Все собрались
в кружок, и после третьего боя показались наконец старшины: кошевой с
палицей в руке - знаком своего достоинства, судья с войсковою печатью,
писарь с чернильницею и есаул с жезлом. Кошевой и старшины сняли шапки и
раскланялись на все стороны козакам, которые гордо стояли, подпершись
руками в бока.
- Что значит это собранье? Чего хотите, панове? - сказал кошевой. Брань и
крики не дали ему говорить.
- Клади палицу! Клади, чертов сын, сей же час палицу! Не хотим тебя
больше! - кричали из толпы козаки.
Некоторые из трезвых куреней хотели, как казалось, противиться; но
курени, и пьяные и трезвые, пошли на кулаки. Крик и шум сделались общими.
Кошевой хотел было говорить, но, зная, что разъярившаяся, своевольная
толпа может за это прибить его насмерть, что всегда почти бывает в подобных
случаях, поклонился очень низко, положил палицу и скрылся в толпе.
- Прикажете, панове, и нам положить знаки достоинства? - сказали судья,
писарь и есаул и готовились тут же положить чернильницу, войсковую печать и
жезл.
- Нет, вы оставайтесь! - закричали из толпы. - нам нужно было только
прогнать кошевого, потому что он баба, а нам нужно человека в кошевые.
- Кого же выберете теперь в кошевые? - сказали старшины.
- Кукубенка выбрать! - кричала часть.
- Не хотим Кукубенка! - кричала другая. - Рано ему, еще молоко на губах
не обсохло!
- Шило пусть будет атаманом! - кричали одни. -
Шила посадить в кошевые!
- В спину тебе шило! - кричала с бранью толпа. - Что он за козак, когда
проворовался, собачий сын, как татарин? К черту в мешок пьяницу Шила!
- Бородатого, Бородатого посадим в кошевые!
- Не хотим Бородатого! К нечистой матери Бородатого!
- Кричите Кирдягу! - шепнул Тарас Бульба некоторым.
- Кирдягу! Кирдягу! - кричала толпа. - Бородатого! Бородатого! Кирдягу!
Кирдягу! Шила! К черту с Шилом! Кирдягу!
Все кандидаты, услышавши произнесенными свои имена, тотчас же вышли из
толпы, чтобы не подать никакого повода думать, будто бы они помогали личным
участьем своим в избрании.
- Кирдягу! Кирдягу! - раздавалось сильнее прочих. - Бородатого!
Дело принялись доказывать кулаками, и Кирдяга восторжествовал.
- Ступайте за Кирдягою! - закричали.
Человек десяток козаков отделилось тут же из толпы; некоторые из них едва
держались на ногах - до такой степени успели нагрузиться, - и отправились
прямо к Кирдяге, объявить ему о его избрании. Кирдяга, хотя престарелый, но
умный козак, давно уже сидел в своем курене и как будто бы не ведал ни о
чем происходившем.
- Что, панове, что вам нужно? - спросил он.
- Иди, тебя выбрали в кошевые!..
- Помилосердствуйте, панове! - сказал Кирдяга. - Где мне быть достойну
такой чести! Где мне быть кошевым! Да у меня и разума не хватит к
отправленью такой должности. Будто уже никого лучшего не нашлось в целом
войске?
- Ступай же, говорят тебе! - кричали запорожцы.
Двое из них схватили его под руки, и как он ни упирался ногами, но был
наконец притащен на площадь, сопровождаемый бранью, подталкиваньем сзади
кулаками, пинками и увещаньями. - Не пяться же, чертов сын! Принимай же
честь, собака, когда тебе дают ее!
Таким образом введен был Кирдяга в козачий круг.
- Что, панове? - провозгласили во весь народ приведшие его. - Согласны ли
вы, чтобы сей козак был у нас кошевым?
- Все согласны! - закричала толпа, и от крику долго
гремело все поле.
Один из старшин взял палицу и поднес ее новоизбранному кошевому. Кирдяга,
по обычаю, тотчас же отказался. Старшина поднес в другой раз. Кирдяга
отказался и в другой раз и потом уже, за третьим разом, взял палицу.
Ободрительный крик раздался по всей толпе, и вновь далеко загудело от
козацкого крика все поле. Тогда выступило из средины народа четверо самых
старых, седоусых и седочупринных козаков (слишком старых не было на Сечи,
ибо никто из запорожцев не умирал своею смертью) и, взявши каждый в руки
земли, которая на ту пору от бывшего дождя растворилась в грязь, положили
ее ему на голову. Стекла с головы его мокрая земля, потекла по усам и по
щекам и все лицо замазала ему грязью.
Но Кирдяга стоял не сдвинувшись и благодарил козаков за оказанную честь.
Таким образом кончилось шумное избрание, которому, неизвестно, были ли
так рады другие, как рад был Бульба: этим он отомстил прежнему кошевому; к
тому же и Кирдяга был старый его товарищ и бывал с ним в одних и тех же
сухопутных и морских походах, деля суровости и труды боевой жизни. Толпа
разбрелась тут же праздновать избранье, и поднялась гульня, какой еще не
видывали дотоле Остап и Андрий. Винные шинки были разбиты; мед, горелка и
пиво забирались просто, без денег; шинкари были уже рады и тому, что сами
остались целы. Вся ночь прошла в криках и песнях, славивших подвиги. И
взошедший месяц долго еще видел толпы музыкантов, проходивших по улицам с
бандурами, турбанами, круглыми балалайками, и церковных песельников,
которых держали на Сечи для пенья в церкви и для восхваленья запорожских
дел. Наконец хмель и утомленье стали одолевать крепкие головы. И видно
было, как то там, то в другом месте падал на землю козак. Как товарищ,
обнявши товарища, расчувствовавшись и даже заплакавши, валился вместе с
ним. Там гурьбою улегалась целая куча; там выбирал иной, как бы получше ему
улечься, и лег прямо на деревянную колоду. Последний, который был покрепче,
еще выводил какие-то бессвязные речи; наконец и того подкосила хмельная
сила, и тот повалился - и заснула вся Сечь.

IV
А на другой день Тарас Бульба уже совещался с новым кошевым, как поднять
запорожцев на какое-нибудь дело. Кошевой был умный и хитрый козак, знал
вдоль и поперек запорожцев и сначала сказал: Не можно клятвы преступить,
никак не можно. А потом, помолчавши, прибавил: Ничего, можно; клятвы мы не
преступим, а так кое-что придумаем. Пусть только соберется народ, да не то
чтобы по моему приказу, а просто своею охотою. Вы уж знаете, как это
сделать. А мы с старшинами тотчас и прибежим на площадь, будто бы ничего не
знаем.
Не прошло часу после их разговора, как уже грянули в литавры. Нашлись
вдруг и хмельные и неразумные козаки. Миллион козацких шапок высыпал вдруг
на площадь. Поднялся говор: Кто?.. Зачем?.. Из-за какого дела пробили сбор?
Никто не отвечал. Наконец в том и в другом углу стало раздаваться: Вот
пропадает даром козацкая сила: нет войны!.. Вот старшины забайбачились
наповал, позаплыли жиром очи!.. Нет, видно, правды на свете! Другие козаки
слушали сначала, а потом и сами стали говорить: А и вправду нет никакой
правды на свете! Старшины казались изумленными от таких речей. Наконец
кошевой вышел вперед и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37