Конечно, ему приходится проявлять суровость и держать рабочих в кулаке, потому что только так можно добиться успеха в деле. Но он совсем не злобный человек.
Просто времена меняются, и ему приходится как-то приспосабливаться. Он уже почти забыл, когда ему в последний раз напоминали, что он не хозяин этих земель, что он не ровня другим хозяевам в округе. Это было всего один раз, когда эта сука Шерон Джонс, побочная дочь сэра Фаулера, отказалась выйти за него. Он уже почти забыл о том унижении, когда вдруг явился Крэйл и указал ему его место. Этот паразит не просто поселился в Гленридском замке, не просто пытается командовать на заводе и в шахте — он лишил его всех прав. И наконец — хотя это, конечно, мелочь, но ведь иногда и сущий пустяк может переполнить чашу терпения, — он взял эту суку в гувернантки своей дочери, вытащил ее оттуда, где он, Барнс, определил ей место.
Да, отчаяние и гнев озлобили его. Он знает вкус успеха и совсем не желает отвыкать от него. При воспоминании о том, что Шерон Джонс волокли в горы, сдирали с нее платье и хлестали плетьми, его сердце ликует от радости. И мысль о том, что Перри был унижен на глазах у всех мужчин Кембрана, когда взялся помериться силами с Крэйлом, доставляет ему несказанное наслаждение — равно как и то, что уже никто не заговаривает о свадьбе между Шерон Джонс и Оуэном Перри.
Но ему хочется большего. Хочется до безумия. Йестин Джонс, ее деверь. Она любит этого мальчишку. До него дошли слухи, что в ту ночь, когда «бешеные» наказывали мальчишку, она побежала за ним в горы.
— Сейчас ты пойдешь в поселок, — сказал он, решительно приближаясь к Гиллиму Дженкинсу.
Тот безуспешно пытался вытереть лицо промокшей насквозь кепкой.
Рука Гиллима с кепкой замерла, затем он медленно опустил ее.
— Ох нет, мистер Барнс, — проговорил он умоляюще. — Попозже. Мне сейчас никак нельзя показываться там.
— Я сказал, пойдешь сейчас, — твердо повторил Барнс. — Пойдешь, потому что я заплачу тебе в два раза больше, чем в прошлый раз. Все, что ты должен сделать, — это дойти до дома Хьюэлла Риса и кое-что рассказать там. Миссис Рис, разумеется, позволит тебе спрятаться у нее, пока все не успокоится.
Гиллим продолжал стоять с выпученными глазами, неуверенно мотая головой.
— Ты расскажешь Шерон Джонс о том, что ее деверя увели в горы, — продолжал Барнс. — Приукрась свой рассказ, насколько у тебя хватит фантазии. Скажи, что у него были связаны руки. Скажи, что на шею ему набросили петлю. Что они пинали его и грозили побить плетьми. Что у них были ружья. Что они обещали всю дорогу до Ньюпорта держать его на мушке и пристрелить, если он попытается бежать. Ты понял меня?
Гиллим нервно мял в руках кепку.
— Меня как пить дать поймают, — проговорил он.
— Зато денег у тебя хватит на то, чтобы докупить мебель, да еще и на жизнь останется, — ответил ему Джошуа Барнс. — Шерон Джонс, конечно, побежит за ним и попытается спасти его. Вот тогда-то наконец эта сука получит то, что давно заслуживает. Они не позволят ей уйти от них, они ведь считают ее шпионкой Крэйла. Они побоятся, что она сразу же побежит докладывать ему.
— Господи, помилуй! — выдохнул Гиллим, почувствовав укол совести. — Да ведь она женщина!
Барнс хитро прищурился.
— Я сказал — в два раза больше? — произнес он. — Нет, Дженкинс, ты получишь в три раза больше. Первую часть — прямо сейчас. Вторую — после того, как все расскажешь ей. А третью — в том случае, если она побежит в горы и не вернется оттуда.
У Гиллима заходил кадык.
— Ладно, мистер Барнс, я сделаю, как вы велите, — сказал он, — но видит Бог, это нехорошо.
Отправив Дженкинса, Барнс еще некоторое время стоял посредине кухни, раскачиваясь с пяток на носки и обратно. Он улыбался сам себе. Сука! Рассказ Дженкинса уже сам по себе доставит ей боль. Но кроме того, она вряд ли сможет усидеть дома, когда услышит, что с ее дорогим Йестином опять стряслась беда.
Неожиданно он вспомнил, что наверху в его кровати лежит Ангхарад. И это очень кстати. Мысли о том, что может случиться с Шерон Джонс, возбудили его до крайности. Как хорошо, что под боком есть женщина, которая поможет ему облегчиться. Он торопливо поднялся по лестнице, расстегивая на ходу брюки, и скинул их на пороге комнаты. Ангхарад крепко спала.
— Просыпайся, засоня, — проговорил он со смешком. — И быстренько раздвигай ноги. У меня кое-что есть для тебя.
