Когда я наконец смогу встретиться с рабочими?
— Мы решили, что нам это не нужно, — ответил Оуэн. Алекс посмотрел на него с едва скрываемой досадой.
— Как прикажете понимать? — спросил он. — Неужели вы не хотите лучшей жизни?
— Нам не нужна ваша благотворительность, — ответил Оуэн. — Мы не собираемся лезть в ловушки, которые вы расставляете нам. Мы своими способами будем добиваться уважения наших прав.
Подобная постановка вопроса была настолько неожиданной для Алекса, что на секунду он растерялся, не зная, что сказать.
— Вы говорите это от своего имени, — наконец спросил он, — или от имени всех рабочих?
— Я говорю от имени всех. — Оуэн исподлобья смотрел на Алекса.
— Черт бы вас побрал, Перри! — воскликнул Алекс. — Чего ради вы настраиваете людей против меня? Разве я не доказал вам свои добрые намерения? Разве это не стоит того, чтобы согласиться хотя бы поговорить со мной?
Оуэн молчал. Алекс сухо кивнул.
— Что ж, значит, мне придется поступить иначе, — сказал он. — Спасибо, Перри. Вы свободны. Да, и вот еще что. Я уже как-то раз предупреждал вас, что если «бешеные быки» снова придут и будут терроризировать людей, я этого не потерплю. Я сказал вам тогда, что обязательно выясню, кто занимается этим гнусным делом по ночам, и что они получат то же самое лекарство, которое прописывают другим. Так вот, я повторяю вам это снова. Надеюсь, вы передадите мои слова кому нужно.
— Я не знаю никого из «бешеных», — хмуро ответил Оуэн, — и никто не знает их.
Алекс отпустил его коротким кивком.
И что теперь делать? — в отчаянии думал Алекс. Остается только паковать вещи, брать под мышку Верити и не мешкая убираться в старую, добрую Англию, в знакомое и родное имение. Сколько можно внушать себе, что любишь эту долину и этих людей, когда жить здесь хуже, чем в преисподней? Когда жизнь почти непотребна, а люди ничего не хотят предпринять, чтобы изменить ее к лучшему? Когда они ненавидят его без малейшей на то причины, ненавидят просто за то, что он англичанин и их хозяин, просто потому, что привыкли ненавидеть своих хозяев?
Но Алекс знал, что никуда не уедет. В его характере неожиданно для него самого обнаружилось такое упрямство, о котором он раньше, до приезда сюда, даже не подозревал. И кроме того, он просто не мог уехать.
Он распорядился, чтобы Шерон передали приглашение к обеду.
Когда она вошла в столовую и села за стол, Алекс, едва увидев ее лицо, понял, что ей что-то известно о ночном визите «бешеных». Она была очень бледна, под глазами пролегли тени. Она неестественно прямо сидела на своем стуле и ни разу не посмотрела ему в глаза. Сомнений быть не могло — она что-то знала.
Он дождался, когда подали суп, и отпустил слуг, сказав, что они с миссис Джонс сами обслужат себя.
Как только они остались одни, он взял ее за руку. Ее рука была холодна как лед. Алекс поднес ее к своим губам.
— Эти три дня тянулись как вечность, — сказал он. — Тебя не рассердило мое приглашение?
Она впервые подняла на него глаза и покачала головой.
Они обедали, и Алекс рассказывал ей о Верити, о себе и об их доме в Англии. О Лондоне и о Брайтоне. Он рассказывал ей о своем детстве и о годах учебы в университете. Почему-то он не мог прервать свой монолог, хотя и понимал, что отвлекает ее от еды. Она почти не притронулась к пище.
— Шерон, — сказал он наконец, — к кому они приходили этой ночью?
Она подняла голову и посмотрела на него невидящим взглядом.
— Простите?
— «Бешеные быки», — повторил Алекс — К кому они приходили?
Она покачала головой. На мгновение в ее глазах промелькнул страх, но тут же исчез. Взгляд ее снова стал отрешенным.
— Не знаю, — сказала она. — Разве они приходили?
Алекс откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее.
— Снова к твоему родственнику? — спросил он. — Да? Бедная моя Шерон! — Он протянул руку и накрыл ее ладонь своей.
— Да нет же! — Шерон решительно покачала головой. — Если бы они приходили к Йестину, я бы знала. Нет, не к нему. К кому-то другому.
— И ты не знаешь к кому?
Она еще раз быстро помотала головой, не поднимая глаз от тарелки.
— Шерон. — Алекс переплел свои пальцы с ее. — Я думал, ты доверяешь мне.
— Я доверяю, — тихо откликнулась она.
— Тогда расскажи мне, — сказал Алекс. — Я хочу помочь. В моих силах положить конец этому кошмару. Я хочу поймать их с поличным.
— Ты не понимаешь, — ответила Шерон. — «Бешеные быки» действуют не сами по себе, они лишь исполняют волю большинства. Люди могут бояться, но все равно поддерживают их. И людям не понравится, если ты начнешь вмешиваться.
