Здесь проходил маршрут их обычной вечерней прогулки.
— Куда ты запропастилась, когда мы были на вершине? — спросил ее Оуэн. — Ты обиделась на меня, да, Шерон? Из-за того нашего спора, да?
— Нет, Оуэн. Это все пустяки, — ответила она.
— Нет, это не пустяки, — сказал он, — и я, конечно, виноват. Я приревновал тебя. Я ведь понимаю, что не прав. Я сам уговаривал тебя пойти на эту работу, а стоило тебе согласиться, как я от ревности голову потерял. Но я уже раскаиваюсь, честное слово, раскаиваюсь. Прости меня, Шерон, ладно? Простишь?
Только теперь она почувствовала, как виновата перед ним.
— Ну конечно, Оуэн, — сказала она. — Я нисколько не сержусь на тебя. Давай забудем об этом.
— Мне так обидно, что я испортил тебе праздник, — сказал Оуэн. — Знаешь, я ужасно горжусь тобой, кариад. Горжусь, что моя будущая жена посрамила всех певунов в округе.
— Оуэн, — она потерлась головой о его плечо, — такой праздник невозможно испортить.
Некоторое время они шли молча.
— Устала? — прервал он молчание.
— Ага, — сказала Шерон. Но что-то мешало ей радоваться установившемуся миру. — Скажи, Оуэн, ты же говорил это не всерьез, да? Ты никогда не поднимешь на меня руку?
— Не дури, — ответил он. — Конечно, нет. Ты ведь никогда не дашь мне повода. Я знаю, ты добропорядочная женщина.
«Оставь все как есть, — сказала себе Шерон. — С ним тебе будет спокойно и хорошо. Он настоящий. Он часть настоящего мира. Ты всегда стремилась сюда, и скоро он станет твоим. Оставь все как есть».
— Ну а если я все-таки дам повод? — спросила она.
Он усмехнулся и, остановившись, крепко обнял ее.
— Тогда я положу тебя на колено, — ответил он, — и задам тебе хороший урок, чтобы ты никогда больше не давала мне этого повода. Ну что за глупый разговор? Лучше целуй меня, женщина. — Он наклонился к ней и потерся носом о ее шею.
Она положила руки ему на плечи и прильнула к нему. Он смеялся и шутил. Он дурачился. Ей не стоило даже спрашивать его. Ведь это Оуэн. Она знает его уже очень давно. Он никогда не позволял себе грубостей с ней или с другими женщинами. Он ухаживал за ней несколько месяцев. И всегда был нежен с ней. Даже в тот раз, когда она оказалась с ним в горах и отказала ему, а он так хотел этого, — даже тогда он остановился, стоило ей только сказать «нет».
Зачем она затеяла опять этот глупый разговор? И зачем эти глупые мысли?
— Оуэн, — пробормотала она и с жаром ответила на его поцелуй. — Время тянется так медленно. Мне так хочется, чтобы поскорее состоялась наша свадьба, чтобы наконец настал этот день. Мне хочется, чтобы уже сегодня мы были вместе.
— Одно твое слово, — ответил он, — и мы сейчас же поднимемся в горы и не будем больше ждать. Но ты ведь не это имеешь в виду?
— Нет, — грустно ответила Шерон.
— Что ж, тогда идем, я отведу тебя домой, — сказал Оуэн. — Дни пролетят как птицы, кариад, и мы потом наверстаем свое, верно?
— Да.
Она позволила ему поцеловать ее еще раз, и потом он проводил ее до дому. Вот ее мир, мир, в котором она хочет жить, думала Шерон. А тот, несбыточный, остался позади, на вершине горы, вместе с безмолвным признанием, вырвавшимся из ее сердца.
Нет, она никогда не даст Оуэну повода, молча поклялась Шерон. Он никогда не усомнится в ней. Она не даст ему повода.
Шестеро соседей-землевладельцев приехали в Гленридский замок, чтобы встретиться с Алексом и Джошуа Барнсом.
Алекс созвал это собрание с целью убедить соседей поднять заработную плату рабочих до прежнего уровня. Также он хотел, чтобы они общими усилиями улучшили условия труда и жизни рабочих. До начала собрания необходимость в этом казалась ему настолько очевидной, что он даже не ожидал возражений с их стороны.
Но он встретил ожесточенное сопротивление. Оказывается, они приехали на эту встречу с единственной целью — согласовать очередное снижение зарплаты еще на десять процентов.
— Люди не смогут прожить на эти деньги, — спорил с ними Алекс. — Большинство из них и так еле сводят концы с концами. Я пригласил вас для того, чтобы вы обдумали все как следует и приняли мое предложение — поднять заработную плату обратно до прежнего уровня.
«Они смотрят на меня как на двуглавого теленка», — подумалось Алексу.