Ангхарад сделала, как ей было велено, и Барнс облегчился. В следующие два часа это повторилось еще дважды. Несмотря ни на что, какая-то часть ее радовалась тому, что происходит. Она чувствовала себя так уютно, занимаясь любовью в воскресные дни, — снова появлялась надежда, что этот мужчина в конце концов поймет, как ему нужна женщина, которая всегда была бы рядом с ним.
Но была и другая Ангхарад, которая тревожилась и ждала, когда все это закончится. Именно эта Ангхарад прибежала в дождь к Джошуа Барнсу, и не только потому, что боялась его гнева. Ей хотелось, чтобы он остановил мужчин, пусть даже кому-то из них потом придется несладко. Ее пугало то, что могло произойти с ними в Ньюпорте. Она боялась за них.
Боялась, что может погибнуть Эмрис Рис.
И вот наконец-то Барнс изнемог.
До этого, когда в дверь стучали и Барнс выходил на несколько минут, любопытство прибавило смелости Ангхарад. Она вышла из спальни, на цыпочках прокралась к кухне и, приникнув к двери, подслушала разговор мужчин.
Он не на шутку встревожил ее. Ее собственный донос тоже, конечно, мог аукнуться мужчинам Кембрана, но она никому конкретно не желала зла — наоборот, она хотела уберечь их от беды. Но Барнс сам затевал беду, он расставлял сети ни в чем не повинному человеку, Шерон Джонс. Шерон Джонс была ее подругой. Ангхарад всегда восхищалась гордостью и самообладанием Шерон. Такая гордость могла быть только у настоящей леди. Ангхарад потрясло, с какой злобой говорил Джошуа Барнс о Шерон, называя ее сукой и наводя беду на ее голову. Но еще больше ее потрясло открытие, что именно Джошуа Барнс распространял слухи о Шерон, те самые слухи, из-за которых «бешеные быки» избили ее плетьми.
— Может быть, — осторожно заговорила Ангхарад, с облегчением понимая, что на пятый раунд любви сил у Барнса уже не достанет, — мне лучше уйти, мистер Барнс?
— Как хочешь, — пробормотал он.
Ангхарад посмотрела на него и вдруг неожиданно для себя со всей отчетливостью поняла, что все эти месяцы обманывала себя. И даже если не обманывала, даже если еще мерцает в ней огонек надежды, подумала она, то лучше ей самой затушить его раз и навсегда.
Она выбралась из постели и натянула на себя мокрое платье. Когда она привела себя в порядок, Джошуа Барнс уже громко храпел. Несколько минут она задумчиво смотрела на него, и непрошеная слеза скатилась у нее по щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Просто времена меняются, и ему приходится как-то приспосабливаться. Он уже почти забыл, когда ему в последний раз напоминали, что он не хозяин этих земель, что он не ровня другим хозяевам в округе. Это было всего один раз, когда эта сука Шерон Джонс, побочная дочь сэра Фаулера, отказалась выйти за него. Он уже почти забыл о том унижении, когда вдруг явился Крэйл и указал ему его место. Этот паразит не просто поселился в Гленридском замке, не просто пытается командовать на заводе и в шахте — он лишил его всех прав. И наконец — хотя это, конечно, мелочь, но ведь иногда и сущий пустяк может переполнить чашу терпения, — он взял эту суку в гувернантки своей дочери, вытащил ее оттуда, где он, Барнс, определил ей место.
Да, отчаяние и гнев озлобили его. Он знает вкус успеха и совсем не желает отвыкать от него. При воспоминании о том, что Шерон Джонс волокли в горы, сдирали с нее платье и хлестали плетьми, его сердце ликует от радости. И мысль о том, что Перри был унижен на глазах у всех мужчин Кембрана, когда взялся помериться силами с Крэйлом, доставляет ему несказанное наслаждение — равно как и то, что уже никто не заговаривает о свадьбе между Шерон Джонс и Оуэном Перри.
Но ему хочется большего. Хочется до безумия. Йестин Джонс, ее деверь. Она любит этого мальчишку. До него дошли слухи, что в ту ночь, когда «бешеные» наказывали мальчишку, она побежала за ним в горы.
— Сейчас ты пойдешь в поселок, — сказал он, решительно приближаясь к Гиллиму Дженкинсу.
Тот безуспешно пытался вытереть лицо промокшей насквозь кепкой.
Рука Гиллима с кепкой замерла, затем он медленно опустил ее.
— Ох нет, мистер Барнс, — проговорил он умоляюще. — Попозже. Мне сейчас никак нельзя показываться там.
— Я сказал, пойдешь сейчас, — твердо повторил Барнс. — Пойдешь, потому что я заплачу тебе в два раза больше, чем в прошлый раз. Все, что ты должен сделать, — это дойти до дома Хьюэлла Риса и кое-что рассказать там. Миссис Рис, разумеется, позволит тебе спрятаться у нее, пока все не успокоится.
Гиллим продолжал стоять с выпученными глазами, неуверенно мотая головой.
