстер ненавидел — ему было абсолютно некогда мыть посуду, смахивать пыль с мебели, драить паркетные полы, стирать белье, поэтому любая квартира, где он селился, потихоньку зарастала грязью. Если, конечно, в его жилище не появлялась девушка. Он вздохнул — Миранда!.. А еще не дай бог, если что-нибудь сломается из хозяйского добра!
Лобстер еще раз обошел всю квартиру, заглянул в холодильник. На верхней полке под морозилкой лежал заплесневевший хлеб в целлофане — видно, остался от прежних жильцов. Вообще-то квартира ему приглянулась: маленькая, уютная, окнами в тихий зеленый двор, вся необходимая мебель есть, не то что там, где… Лобстер старался не вспоминать о несчастьях, которые за последнюю неделю вдруг разом обрушились на него, но воспоминания эти, как вирусы в компьютер, настойчиво лезли и лезли в голову. В сознании то и дело всплывали вопросы, на которые он не мог найти ответа: «Была ли Белка? Мертва она или жива? Почему вдруг ранним утром возник „попутчик“? Кто он? Киллер? Что делал в подворотне с пистолетом? Ждал его, Лобстера, чтобы застрелить? Кто его убил? Где теперь этот человек? А вдруг за ним давным-давно следят? Гоша говорил — мыши! Где вы, по каким углам прячетесь и что вам от меня нужно?» Чем больше он задумывался над этим, тем страшнее становилось. Мысли мешали работе. Да еще Никотиныч с придыханием нашептывает на ухо: «Взломаем, скачаем, уедем, снимем. Будем загорать на Сейшельских островах с прекрасными туземками… Зубы вставлю, бороду отращу!» Для него взлом — дело решенное, он мысленно уже совершил его и даже потратил украденные деньги: купил дома и «кадиллаки», туземок, самолет, слуг, яхту. Никотиныча уже нет в Москве, он там, в мечтах…
"Серьезная ошибка на диске "С"".
Им тогда довольно легко удалось съехать с «нехорошей» квартиры. Менты с утра пораньше стали ходить по дому и расспрашивать жильцов, кто что видел или слышал. Никотиныч резонно сказал, что лучше открыть дверь и объясниться, чем ждать, когда придут во второй раз, потому что во дворе с коробками их наверняка остановят. Когда позвонили, Лобстер засел в ванной комнате, а Никотиныч открыл дверь. Предъявил старшему лейтенанту документы, стал объяснять, что переезжает — тетка попросила вывезти остатки вещей. Милиционер прошел в комнату, заглянул в одну из коробок, поинтересовался, был ли кто-нибудь в квартире ранним утром, около шести. Нет, никого не было, вы же видели, полчаса назад во двор заехал. Старший лейтенант не видел. Значит, кто-то из ваших людей видел — весь двор милицейскими машинами забит! Внешность Никотиныча и его уверенный голос сыграли свою роль: милиционер не стал заглядывать на кухню и в ванную. Подошел к балкону, посмотрел на притихший двор. Хорошо была видна арка. Да, но, к сожалению, Никотиныч ничем не мог помочь следствию. Что, кого-то серьезно ранили? Да, серьезно: умер, не доехав до больницы.
Старший лейтенант ушел, и Никотиныч открыл дверь ванной. Лобстера трясло, будто к его телу подключили ток.
— Ну что, теперь видишь?
— Вижу, — кивнул Никотиныч. — Трагическое совпадение. Бывает и так, что снаряд дважды попадает в одну воронку. Не бери в голову. Мы найдем тебе тихое местечко, где не будет ни Белок, ни «попутчиков». Поехали!
Он увез его к себе, а через пару дней Лобстеру через Интернет удалось снять квартиру на окраине. Не ахти какой район, зато тихо.