— Вам приходилось когда-нибудь заниматься бизнесом, Крэйл? — спросил его мистер Хэмфри, а затем выдвинул совершенно убийственный аргумент: — Я допускаю, Крэйл, что вы можете позволить себе даже убытки. Мы наслышаны об огромных доходах, которые приносят вам ваши владения в Англии. Нам, к сожалению, не так повезло в жизни. Эти заводы и шахты — единственный источник дохода у нас.
Выходило так, что он, Алекс, не может действовать по своему усмотрению, не может не учитывать интересов соседей. Ему не нравилась эта мысль, но разумом он начинал понимать, что солидарность среди промышленников необходима.
Ситуация была кошмарной, его рассудок и сердце пребывали в постоянной борьбе друг с другом, и он не видел возможностей их примирения. Пора с головой забираться в премудрости бизнеса, думал Алекс. Ей-богу, лучше бы он с самого начала погрузился в книги, вместо того чтобы лезть в душу к рабочим.
— Что ж, Барнс, я вынужден разрешить вам еще раз снизить заработную плату на следующей неделе, — объявил он. — Но я делаю это с тяжелой душой.
Он отчетливо слышал вздох облегчения, прокатившийся по комнате после этих его слов. Что им до его души, подумал про себя Алекс. Они обрадовались бы, окажись он сейчас хоть в преисподней, но только бы подальше от Кембрана. Конечно, им было гораздо проще решать свои проблемы, когда дела вел Барнс.
— Есть еще несколько вопросов, которые мне хотелось бы обсудить с вами, — вновь заговорил Алекс и тут же заметил на лицах мужчин настороженность, а на некоторых даже раздражение.
Оказалось, что никого из присутствующих нисколько не беспокоит то, что на производстве трудятся дети и беременные женщины, что рабочие в случае травмы не получают достаточной компенсации, что зарплату раздают в трактирах — это замечание вызвало даже некоторое веселье среди присутствующих, — что в рабочих поселках нет канализации и школ. Он мог бы продолжать и продолжать этот печальный список.
В ответ на свою горячую речь Алекс получил короткий ответ: здесь делают дело, а не раздают милостыню.
И в конце концов он вынужден был пойти на компромисс. Алекс пообещал принять во внимание состояние рынка железа и угля в следующем месяце и не начинать сгоряча никаких серьезных перемен в своем поселке.
И, глядя на отъезжающие коляски гостей, Алекс твердо пообещал себе, что посвятит этот месяц учебе, чтобы впредь самому, не хуже Барнса, вести дела в Кембране. Тогда он сможет ответственно принимать решения, которые кажутся ему необходимыми, и не будет чувствовать унижения от того, что вынужден во всем соглашаться с более опытными соседями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Куда ты запропастилась, когда мы были на вершине? — спросил ее Оуэн. — Ты обиделась на меня, да, Шерон? Из-за того нашего спора, да?
— Нет, Оуэн. Это все пустяки, — ответила она.
— Нет, это не пустяки, — сказал он, — и я, конечно, виноват. Я приревновал тебя. Я ведь понимаю, что не прав. Я сам уговаривал тебя пойти на эту работу, а стоило тебе согласиться, как я от ревности голову потерял. Но я уже раскаиваюсь, честное слово, раскаиваюсь. Прости меня, Шерон, ладно? Простишь?
Только теперь она почувствовала, как виновата перед ним.
— Ну конечно, Оуэн, — сказала она. — Я нисколько не сержусь на тебя. Давай забудем об этом.
— Мне так обидно, что я испортил тебе праздник, — сказал Оуэн. — Знаешь, я ужасно горжусь тобой, кариад. Горжусь, что моя будущая жена посрамила всех певунов в округе.
— Оуэн, — она потерлась головой о его плечо, — такой праздник невозможно испортить.
Некоторое время они шли молча.
— Устала? — прервал он молчание.
— Ага, — сказала Шерон. Но что-то мешало ей радоваться установившемуся миру. — Скажи, Оуэн, ты же говорил это не всерьез, да? Ты никогда не поднимешь на меня руку?
— Не дури, — ответил он. — Конечно, нет. Ты ведь никогда не дашь мне повода. Я знаю, ты добропорядочная женщина.
«Оставь все как есть, — сказала себе Шерон. — С ним тебе будет спокойно и хорошо. Он настоящий. Он часть настоящего мира. Ты всегда стремилась сюда, и скоро он станет твоим. Оставь все как есть».
— Ну а если я все-таки дам повод? — спросила она.
Он усмехнулся и, остановившись, крепко обнял ее.
— Тогда я положу тебя на колено, — ответил он, — и задам тебе хороший урок, чтобы ты никогда больше не давала мне этого повода. Ну что за глупый разговор? Лучше целуй меня, женщина. — Он наклонился к ней и потерся носом о ее шею.
Она положила руки ему на плечи и прильнула к нему. Он смеялся и шутил. Он дурачился. Ей не стоило даже спрашивать его. Ведь это Оуэн. Она знает его уже очень давно. Он никогда не позволял себе грубостей с ней или с другими женщинами. Он ухаживал за ней несколько месяцев. И всегда был нежен с ней. Даже в тот раз, когда она оказалась с ним в горах и отказала ему, а он так хотел этого, — даже тогда он остановился, стоило ей только сказать «нет».
