Неужели это правда?
— Йестин Джонс! Да он просто сопливая девчонка! — презрительно бросил Эмрис. — Сколько ему лет, Шерон? Семнадцать? Восемнадцать?
— Семнадцать, — ответила она, — но он работает наравне со взрослыми. А то, что он такой мягкий по натуре, много читает и хочет стать священником, не дает тебе права называть его девчонкой.
— Ты защищаешь его, потому что он брат Гуина, — возразил Эмрис. — А я тебе скажу, что он просто трус.
— Он не трус. Он уважает закон.
— Хватит! — решительно заявила Гвинет. — Хватит говорить про хартию. Или нам больше не о чем поговорить друг с другом? К чему портить вечер? Почему мы не можем просто порадоваться тому, что мы, слава Богу, дома, все вместе, что сегодня теплый летний день?
— Ты права, мама, — откликнулся Эмрис. — Присядь, Шерон, дай отдохнуть своим ногам. Сердце обливается кровью, как подумаю, что ты с утра до вечера ползаешь по штольням, на самой тяжелой работе. Я бы с удовольствием раскроил Барнсу череп за то, что он направил тебя туда.
— Барнс дал мне работу, — возразила Шерон, присаживаясь к столу. — Пусть тяжелую, но в Пенибонте мне отказали и в такой.
— Ну да, как же, — горько откликнулся Эмрис. — Он предложил эту работу, чтобы унизить тебя, Шерон.
— Это ему не удалось, — ответила она. — Многие женщины работают в шахте и не считают это зазорным. Чем я лучше их? Я не стыжусь тяжелой работы.
— Тебе совсем ни к чему работать, — хмуро вмешался Хьюэлл. — Мне неловко смотреть в глаза соседям, когда женщина из моего дома, вместо того чтобы хлопотать по хозяйству, уходит с утра на работу. Тем более в шахту. Я и Эмрис зарабатываем достаточно, чтобы прокормить вас с бабушкой.
— Но, дедушка… — начала было Шерон.
— Наша Шерон — гордячка, — перебил ее Эмрис. — Оставшись без матери, она приехала к нам, но гордость не позволяет ей быть тебе обузой. Да и потом, после смерти Гуина…
— Что за чушь! — возмущенно воскликнул старик Хьюэлл, бросив быстрый взгляд на Шерон, которая, сидя за столом, штопала одежду. — Наша внучка никогда не будет нам в тягость, мы всегда рады помочь ей, когда нужно. Не говори ерунды, Эмрис!
Эмрис прав, подумала Шерон, устало откинувшись на спинку стула и глядя на догоравшие в камине угли. Ее мать была несчастной женщиной, проклятой церковью, а потом, когда ее позор уже нельзя было скрыть, и всеми жителями Кембрана. Она вынуждена была переехать в соседнюю долину, в Пенибонт, где поселилась в небольшом домике, принадлежавшем тому самому человеку, который обесчестил ее, — сэру Джону Фаулеру, хозяину тамошних заводов. Маленькая Шерон никогда не называла его отцом, даже в мыслях, хотя он и принял в ней некоторое участие — за его деньги она училась в Англии в привилегированной и очень дорогой школе для девочек. Потом, когда ей уже исполнилось семнадцать лет и она осталась одна, без матери, он опять пытался устроить ее судьбу, почти сосватав ее за Джошуа Барнса. Это очень хорошая партия, убеждал он дочь. Барнс — солидный, влиятельный человек.
Но Шерон отказалась. Она чувствовала себя причастной к двум совершенно непохожим мирам и выбрала для себя судьбу, которая была ей и ближе и понятнее. Она никогда не смогла бы войти в круг Джона Фаулера. Никто в этом мире, включая Джошуа Барнса, не дал бы ей забыть о ее неблагородном происхождении. И, не желая дольше оставаться в доме матери, где все напоминало ей о ее отчаянном положении, она покинула его. Но работы в Пенибонте она не смогла найти.
Шерон пришла в Кембран, к деду. Она попросила у него крышу над головой, но не захотела жить за его счет и поэтому через два дня отправилась к Джошуа Барнсу наниматься на работу, и тот, гаденько усмехаясь и оглядывая ее похотливым взглядом, предложил ей работу в шахте. Самую грязную, тяжелую и низкооплачиваемую из тех, которые исполняли женщины. Она согласилась и проработала в шахте три года, пока не вышла замуж за Гуина Джонса. Он был шахтером, жил в крошечном домишке вместе с родителями и братьями. Она перебралась в его дом — так сильно было ее желание стать здесь своей.
После смерти Гуина — его с двумя товарищами засыпало в шахте — Шерон, к тому времени беременная, опять вышла на работу. Ее сын родился восьмимесячным и умер, не прожив и дня. Шерон снова перебралась в дом деда и продолжала работать в шахте, хотя дед почти выхлопотал для нее местечко на заводе.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
— Добрый вечер, миссис Рис. Добрый вечер, Хьюэлл, Эмрис. Привет, Шерон. — В дверях стоял Оуэн Перри, комкая в руках кепку. — Хорошая погода сегодня, не правда ли?
Глядя на Оуэна, Шерон удивилась тому, каким неуверенным и робким он становится, когда переступает порог их дома, хотя вот уже несколько месяцев появляется здесь ежедневно и все давно догадывались, что он ухаживает за ней.
