Коли время бурно, все превращается оно в рев и гром, бугря и подымая валы,
как не поднять их бессильным рекам; коли же безветренно и тихо, яснее всех
рек расстилает оно свою неоглядную склянную поверхность, вечную негу очей.
И повелел Тарас распаковать своим слугам один из возов, стоявший
особняком. Больше и крепче всех других он был в козацком обозе; двойною
крепкою шиною были обтянуты дебелые колеса его; грузно был он навьючен,
укрыт попонами, крепкими воловьими кожами и увязан туго засмоленными
веревками. В возу были всё баклаги и бочонки старого доброго вина, которое
долго лежало у Тараса в погребах. Взял он его про запас, на торжественный
случай, чтобы, если случится великая минута и будет всем предстоять дело,
достойное на передачу потомкам, то чтобы всякому, до единого, козаку
досталось выпить заповедного вина, чтобы в великую минуту великое бы и
чувство овладело человеком. Услышав полковничий приказ, слуги бросились к
возам, палашами перерезывали крепкие веревки, снимали толстые воловьи кожи
и попоны и стаскивали с воза баклаги и бочонки.
- А берите все, - сказал Бульба, - все, сколько ни есть, берите, что у
кого есть: ковш, или черпак, которым поит коня, или рукавицу, или шапку, а
коли что, то и просто подставляй обе горсти.
И козаки все, сколько ни было их, брали, у кого был ковш, у кого черпак,
которым поил коня, у кого рукавица, у кого шапка, а кто подставлял и так
обе горсти. Всем им слуги Тарасовы, расхаживая промеж рядами, наливали из
баклаг и бочонков. Но не приказал Тарас пить, пока не даст знаку, чтобы
выпить им всем разом. Видно было, что он хотел что-то сказать. Знал Тарас,
что как ни сильно само по себе старое доброе вино и как ни способно оно
укрепить дух человека, но если к нему да присоединится еще приличное слово,
то вдвое крепче будет сила и вина и духа.
- Я угощаю вас, паны-братья, - так сказал Бульба, - не в честь того, что
вы сделали меня своим атаманом, как ни велика подобная честь, не в честь
также прощанья с нашими товарищами: нет, в другое время прилично то и
другое; не такая теперь перед нами минута. Перед нами дела великого поту,
великой козацкой доблести! Итак, выпьем, товарищи, разом выпьем поперед
всего за святую православную веру: чтобы пришло наконец такое время, чтобы
по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько
ни есть бусурменов, все бы сделались христианами! Да за одним уже разом
выпьем и за Сечь, чтобы долго она стояла на погибель всему бусурменству,
чтобы с каждым годом выходили из нее молодцы один одного лучше, один одного
краше. Да уже вместе выпьем и за нашу собственную славу, чтобы сказали
внуки и сыны тех внуков, что были когда-то такие, которые не постыдили
товарищества и не выдали своих. Так за веру, пане-братове, за веру!
- За веру! - загомонели все, стоявшие в ближних рядах, густыми голосами.
- За веру! - подхватили дальние; и все что ни было, и старое и молодое,
выпило за веру.
- За Сичь! - сказал Тарас и высоко поднял над головою руку.
- За Сичь! - отдалося густо в передних рядах. - За Сичь! - сказали тихо
старые, моргнувши седым усом; и, встрепенувшись, как молодые соколы,
повторили молодые: - За Сичь!
И слышало далече поле, как поминали козаки свою Сичь.
- Теперь последний глоток; товарищи, за славу и всех христиан, какие
живут на свете!
И все козаки, до последнего в поле, выпили последний глоток в ковшах за
славу и всех христиан, какие ни есть на свете. И долго еще повторялось по
всем рядам промеж всеми куренями:
- За всех христиан, какие ни есть на свете!
Уже пусто было в ковшах, а всё еще стояли козаки, поднявши руки. Хоть
весело глядели очи их всех, просиявшие вином, но сильно загадались они. Не
о корысти и военном прибытке теперь думали они, не о том, кому
посчастливится набрать червонцев, дорогого оружия, шитых кафтанов и
черкесских коней; но загадалися они - как орлы, севшие на вершинах
обрывистых, высоких гор, с которых далеко видно расстилающееся беспредельно
море, усыпанное, как мелкими птицами, галерами, кораблями и всякими судами,
огражденное по сторонам чуть видными тонкими поморьями, с прибрежными, как
мошки, городами и склонившимися, как мелкая травка, лесами. Как орлы,
озирали они вокруг себя очами все поле и чернеющую вдали судьбу свою.
Будет, будет все поле с облогами и дорогами покрыто торчащими их белыми
костями, щедро обмывшись козацкою их кровью и покрывшись разбитыми возами,
расколотыми саблями и копьями. Далече раскинутся чубатые головы с
перекрученными и запекшимися в крови чубами и запущенными книзу усами.
Будут, налетев, орлы выдирать и выдергивать из них козацкие очи. Но добро
великое в таком широко и вольно разметавшемся смертном ночлеге! Не погибнет
ни одно великодушное дело, и не пропадет, как малая порошинка с ружейного
дула, козацкая слава.
Будет, будет бандурист с седою по грудь бородою, а может, еще полный
зрелого мужества, но белоголовый старец, вещий духом, и скажет он про них
свое густое, могучее слово. И пойдет дыбом по всему свету о них слава, и
все, что ни народится потом, заговорит о них. Ибо далеко разносится могучее
слово, будучи подобно гудящей колокольной меди, в которую много повергнул
мастер дорогого чистого серебра, чтобы далече по городам, лачугам, палатам
и весям разносился красный звон, сзывая равно всех на святую молитву.

IX
В городе не узнал никто, что половина запорожцев выступила в погоню за
татарами. С магистратской башни приметили только часовые, что потянулась
часть возов за лес; но подумали, что козаки готовились сделать засаду; тоже
думал и французский инженер. А между тем слова кошевого не прошли даром, и
в городе оказался недостаток в съестных припасах. По обычаю прошедших
веков, войска не разочли, сколько им было нужно.
Попробовали сделать вылазку, но половина смельчаков была тут же перебита
козаками, а половина прогнана в город ни с чем. Жиды, однако же,
воспользовались вылазкою и пронюхали всё: куда и зачем отправились
запорожцы, и с какими военачальниками, и какие именно курени, и сколько их
числом, и сколько было оставшихся на месте, и что они думают делать, -
словом, чрез несколько уже минут в городе всё узнали. Полковники ободрились
и готовились дать сражение. Тарас уже видел то по движенью и шуму в городе
и расторопно хлопотал, строил, раздавал приказы и наказы, уставил в три
таборы курени, обнесши их возами в виде крепостей, - род битвы, в которой
бывали непобедимы запорожцы; двум куреням повелел забраться в засаду: убил
часть поля острыми кольями, изломанным оружием, обломками копьев, чтобы при
случае нагнать туда неприятельскую конницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37