— Мы сошли с ума, — произнес он, отрываясь от ее губ.
— И что же делают сумасшедшие по ночам, когда им не спится? — со смехом спросила она.
— Сложный вопрос, — сказал Алекс. — Зачем ты спрашиваешь у безумца? Впрочем, я, кажется, знаю ответ. — Он подсунул руку ей под спину и перекатил ее на себя. — Хочешь, покажу?
— Да, хочу, — прошептала она.
Прошло еще полчаса, прежде чем они вновь уснули, найдя наконец ответ на вопрос, чем занимаются безумцы по ночам, — и нормальным людям было чему поучиться у них.
Глава 28
Теперь Ангхарад должна была получать пенсию как вдова шахтера, погибшего в шахте. Это очень кстати, думала она, сидя дома. Ведь теперь у нее только один дом для уборки, да и туда она боится идти. До отца Ллевелина уже, наверное, дошли слухи. Если ему все известно, то он обязательно отчитает ее. А может быть, даже с позором выгонит из церкви.
Впрочем, ей все равно.
Оуэн Перри погиб.
Эмрис Рис вернулся, живой и невредимый.
Но ей все равно. Какое ей дело до него?
Она пришла к Джошуа Барнсу утром в понедельник, в свой обычный час. Он был дома — завод и шахта не работали, потому что все мужчины ушли в Ньюпорт.
И он обо всем знал. Граф Крэйл заходил в дом Хьюэлла Риса, когда там сидел Гиллим Дженкинс. Потом Гиллим вернулся к мистеру Барнсу, и для того все стало ясно как дважды два.
Конечно, он все понял.
В первый момент Ангхарад почувствовала стыд и унижение от того, что с ней, двадцативосьмилетней женщиной, обращаются как с сопливым шалопаем. Даже в детстве отец никогда не клал ее на колено для наказания. А мистер Барнс сделал именно это: он задрал ей юбку и только тонкая сорочка служила защитой.
Но обида и унижение отступили перед жгучей болью, которая помутила ее сознание и заставила ее истерически рыдать. Позже она могла бы побожиться, что он бил ее целых пять минут. А рука у него была тяжелая.
Каким-то образом — наверное, потому, что она не стыдилась содеянного, хотя и знала, что заслуживает еще более страшного наказания за другие, прошлые грехи, — наверное, поэтому, когда Барнс отпустил ее, ей удалось подавить рыдания и, гордо вздернув подбородок, посмотреть ему в глаза.
Это было ошибкой.
Он дал ей пощечину, и еще одну и, уже не в силах остановиться, набросился на нее с кулаками.
— А теперь убирайся отсюда, — сказал он, когда она уже едва держалась на ногах. — Проваливай, пока я не замарал руки твоей кровью. Шлюха!
Ангхарад ушла домой и больше оттуда не выходила.
Шерон написала письмо отцу на следующее же утро после возвращения из Ньюпорта — и после того, как проспала двенадцать часов. Но еще не успели высохнуть чернила на ее письме, как он собственной персоной стоял на пороге дедовского дома. Она бросилась к нему, и он сжал ее в медвежьих объятиях, не обращая внимания на бабушку, которая тоже была на кухне.
Разумеется, потом он, сняв шляпу, поклонился Гвинет, но та удостоила его лишь кивком и тут же ушла к соседке, которая недавно разродилась первенцем.
Шерон с извиняющейся улыбкой посмотрела на отца, обняла его за шею и прижалась щекой к его плечу, а он ободряюще похлопал ее по спине. Ее до сих пор охватывала радость от одной только мысли о том, что у нее теперь есть отец, и хотя бабушка твердо стояла на своем, утверждая, что не может быть прощения его грехам, Шерон чувствовала себя с ним спокойной и защищенной, словно в его силах было снять с ее плеч всю тяжесть, которую обрушила на них жизнь.
— Ты вернулась, и ты в порядке, — сказал он, наконец ослабляя объятия. Он звонко чмокнул ее в губы. —
Крэйл прислал ко мне посыльного с вестью, что ты пропала. Я думал, что сойду с ума, Шерон.
— Мне очень жаль, — сказала Шерон, отстраняясь от него. — Но тебе не надо беспокоиться обо мне. Ты не отвечаешь за меня.
— Шерон. — Он укоризненно покачал головой. — Ты опять выгоняешь меня из своей жизни. И ты думаешь, я соглашусь с этим? Нет, милая, больше мы не попадемся в эту ловушку. Я действительно сходил с ума от беспокойства, потому что я люблю тебя, моя крошка.
Она опять прижалась к его груди, обеими руками ухватившись за лацканы его пальто.
— Я знаю, папа, — сказала она, улыбаясь ему. — Правда, хорошо, что мы с тобой отец и дочь, а не супруги? Мы бы с тобой тогда постоянно препирались.
— Ты не пострадала? — спросил он. — Тебя привел домой Крэйл?
— Я в порядке. Не волнуйся. — Она успокаивающе похлопала ладонью по его груди и пошла ставить чайник. — Снимай пальто и садись. Я хотела поговорить с тобой. Скажи, нельзя ли мне уехать еще до Рождества? Ты мог бы устроить это? Мне надо уехать, и как можно скорее.
Он снял пальто, перекинул его через спинку стула, потом сел и внимательно посмотрел на Шерон.
— Он предложил тебе то же, что я — твоей матери?
Шерон, не отвечая, заварила чай, достала из шкафа чашки.
— Он вообще ничего не предложил, — сказала она наконец. — Ничего. Ты ведь знаешь, я не могу пойти на это. Маме, может быть, нравилось жить так, но я не хочу. — Она вздохнула. — Так ты похлопочешь за меня?
— Я напишу им письмо, — сказал он. — Думаю, они будут рады услышать, что ты горишь желанием работать. Особенно если до конца года жалованье тебе буду платить я. И, пожалуйста, не спорь, Шерон, — строго сказал он, заметив ее протестующий взгляд. — Почему ты всегда перечишь мне? В конце концов, отец я тебе или нет?
— Отец, — согласилась она. — Конечно, отец. Спасибо тебе. А как ты думаешь, они скоро ответят?
— Ну, пока не придет ответ, ты можешь пожить в том доме, в котором жила в детстве, Шерон, — сказал он. — Если хочешь, мы можем отправиться туда прямо сегодня. Собирай вещи и поехали. Поживешь немного в комфорте, а я ежедневно смогу навещать тебя. Нам есть о чем поговорить и что вспомнить.
Шерон задумчиво разливала чай. Это звучало так соблазнительно — перенестись в детство, в безмятежное прошлое, чтобы прямо оттуда шагнуть в будущее. Почему же Александр вчера не предложил ей даже того, что она никогда не приняла бы от него? Они несколько часов шли рука об руку в полном молчании. Потом он взял лошадь, и остаток пути она проехала верхом — вчера она впервые ехала верхом на лошади. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова, впрочем, тогда она не испытывала никакой потребности в словах. Иногда слова могут только все испортить. Он привез ее в дедовский дом и оставил в суматохе радостных возгласов и объятий, не сказав ей ни слова, даже не приласкав ее взглядом.
Впрочем, он однажды уже предлагал ей это, и она сказала «нет». Так же как и она, он понимает всю безнадежность их любви. Так же как она, знает, что эта их ночь была ночью прощания. Но почему, почему он не попытался сразиться с этой безнадежностью? Почему снова не предложил ей то, что уже предлагал? Конечно, она отказалась бы, она подготовила себя к отказу, но он ничего не предложил ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107