— допытывалась Шерон.
— Крэйл, — ответил Оуэн. — Он подглядывал за нашим собранием. Разве он не рассказал тебе об этом?
Шерон охватила дрожь.
— Откуда ты знаешь, что он там был? — спросила она. — С чего ты взял это?
— Он сам сказал мне. — Оуэн испытующе посмотрел ей в лицо. — Сегодня утром он вызывал меня в замок. Разве он не говорил тебе?
— Я не видела его сегодня. — Шерон почувствовала, как кровь отхлынула от лица. — Я хожу в замок не для того, чтобы разговаривать с ним, а чтобы учить Верити.
Оуэн ничего на это не ответил и, отвернувшись, задумчиво посмотрел на отдаленные холмы.
— И почему ты думаешь, что он станет разговаривать со мной об этом? — не отступала она. Неужели Оуэн знает, что она тоже была этой ночью в горах? Неужели?..
— Шерон, — глухо произнес Оуэн, — кто-то предупредил графа о собрании. Он сам признался мне в этом, но не захотел назвать имя осведомителя. Но доносчик — среди нас.
Шерон похолодела, когда поняла смысл его слов. И смысл его вопросов.
— Ты думаешь, это я донесла графу? — спросила она. Ее глаза округлились от ужаса и возмущения. — Оуэн, я не делала этого! Я не доносила ему! Да и зачем мне это делать?
— Но кто-то же донес, — сказал Оуэн. — Сегодня, когда мы говорили об этом с мужчинами, твое имя прозвучало не раз. Есть такие, которые даже убеждены, что это сделала ты.
Шерон, потрясенная и оскорбленная, остановилась и резко повернулась к Оуэну.
— Кто же это, Оуэн? — возмущенно воскликнула она. — Может быть, ты? Признайся, ты тоже считаешь, что это сделала я? Ты думаешь, что я хочу, чтобы тебя и твоих друзей уволили с работы?
Оуэн взял в ладони ее лицо, крепко удерживая подбородок большими пальцами, чтобы она не смогла отвернуться. Он долго смотрел ей в глаза, прежде чем ответил:
— Нет. Я не верю, что ты могла пожелать мне такого. Да и другим людям нашей долины.
Странно, но его доверие не принесло ей облегчения. Она чувствовала, что готова вот-вот расплакаться, и кусала сдерживая рвавшиеся из груди рыдания. Она обманула Оуэна, обманула в другом, гораздо более важном. Но так уж повернулось, что сейчас неподходящее время, чтобы признаться ему в своем грехе и порвать с ним. Если она сейчас сделает это, ее наверняка сочтут виноватой и в том, к чему она совсем непричастна. Да, она виновата, но в другом. Она помолвлена с Оуэном и изменила ему. Но она не предавала его. Она не предавала людей Кембрана.
— Спасибо тебе, — сказала она Оуэну.
— Но теперь тебе точно нельзя бывать в замке, — сказал он. — Теперь-то уж наверняка, Шерон. Я верю тебе, но другие мужчины вряд ли поверят. Тебя и так уже подозревают в доносительстве. А некоторые находят этому кучу всяких причин. Одни говорят, что граф — красавчик, что у него денег куры не клюют, другие — что вы с ним одного поля ягода, не то что я.
Шерон чувствовала себя оплеванной.
— В общем, тебе надо уйти оттуда, чтобы снять с себя всякие подозрения, — закончил Оуэн.
— Только для этого? — спросила Шерон. — Даже когда ты веришь мне? Но, Оуэн, разве тем самым я не признаю свою вину? Разве это не будет выглядеть так, что ты уличил меня в доносительстве, приструнил и заставил отказаться от работы?
— Ну и хорошо, если так, — ответил Оуэн. — Если мужчины сочтут, что я задал тебе хорошую трепку и ты послушалась, они успокоятся и разговоры утихнут. Я считаю, что лучше всего повернуть дело именно так — ну, разве что бить тебя я не стану, потому что верю тебе. Но ты будешь в безопасности, если все сочтут, что я сам разобрался с тобой.
Шерон закрыла глаза. Но его сильные руки, державшие ее за подбородок, не позволили ей спрятать лицо.
— Никогда, — ответила она. — Нет и еще раз нет. Я никогда не соглашусь на это, Оуэн. Я не понимаю, как у тебя язык поворачивается предлагать мне такое?
— Гордость не позволяет тебе послушаться меня, так, что ли? — горько произнес Оуэн. — Тебе стыдно, что кто-то будет говорить, будто я проучил тебя, да? Но ведь все скоро об этом забудут. И уж поверь, никто из-за этого не станет относиться к тебе хуже.
— Я не хочу, — сказала Шерон, — не хочу отмываться от того, чего я не делала. И не брошу свою работу. Я не хочу отказываться от нее. Она дорога мне. Я люблю Верити.
И все-таки она чувствовала себя виноватой. Но она не могла ему признаться сейчас. Это добавило бы масла в огонь обвинений. Ах, он должен ей поверить, он должен поверить в то, что она не совершала того, в чем ее обвиняют!