— Не понравится? — Об этом Алекс как-то не задумывался. «Вмешиваться». Они воспримут это не как помощь, а как вмешательство?
— Да, не понравится, — подтвердила Шерон.
— И тебе? — Алекс пристально посмотрел ей в глаза. — Ты тоже не хочешь, чтобы я положил этому конец, Шерон?
Некоторое время она молчала, кусая пересохшие губы.
— Да, — наконец ответила она. — Ты можешь только навредить.
— То есть? — нахмурился Алекс.
— Если ты попытаешься избавить человека от наказания, — пояснила Шерон, — все подумают, что он просил тебя о помощи, что он твой друг. Может быть, даже твой осведомитель. И ему достанется еще больше.
— Осведомитель? — Алекс рассердился, но его гнев был обращен не на нее. — Неужели они воспринимают меня только как врага, неужели каждый, кто разговаривает со мной или сообщает мне о чем-то, — обязательно осведомитель?
— Пожалуйста, не надо. — Она глубоко вздохнула и несколько мгновений сидела, закрыв глаза. — Если они приходили этой ночью, то только для того, чтобы предупредить. И если снова придут через несколько дней наказать непослушных, не надо им мешать. Не надо ходить туда. Пожалуйста, обещай мне, что не станешь вмешиваться!
— Шерон, — ответил Алекс, — моя обязанность — защищать этих людей. Как я могу оставаться…
— Пожалуйста! — произнесла Шерон требовательным тоном и резко поднялась. — Ты должен пообещать мне это. Ты должен! Пожалуйста…
Боже праведный, подумал Алекс. Он бросил на стол скомканную салфетку, поднялся и крепко обнял Шерон. Что за всем этим кроется? Что ей известно? Что на этот раз затеяли «бешеные быки», почему она так напугана? Она, несомненно, знает, кто будет их жертвой. Неужели снова ее деверь? Тогда ее испуг и лихорадочная озабоченность понятны: она боится за парня, боится, что на этот раз он не вынесет наказания. На этот раз он получит сполна.
Но разве может он пообещать ей то, чего она требует от него? Это совершенно против его принципов.
— Пожалуйста! — Она подняла к нему лицо, ее огромные глаза светились мольбой.
— Хорошо, я обещаю, — вымолвил Алекс в полном смятении.
И тут ее лицо обмякло, она прикусила губу, некоторое время еще крепилась, но, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Мы решили, что нам это не нужно, — ответил Оуэн. Алекс посмотрел на него с едва скрываемой досадой.
— Как прикажете понимать? — спросил он. — Неужели вы не хотите лучшей жизни?
— Нам не нужна ваша благотворительность, — ответил Оуэн. — Мы не собираемся лезть в ловушки, которые вы расставляете нам. Мы своими способами будем добиваться уважения наших прав.
Подобная постановка вопроса была настолько неожиданной для Алекса, что на секунду он растерялся, не зная, что сказать.
— Вы говорите это от своего имени, — наконец спросил он, — или от имени всех рабочих?
— Я говорю от имени всех. — Оуэн исподлобья смотрел на Алекса.
— Черт бы вас побрал, Перри! — воскликнул Алекс. — Чего ради вы настраиваете людей против меня? Разве я не доказал вам свои добрые намерения? Разве это не стоит того, чтобы согласиться хотя бы поговорить со мной?
Оуэн молчал. Алекс сухо кивнул.
— Что ж, значит, мне придется поступить иначе, — сказал он. — Спасибо, Перри. Вы свободны. Да, и вот еще что. Я уже как-то раз предупреждал вас, что если «бешеные быки» снова придут и будут терроризировать людей, я этого не потерплю. Я сказал вам тогда, что обязательно выясню, кто занимается этим гнусным делом по ночам, и что они получат то же самое лекарство, которое прописывают другим. Так вот, я повторяю вам это снова. Надеюсь, вы передадите мои слова кому нужно.
— Я не знаю никого из «бешеных», — хмуро ответил Оуэн, — и никто не знает их.
Алекс отпустил его коротким кивком.
И что теперь делать? — в отчаянии думал Алекс. Остается только паковать вещи, брать под мышку Верити и не мешкая убираться в старую, добрую Англию, в знакомое и родное имение. Сколько можно внушать себе, что любишь эту долину и этих людей, когда жить здесь хуже, чем в преисподней? Когда жизнь почти непотребна, а люди ничего не хотят предпринять, чтобы изменить ее к лучшему? Когда они ненавидят его без малейшей на то причины, ненавидят просто за то, что он англичанин и их хозяин, просто потому, что привыкли ненавидеть своих хозяев?
Но Алекс знал, что никуда не уедет. В его характере неожиданно для него самого обнаружилось такое упрямство, о котором он раньше, до приезда сюда, даже не подозревал. И кроме того, он просто не мог уехать.