Зачем она затеяла опять этот глупый разговор? И зачем эти глупые мысли?
— Оуэн, — пробормотала она и с жаром ответила на его поцелуй. — Время тянется так медленно. Мне так хочется, чтобы поскорее состоялась наша свадьба, чтобы наконец настал этот день. Мне хочется, чтобы уже сегодня мы были вместе.
— Одно твое слово, — ответил он, — и мы сейчас же поднимемся в горы и не будем больше ждать. Но ты ведь не это имеешь в виду?
— Нет, — грустно ответила Шерон.
— Что ж, тогда идем, я отведу тебя домой, — сказал Оуэн. — Дни пролетят как птицы, кариад, и мы потом наверстаем свое, верно?
— Да.
Она позволила ему поцеловать ее еще раз, и потом он проводил ее до дому. Вот ее мир, мир, в котором она хочет жить, думала Шерон. А тот, несбыточный, остался позади, на вершине горы, вместе с безмолвным признанием, вырвавшимся из ее сердца.
Нет, она никогда не даст Оуэну повода, молча поклялась Шерон. Он никогда не усомнится в ней. Она не даст ему повода.
Шестеро соседей-землевладельцев приехали в Гленридский замок, чтобы встретиться с Алексом и Джошуа Барнсом.
Алекс созвал это собрание с целью убедить соседей поднять заработную плату рабочих до прежнего уровня. Также он хотел, чтобы они общими усилиями улучшили условия труда и жизни рабочих. До начала собрания необходимость в этом казалась ему настолько очевидной, что он даже не ожидал возражений с их стороны.
Но он встретил ожесточенное сопротивление. Оказывается, они приехали на эту встречу с единственной целью — согласовать очередное снижение зарплаты еще на десять процентов.
— Люди не смогут прожить на эти деньги, — спорил с ними Алекс. — Большинство из них и так еле сводят концы с концами. Я пригласил вас для того, чтобы вы обдумали все как следует и приняли мое предложение — поднять заработную плату обратно до прежнего уровня.
«Они смотрят на меня как на двуглавого теленка», — подумалось Алексу.
— Вам приходилось когда-нибудь заниматься бизнесом, Крэйл? — спросил его мистер Хэмфри, а затем выдвинул совершенно убийственный аргумент: — Я допускаю, Крэйл, что вы можете позволить себе даже убытки. Мы наслышаны об огромных доходах, которые приносят вам ваши владения в Англии. Нам, к сожалению, не так повезло в жизни. Эти заводы и шахты — единственный источник дохода у нас.
Выходило так, что он, Алекс, не может действовать по своему усмотрению, не может не учитывать интересов соседей. Ему не нравилась эта мысль, но разумом он начинал понимать, что солидарность среди промышленников необходима.
Ситуация была кошмарной, его рассудок и сердце пребывали в постоянной борьбе друг с другом, и он не видел возможностей их примирения. Пора с головой забираться в премудрости бизнеса, думал Алекс. Ей-богу, лучше бы он с самого начала погрузился в книги, вместо того чтобы лезть в душу к рабочим.
— Что ж, Барнс, я вынужден разрешить вам еще раз снизить заработную плату на следующей неделе, — объявил он. — Но я делаю это с тяжелой душой.
Он отчетливо слышал вздох облегчения, прокатившийся по комнате после этих его слов. Что им до его души, подумал про себя Алекс. Они обрадовались бы, окажись он сейчас хоть в преисподней, но только бы подальше от Кембрана. Конечно, им было гораздо проще решать свои проблемы, когда дела вел Барнс.
— Есть еще несколько вопросов, которые мне хотелось бы обсудить с вами, — вновь заговорил Алекс и тут же заметил на лицах мужчин настороженность, а на некоторых даже раздражение.
Оказалось, что никого из присутствующих нисколько не беспокоит то, что на производстве трудятся дети и беременные женщины, что рабочие в случае травмы не получают достаточной компенсации, что зарплату раздают в трактирах — это замечание вызвало даже некоторое веселье среди присутствующих, — что в рабочих поселках нет канализации и школ. Он мог бы продолжать и продолжать этот печальный список.
В ответ на свою горячую речь Алекс получил короткий ответ: здесь делают дело, а не раздают милостыню.
И в конце концов он вынужден был пойти на компромисс. Алекс пообещал принять во внимание состояние рынка железа и угля в следующем месяце и не начинать сгоряча никаких серьезных перемен в своем поселке.
И, глядя на отъезжающие коляски гостей, Алекс твердо пообещал себе, что посвятит этот месяц учебе, чтобы впредь самому, не хуже Барнса, вести дела в Кембране. Тогда он сможет ответственно принимать решения, которые кажутся ему необходимыми, и не будет чувствовать унижения от того, что вынужден во всем соглашаться с более опытными соседями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107