— Довольно морочить мне голову, Шерон. — Голос Оуэна стал жестким. Он наконец отпустил ее подбородок. — Пора бы тебе понять, что я думаю только о твоем благе. Знаешь, мне начинает надоедать твое упрямство. Меньше чем через две недели ты все равно оставишь работу, если, конечно, ты не передумала выходить за меня замуж. Так какая разница — неделей раньше или неделей позже? Твое упрямство только даст пищу злым языкам, и ты наживешь себе врагов.
— Я не могу сейчас бросить работу! — отчеканила Шерон. — Я оставлю ее только тогда, когда сочту нужным или когда граф откажется от моих услуг. Я не стану делать это только из-за того, что кто-то считает меня доносчицей.
— А может, ты не хочешь этого делать, потому что об этом прошу тебя я, кариад? — Оуэн смотрел на нее, не отрывая глаз.
Шерон осеклась и опустила глаза.
— Не надо, Оуэн. Не проси меня об этом, — сказала она тихо. — Ведь если бы я попросила тебя бросить работу или перестать подбивать рабочих на забастовки, потому что это слишком опасно, ты ведь не послушался бы меня, правда?
— Конечно, нет, — сказал Оуэн. — Я же мужчина.
— А я женщина, — сказала Шерон. — А не получеловек, для которого ничего не значит работа, который ни во что не ставит собственную гордость, Оуэн. Я женщина.
Оуэн неожиданно улыбнулся. Он положил руки ей на плечи и притянул к себе.
— Я заметил это, — сказал он. — Но, черт возьми, ты из тех женщин, Шерон, которым нужна тяжелая мужская рука.
Он крепко поцеловал ее. На мгновение ее охватила паника. Она виновата перед ним. Но она не может открыться ему сейчас. Не может, да простит ее Бог.
— Ладно, мы обсудим это ночью после свадьбы, — сказал он, с ухмылкой отрываясь от ее губ. — Ты сама выберешь себе наказание. Я могу положить тебя к себе на колени и хорошенько отшлепать или проучить тебя в постели. Если выберешь постель, тебе тоже несдобровать, уж это я тебе обещаю! Но почему ты плачешь, кариад?
Шерон, не отвечая, помотала головой и уткнулась лицом ему в плечо. Оуэн! Как близка она была к тому, чтобы полюбить его, как близка! Она и сама не понимала, что помешало ей полюбить его. Он был само воплощение того, чего она только могла пожелать от жизни. Любая другая незамужняя женщина в Кембране, да и любая женщина из соседней долины была бы рада оказаться под пятой у такого мужчины. Шерон хотела полюбить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Крэйл, — ответил Оуэн. — Он подглядывал за нашим собранием. Разве он не рассказал тебе об этом?
Шерон охватила дрожь.
— Откуда ты знаешь, что он там был? — спросила она. — С чего ты взял это?
— Он сам сказал мне. — Оуэн испытующе посмотрел ей в лицо. — Сегодня утром он вызывал меня в замок. Разве он не говорил тебе?
— Я не видела его сегодня. — Шерон почувствовала, как кровь отхлынула от лица. — Я хожу в замок не для того, чтобы разговаривать с ним, а чтобы учить Верити.
Оуэн ничего на это не ответил и, отвернувшись, задумчиво посмотрел на отдаленные холмы.
— И почему ты думаешь, что он станет разговаривать со мной об этом? — не отступала она. Неужели Оуэн знает, что она тоже была этой ночью в горах? Неужели?..
— Шерон, — глухо произнес Оуэн, — кто-то предупредил графа о собрании. Он сам признался мне в этом, но не захотел назвать имя осведомителя. Но доносчик — среди нас.
Шерон похолодела, когда поняла смысл его слов. И смысл его вопросов.
— Ты думаешь, это я донесла графу? — спросила она. Ее глаза округлились от ужаса и возмущения. — Оуэн, я не делала этого! Я не доносила ему! Да и зачем мне это делать?
— Но кто-то же донес, — сказал Оуэн. — Сегодня, когда мы говорили об этом с мужчинами, твое имя прозвучало не раз. Есть такие, которые даже убеждены, что это сделала ты.
Шерон, потрясенная и оскорбленная, остановилась и резко повернулась к Оуэну.
— Кто же это, Оуэн? — возмущенно воскликнула она. — Может быть, ты? Признайся, ты тоже считаешь, что это сделала я? Ты думаешь, что я хочу, чтобы тебя и твоих друзей уволили с работы?
Оуэн взял в ладони ее лицо, крепко удерживая подбородок большими пальцами, чтобы она не смогла отвернуться. Он долго смотрел ей в глаза, прежде чем ответил:
— Нет. Я не верю, что ты могла пожелать мне такого. Да и другим людям нашей долины.
Странно, но его доверие не принесло ей облегчения. Она чувствовала, что готова вот-вот расплакаться, и кусала сдерживая рвавшиеся из груди рыдания. Она обманула Оуэна, обманула в другом, гораздо более важном. Но так уж повернулось, что сейчас неподходящее время, чтобы признаться ему в своем грехе и порвать с ним. Если она сейчас сделает это, ее наверняка сочтут виноватой и в том, к чему она совсем непричастна. Да, она виновата, но в другом. Она помолвлена с Оуэном и изменила ему. Но она не предавала его. Она не предавала людей Кембрана.