Он распорядился, чтобы Шерон передали приглашение к обеду.
Когда она вошла в столовую и села за стол, Алекс, едва увидев ее лицо, понял, что ей что-то известно о ночном визите «бешеных». Она была очень бледна, под глазами пролегли тени. Она неестественно прямо сидела на своем стуле и ни разу не посмотрела ему в глаза. Сомнений быть не могло — она что-то знала.
Он дождался, когда подали суп, и отпустил слуг, сказав, что они с миссис Джонс сами обслужат себя.
Как только они остались одни, он взял ее за руку. Ее рука была холодна как лед. Алекс поднес ее к своим губам.
— Эти три дня тянулись как вечность, — сказал он. — Тебя не рассердило мое приглашение?
Она впервые подняла на него глаза и покачала головой.
Они обедали, и Алекс рассказывал ей о Верити, о себе и об их доме в Англии. О Лондоне и о Брайтоне. Он рассказывал ей о своем детстве и о годах учебы в университете. Почему-то он не мог прервать свой монолог, хотя и понимал, что отвлекает ее от еды. Она почти не притронулась к пище.
— Шерон, — сказал он наконец, — к кому они приходили этой ночью?
Она подняла голову и посмотрела на него невидящим взглядом.
— Простите?
— «Бешеные быки», — повторил Алекс — К кому они приходили?
Она покачала головой. На мгновение в ее глазах промелькнул страх, но тут же исчез. Взгляд ее снова стал отрешенным.
— Не знаю, — сказала она. — Разве они приходили?
Алекс откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее.
— Снова к твоему родственнику? — спросил он. — Да? Бедная моя Шерон! — Он протянул руку и накрыл ее ладонь своей.
— Да нет же! — Шерон решительно покачала головой. — Если бы они приходили к Йестину, я бы знала. Нет, не к нему. К кому-то другому.
— И ты не знаешь к кому?
Она еще раз быстро помотала головой, не поднимая глаз от тарелки.
— Шерон. — Алекс переплел свои пальцы с ее. — Я думал, ты доверяешь мне.
— Я доверяю, — тихо откликнулась она.
— Тогда расскажи мне, — сказал Алекс. — Я хочу помочь. В моих силах положить конец этому кошмару. Я хочу поймать их с поличным.
— Ты не понимаешь, — ответила Шерон. — «Бешеные быки» действуют не сами по себе, они лишь исполняют волю большинства. Люди могут бояться, но все равно поддерживают их. И людям не понравится, если ты начнешь вмешиваться.
— Не понравится? — Об этом Алекс как-то не задумывался. «Вмешиваться». Они воспримут это не как помощь, а как вмешательство?
— Да, не понравится, — подтвердила Шерон.
— И тебе? — Алекс пристально посмотрел ей в глаза. — Ты тоже не хочешь, чтобы я положил этому конец, Шерон?
Некоторое время она молчала, кусая пересохшие губы.
— Да, — наконец ответила она. — Ты можешь только навредить.
— То есть? — нахмурился Алекс.
— Если ты попытаешься избавить человека от наказания, — пояснила Шерон, — все подумают, что он просил тебя о помощи, что он твой друг. Может быть, даже твой осведомитель. И ему достанется еще больше.
— Осведомитель? — Алекс рассердился, но его гнев был обращен не на нее. — Неужели они воспринимают меня только как врага, неужели каждый, кто разговаривает со мной или сообщает мне о чем-то, — обязательно осведомитель?
— Пожалуйста, не надо. — Она глубоко вздохнула и несколько мгновений сидела, закрыв глаза. — Если они приходили этой ночью, то только для того, чтобы предупредить. И если снова придут через несколько дней наказать непослушных, не надо им мешать. Не надо ходить туда. Пожалуйста, обещай мне, что не станешь вмешиваться!
— Шерон, — ответил Алекс, — моя обязанность — защищать этих людей. Как я могу оставаться…
— Пожалуйста! — произнесла Шерон требовательным тоном и резко поднялась. — Ты должен пообещать мне это. Ты должен! Пожалуйста…
Боже праведный, подумал Алекс. Он бросил на стол скомканную салфетку, поднялся и крепко обнял Шерон. Что за всем этим кроется? Что ей известно? Что на этот раз затеяли «бешеные быки», почему она так напугана? Она, несомненно, знает, кто будет их жертвой. Неужели снова ее деверь? Тогда ее испуг и лихорадочная озабоченность понятны: она боится за парня, боится, что на этот раз он не вынесет наказания. На этот раз он получит сполна.
Но разве может он пообещать ей то, чего она требует от него? Это совершенно против его принципов.
— Пожалуйста! — Она подняла к нему лицо, ее огромные глаза светились мольбой.
— Хорошо, я обещаю, — вымолвил Алекс в полном смятении.
И тут ее лицо обмякло, она прикусила губу, некоторое время еще крепилась, но, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107