— Ты расскажешь Шерон Джонс о том, что ее деверя увели в горы, — продолжал Барнс. — Приукрась свой рассказ, насколько у тебя хватит фантазии. Скажи, что у него были связаны руки. Скажи, что на шею ему набросили петлю. Что они пинали его и грозили побить плетьми. Что у них были ружья. Что они обещали всю дорогу до Ньюпорта держать его на мушке и пристрелить, если он попытается бежать. Ты понял меня?
Гиллим нервно мял в руках кепку.
— Меня как пить дать поймают, — проговорил он.
— Зато денег у тебя хватит на то, чтобы докупить мебель, да еще и на жизнь останется, — ответил ему Джошуа Барнс. — Шерон Джонс, конечно, побежит за ним и попытается спасти его. Вот тогда-то наконец эта сука получит то, что давно заслуживает. Они не позволят ей уйти от них, они ведь считают ее шпионкой Крэйла. Они побоятся, что она сразу же побежит докладывать ему.
— Господи, помилуй! — выдохнул Гиллим, почувствовав укол совести. — Да ведь она женщина!
Барнс хитро прищурился.
— Я сказал — в два раза больше? — произнес он. — Нет, Дженкинс, ты получишь в три раза больше. Первую часть — прямо сейчас. Вторую — после того, как все расскажешь ей. А третью — в том случае, если она побежит в горы и не вернется оттуда.
У Гиллима заходил кадык.
— Ладно, мистер Барнс, я сделаю, как вы велите, — сказал он, — но видит Бог, это нехорошо.
Отправив Дженкинса, Барнс еще некоторое время стоял посредине кухни, раскачиваясь с пяток на носки и обратно. Он улыбался сам себе. Сука! Рассказ Дженкинса уже сам по себе доставит ей боль. Но кроме того, она вряд ли сможет усидеть дома, когда услышит, что с ее дорогим Йестином опять стряслась беда.
Неожиданно он вспомнил, что наверху в его кровати лежит Ангхарад. И это очень кстати. Мысли о том, что может случиться с Шерон Джонс, возбудили его до крайности. Как хорошо, что под боком есть женщина, которая поможет ему облегчиться. Он торопливо поднялся по лестнице, расстегивая на ходу брюки, и скинул их на пороге комнаты. Ангхарад крепко спала.
— Просыпайся, засоня, — проговорил он со смешком. — И быстренько раздвигай ноги. У меня кое-что есть для тебя.
Ангхарад сделала, как ей было велено, и Барнс облегчился. В следующие два часа это повторилось еще дважды. Несмотря ни на что, какая-то часть ее радовалась тому, что происходит. Она чувствовала себя так уютно, занимаясь любовью в воскресные дни, — снова появлялась надежда, что этот мужчина в конце концов поймет, как ему нужна женщина, которая всегда была бы рядом с ним.
Но была и другая Ангхарад, которая тревожилась и ждала, когда все это закончится. Именно эта Ангхарад прибежала в дождь к Джошуа Барнсу, и не только потому, что боялась его гнева. Ей хотелось, чтобы он остановил мужчин, пусть даже кому-то из них потом придется несладко. Ее пугало то, что могло произойти с ними в Ньюпорте. Она боялась за них.
Боялась, что может погибнуть Эмрис Рис.
И вот наконец-то Барнс изнемог.
До этого, когда в дверь стучали и Барнс выходил на несколько минут, любопытство прибавило смелости Ангхарад. Она вышла из спальни, на цыпочках прокралась к кухне и, приникнув к двери, подслушала разговор мужчин.
Он не на шутку встревожил ее. Ее собственный донос тоже, конечно, мог аукнуться мужчинам Кембрана, но она никому конкретно не желала зла — наоборот, она хотела уберечь их от беды. Но Барнс сам затевал беду, он расставлял сети ни в чем не повинному человеку, Шерон Джонс. Шерон Джонс была ее подругой. Ангхарад всегда восхищалась гордостью и самообладанием Шерон. Такая гордость могла быть только у настоящей леди. Ангхарад потрясло, с какой злобой говорил Джошуа Барнс о Шерон, называя ее сукой и наводя беду на ее голову. Но еще больше ее потрясло открытие, что именно Джошуа Барнс распространял слухи о Шерон, те самые слухи, из-за которых «бешеные быки» избили ее плетьми.
— Может быть, — осторожно заговорила Ангхарад, с облегчением понимая, что на пятый раунд любви сил у Барнса уже не достанет, — мне лучше уйти, мистер Барнс?
— Как хочешь, — пробормотал он.
Ангхарад посмотрела на него и вдруг неожиданно для себя со всей отчетливостью поняла, что все эти месяцы обманывала себя. И даже если не обманывала, даже если еще мерцает в ней огонек надежды, подумала она, то лучше ей самой затушить его раз и навсегда.
Она выбралась из постели и натянула на себя мокрое платье. Когда она привела себя в порядок, Джошуа Барнс уже громко храпел. Несколько минут она задумчиво смотрела на него, и непрошеная слеза скатилась у нее по щеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107