Никотиныч опустил босые ноги на пол, посмотрел в окно, за которым моросил мелкий дождь, и потянулся за пачкой сигарет. Утренняя сигарета помогала ему прийти в себя, собраться с мыслями. Потом можно пробежаться по скверу, сделать гимнастику, принять душ, выпить травяного чаю, но сейчас ему нужен никотин и смолы, чтобы «запустить» мозги. Лобстер не нравился ему в последнее время. Энтузиазм, с которым они принялись за взлом банковской сети, прошел, Никотинычу теперь казалось, что Лобстер не верит в удачный исход дела. Раньше сутками мог сидеть за компьютером, ломая голову над банковскими системами шифрования, теперь шляется по каким-то друзьям, начал пить. Конечно, не так, как мужики, стреляющие мелочь по утрам у гастронома, но все же… Джин-тоник, пиво, какие-то коктейли. Начинается с малого… И каждый день спрашивает себя — не сошел ли он с ума? Еще бы! Все эти инфернальные дела — исчезнувшие девушки, «попутчики», оружие — напасти. Все один к одному. В другое время Никотиныч сказал бы ему: «Женись, детей заведи, люби их, как самого себя. И пройдет дурь. Все чудища у человека из головы. Страх сам их порождает». Сейчас не скажет, своими глазами видел следы крови на мокром асфальте. Что это, стечение обстоятельств, кара Божья или чей-то злой умысел? Много ли принес он людям зла своими взломами? Наверно — да! И что это за люди? Ведь Лобстер никогда не видел тех, кого обижал, кого обворовывал, кому гадил. Для него все они были абстрактны, безлики, далеки. Да, есть такие — пользуются, владеют, но почему они решили, что это принадлежит только им? Коммунист хренов! Впрочем, все мы… Чужой сахар слаще.
Никотиныч затушил сигарету и стал напяливать тренировочные штаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Понимаю-понимаю, — вздохнула Марина Леонидовна. — У каждого свой интерес. А как насчет?..
— Да. — Лобстер полез в карман куртки, протянул хозяйке сто пятьдесят долларов.
— Спасибо, — поблагодарила Марина Леонидовна и быстро спрятала деньги в сумочку, — я имела в виду регистрацию, чтобы потом не было неприятностей с участковым.
— Да, я забыл, что мы до сих пор еще в сталинских лагерях сидим! — усмехнулся Лобстер. Он полез в рюкзак, протянул Марине Леонидовне потрепанный паспорт.
— Так вы москвич? — удивилась хозяйка, пролистав паспорт. С логикой у нее было неважно — он только что отдал ей карточку, на которой значился московский телефон матери.
— Ну да. В третьем поколении.
— И что вам с родителями не живется? — тяжело вздохнула Марина Леонидовна. Было ясно, что этот вопрос мучает ее давно. Тоже, наверное, дети из дому сбежали.
— Независимости хотим. Я уже лет семь по квартирам.
— Да, Олег, попрошу не устраивать здесь общежития, иначе мы с вами рассоримся.
— Не рассоримся, — твердо сказал Лобстер. — Я — один. Квартира нужна мне как кабинет.
— Очень хорошо, — кивнула Марина Леонидовна и направилась к входной двери. — Вторые ключи я забираю. И поддерживайте порядок.
Лобстеру мгновенно надоедали квартирные хозяйки с их суетой, хлопотами, недоверием и ворчанием. Они заранее видели в жильце негодяя: он не только откажется платить по счетам, но еще и превратит квартиру в грязный притон, в котором обязательно поселятся местные наркоманы, воры и проститутки. Всякие хозяйственные дела Лобстер ненавидел — ему было абсолютно некогда мыть посуду, смахивать пыль с мебели, драить паркетные полы, стирать белье, поэтому любая квартира, где он селился, потихоньку зарастала грязью. Если, конечно, в его жилище не появлялась девушка. Он вздохнул — Миранда!.. А еще не дай бог, если что-нибудь сломается из хозяйского добра!
Лобстер еще раз обошел всю квартиру, заглянул в холодильник. На верхней полке под морозилкой лежал заплесневевший хлеб в целлофане — видно, остался от прежних жильцов. Вообще-то квартира ему приглянулась: маленькая, уютная, окнами в тихий зеленый двор, вся необходимая мебель есть, не то что там, где… Лобстер старался не вспоминать о несчастьях, которые за последнюю неделю вдруг разом обрушились на него, но воспоминания эти, как вирусы в компьютер, настойчиво лезли и лезли в голову. В сознании то и дело всплывали вопросы, на которые он не мог найти ответа: «Была ли Белка? Мертва она или жива? Почему вдруг ранним утром возник „попутчик“? Кто он? Киллер? Что делал в подворотне с пистолетом? Ждал его, Лобстера, чтобы застрелить? Кто его убил? Где теперь этот человек? А вдруг за ним давным-давно следят? Гоша говорил — мыши! Где вы, по каким углам прячетесь и что вам от меня нужно?» Чем больше он задумывался над этим, тем страшнее становилось. Мысли мешали работе. Да еще Никотиныч с придыханием нашептывает на ухо: «Взломаем, скачаем, уедем, снимем. Будем загорать на Сейшельских островах с прекрасными туземками… Зубы вставлю, бороду отращу!» Для него взлом — дело решенное, он мысленно уже совершил его и даже потратил украденные деньги: купил дома и «кадиллаки», туземок, самолет, слуг, яхту. Никотиныча уже нет в Москве, он там, в мечтах…
"Серьезная ошибка на диске "С"".