— Спасибо тебе, — сказала она Оуэну.
— Но теперь тебе точно нельзя бывать в замке, — сказал он. — Теперь-то уж наверняка, Шерон. Я верю тебе, но другие мужчины вряд ли поверят. Тебя и так уже подозревают в доносительстве. А некоторые находят этому кучу всяких причин. Одни говорят, что граф — красавчик, что у него денег куры не клюют, другие — что вы с ним одного поля ягода, не то что я.
Шерон чувствовала себя оплеванной.
— В общем, тебе надо уйти оттуда, чтобы снять с себя всякие подозрения, — закончил Оуэн.
— Только для этого? — спросила Шерон. — Даже когда ты веришь мне? Но, Оуэн, разве тем самым я не признаю свою вину? Разве это не будет выглядеть так, что ты уличил меня в доносительстве, приструнил и заставил отказаться от работы?
— Ну и хорошо, если так, — ответил Оуэн. — Если мужчины сочтут, что я задал тебе хорошую трепку и ты послушалась, они успокоятся и разговоры утихнут. Я считаю, что лучше всего повернуть дело именно так — ну, разве что бить тебя я не стану, потому что верю тебе. Но ты будешь в безопасности, если все сочтут, что я сам разобрался с тобой.
Шерон закрыла глаза. Но его сильные руки, державшие ее за подбородок, не позволили ей спрятать лицо.
— Никогда, — ответила она. — Нет и еще раз нет. Я никогда не соглашусь на это, Оуэн. Я не понимаю, как у тебя язык поворачивается предлагать мне такое?
— Гордость не позволяет тебе послушаться меня, так, что ли? — горько произнес Оуэн. — Тебе стыдно, что кто-то будет говорить, будто я проучил тебя, да? Но ведь все скоро об этом забудут. И уж поверь, никто из-за этого не станет относиться к тебе хуже.
— Я не хочу, — сказала Шерон, — не хочу отмываться от того, чего я не делала. И не брошу свою работу. Я не хочу отказываться от нее. Она дорога мне. Я люблю Верити.
И все-таки она чувствовала себя виноватой. Но она не могла ему признаться сейчас. Это добавило бы масла в огонь обвинений. Ах, он должен ей поверить, он должен поверить в то, что она не совершала того, в чем ее обвиняют!
— Довольно морочить мне голову, Шерон. — Голос Оуэна стал жестким. Он наконец отпустил ее подбородок. — Пора бы тебе понять, что я думаю только о твоем благе. Знаешь, мне начинает надоедать твое упрямство. Меньше чем через две недели ты все равно оставишь работу, если, конечно, ты не передумала выходить за меня замуж. Так какая разница — неделей раньше или неделей позже? Твое упрямство только даст пищу злым языкам, и ты наживешь себе врагов.
— Я не могу сейчас бросить работу! — отчеканила Шерон. — Я оставлю ее только тогда, когда сочту нужным или когда граф откажется от моих услуг. Я не стану делать это только из-за того, что кто-то считает меня доносчицей.
— А может, ты не хочешь этого делать, потому что об этом прошу тебя я, кариад? — Оуэн смотрел на нее, не отрывая глаз.
Шерон осеклась и опустила глаза.
— Не надо, Оуэн. Не проси меня об этом, — сказала она тихо. — Ведь если бы я попросила тебя бросить работу или перестать подбивать рабочих на забастовки, потому что это слишком опасно, ты ведь не послушался бы меня, правда?
— Конечно, нет, — сказал Оуэн. — Я же мужчина.
— А я женщина, — сказала Шерон. — А не получеловек, для которого ничего не значит работа, который ни во что не ставит собственную гордость, Оуэн. Я женщина.
Оуэн неожиданно улыбнулся. Он положил руки ей на плечи и притянул к себе.
— Я заметил это, — сказал он. — Но, черт возьми, ты из тех женщин, Шерон, которым нужна тяжелая мужская рука.
Он крепко поцеловал ее. На мгновение ее охватила паника. Она виновата перед ним. Но она не может открыться ему сейчас. Не может, да простит ее Бог.
— Ладно, мы обсудим это ночью после свадьбы, — сказал он, с ухмылкой отрываясь от ее губ. — Ты сама выберешь себе наказание. Я могу положить тебя к себе на колени и хорошенько отшлепать или проучить тебя в постели. Если выберешь постель, тебе тоже несдобровать, уж это я тебе обещаю! Но почему ты плачешь, кариад?
Шерон, не отвечая, помотала головой и уткнулась лицом ему в плечо. Оуэн! Как близка она была к тому, чтобы полюбить его, как близка! Она и сама не понимала, что помешало ей полюбить его. Он был само воплощение того, чего она только могла пожелать от жизни. Любая другая незамужняя женщина в Кембране, да и любая женщина из соседней долины была бы рада оказаться под пятой у такого мужчины. Шерон хотела полюбить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107