Им тогда довольно легко удалось съехать с «нехорошей» квартиры. Менты с утра пораньше стали ходить по дому и расспрашивать жильцов, кто что видел или слышал. Никотиныч резонно сказал, что лучше открыть дверь и объясниться, чем ждать, когда придут во второй раз, потому что во дворе с коробками их наверняка остановят. Когда позвонили, Лобстер засел в ванной комнате, а Никотиныч открыл дверь. Предъявил старшему лейтенанту документы, стал объяснять, что переезжает — тетка попросила вывезти остатки вещей. Милиционер прошел в комнату, заглянул в одну из коробок, поинтересовался, был ли кто-нибудь в квартире ранним утром, около шести. Нет, никого не было, вы же видели, полчаса назад во двор заехал. Старший лейтенант не видел. Значит, кто-то из ваших людей видел — весь двор милицейскими машинами забит! Внешность Никотиныча и его уверенный голос сыграли свою роль: милиционер не стал заглядывать на кухню и в ванную. Подошел к балкону, посмотрел на притихший двор. Хорошо была видна арка. Да, но, к сожалению, Никотиныч ничем не мог помочь следствию. Что, кого-то серьезно ранили? Да, серьезно: умер, не доехав до больницы.
Старший лейтенант ушел, и Никотиныч открыл дверь ванной. Лобстера трясло, будто к его телу подключили ток.
— Ну что, теперь видишь?
— Вижу, — кивнул Никотиныч. — Трагическое совпадение. Бывает и так, что снаряд дважды попадает в одну воронку. Не бери в голову. Мы найдем тебе тихое местечко, где не будет ни Белок, ни «попутчиков». Поехали!
Он увез его к себе, а через пару дней Лобстеру через Интернет удалось снять квартиру на окраине. Не ахти какой район, зато тихо.
Никотиныч опустил босые ноги на пол, посмотрел в окно, за которым моросил мелкий дождь, и потянулся за пачкой сигарет. Утренняя сигарета помогала ему прийти в себя, собраться с мыслями. Потом можно пробежаться по скверу, сделать гимнастику, принять душ, выпить травяного чаю, но сейчас ему нужен никотин и смолы, чтобы «запустить» мозги. Лобстер не нравился ему в последнее время. Энтузиазм, с которым они принялись за взлом банковской сети, прошел, Никотинычу теперь казалось, что Лобстер не верит в удачный исход дела. Раньше сутками мог сидеть за компьютером, ломая голову над банковскими системами шифрования, теперь шляется по каким-то друзьям, начал пить. Конечно, не так, как мужики, стреляющие мелочь по утрам у гастронома, но все же… Джин-тоник, пиво, какие-то коктейли. Начинается с малого… И каждый день спрашивает себя — не сошел ли он с ума? Еще бы! Все эти инфернальные дела — исчезнувшие девушки, «попутчики», оружие — напасти. Все один к одному. В другое время Никотиныч сказал бы ему: «Женись, детей заведи, люби их, как самого себя. И пройдет дурь. Все чудища у человека из головы. Страх сам их порождает». Сейчас не скажет, своими глазами видел следы крови на мокром асфальте. Что это, стечение обстоятельств, кара Божья или чей-то злой умысел? Много ли принес он людям зла своими взломами? Наверно — да! И что это за люди? Ведь Лобстер никогда не видел тех, кого обижал, кого обворовывал, кому гадил. Для него все они были абстрактны, безлики, далеки. Да, есть такие — пользуются, владеют, но почему они решили, что это принадлежит только им? Коммунист хренов! Впрочем, все мы… Чужой сахар слаще.
Никотиныч затушил сигарету и стал напяливать тренировочные штаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64