— Добрый вечер, Оуэн, — сказала Гвинет. — Погода и вправду хороша, мое белье высохло мгновенно. — Она хитро улыбнулась. — Ты, наверное, гулял и решил заглянуть к нам на огонек?
Оуэн покраснел и в смущении вывернул кепку наизнанку.
— Шерон, — сказал он вместо ответа, — может, ты погуляешь со мной? Погода хорошая сегодня. Не беспокойтесь, миссис Рис, мы прогуляемся совсем немного, а потом я провожу ее домой, — добавил он. Он всегда добавлял это, хотя Шерон было уже двадцать пять лет и она побывала замужем.
Гвинет одобрительно кивнула. Шерон поднялась и, накинув на плечи шаль, прошла к двери.
— Нет, погоди-ка, — вмешался Эмрис. — Сколько у нас сейчас на часах? Половина девятого. Запомни, Оуэн, Шерон должна быть дома ровно в девять.
— Да-да, и ни минутой позже, — поддержал его Хьюэлл.
— И не вздумай уводить ее в горы, — строго добавил Эмрис, когда Оуэн, открыв дверь, пропустил вперед Шерон.
— Эх, а у меня как раз поломались часы, — ответил Оуэн, — и я оставил их дома, на шкафу. Что же мне делать, Эмрис Рис?
Дед и Эмрис громко расхохотались в ответ.
— Болваны, — сказал Оуэн, закрыв за собой дверь и беря Шерон за руку. — Чертовы комедианты. Нет чтобы придумать что-нибудь новенькое.
Шерон рассмеялась.
— Как ты сегодня? — спросил он ее, когда они, дойдя до конца улицы, повернули направо, чтобы подняться выше, откуда была видна почти вся долина, и река, и крыши домов. — Я шел и боялся: вдруг ты устала и не захочешь гулять?
— Нет, что ты. Ты же знаешь, я люблю гулять, — ответила она и шумно втянула в себя воздух. — После того как весь день проведешь под землей, начинаешь понимать, какое это чудо — воздух.
— А по мне, так нет лучшего запаха, чем запах твоих волос, — сказал Оуэн, на мгновение прижавшись щекой к ее голове. — Ты каждый день моешь их. Ты чистюля, и мне нравится в тебе это.
Она действительно мыла голову каждый день и, спускаясь в шахту, повязывала косынку, но косынка не могла защитить волосы от угольной пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Йестин Джонс! Да он просто сопливая девчонка! — презрительно бросил Эмрис. — Сколько ему лет, Шерон? Семнадцать? Восемнадцать?
— Семнадцать, — ответила она, — но он работает наравне со взрослыми. А то, что он такой мягкий по натуре, много читает и хочет стать священником, не дает тебе права называть его девчонкой.
— Ты защищаешь его, потому что он брат Гуина, — возразил Эмрис. — А я тебе скажу, что он просто трус.
— Он не трус. Он уважает закон.
— Хватит! — решительно заявила Гвинет. — Хватит говорить про хартию. Или нам больше не о чем поговорить друг с другом? К чему портить вечер? Почему мы не можем просто порадоваться тому, что мы, слава Богу, дома, все вместе, что сегодня теплый летний день?
— Ты права, мама, — откликнулся Эмрис. — Присядь, Шерон, дай отдохнуть своим ногам. Сердце обливается кровью, как подумаю, что ты с утра до вечера ползаешь по штольням, на самой тяжелой работе. Я бы с удовольствием раскроил Барнсу череп за то, что он направил тебя туда.
— Барнс дал мне работу, — возразила Шерон, присаживаясь к столу. — Пусть тяжелую, но в Пенибонте мне отказали и в такой.
— Ну да, как же, — горько откликнулся Эмрис. — Он предложил эту работу, чтобы унизить тебя, Шерон.
— Это ему не удалось, — ответила она. — Многие женщины работают в шахте и не считают это зазорным. Чем я лучше их? Я не стыжусь тяжелой работы.
— Тебе совсем ни к чему работать, — хмуро вмешался Хьюэлл. — Мне неловко смотреть в глаза соседям, когда женщина из моего дома, вместо того чтобы хлопотать по хозяйству, уходит с утра на работу. Тем более в шахту. Я и Эмрис зарабатываем достаточно, чтобы прокормить вас с бабушкой.
— Но, дедушка… — начала было Шерон.
— Наша Шерон — гордячка, — перебил ее Эмрис. — Оставшись без матери, она приехала к нам, но гордость не позволяет ей быть тебе обузой. Да и потом, после смерти Гуина…
— Что за чушь! — возмущенно воскликнул старик Хьюэлл, бросив быстрый взгляд на Шерон, которая, сидя за столом, штопала одежду. — Наша внучка никогда не будет нам в тягость, мы всегда рады помочь ей, когда нужно. Не говори ерунды, Эмрис!
Эмрис прав, подумала Шерон, устало откинувшись на спинку стула и глядя на догоравшие в камине угли. Ее мать была несчастной женщиной, проклятой церковью, а потом, когда ее позор уже нельзя было скрыть, и всеми жителями Кембрана. Она вынуждена была переехать в соседнюю долину, в Пенибонт, где поселилась в небольшом домике, принадлежавшем тому самому человеку, который обесчестил ее, — сэру Джону Фаулеру, хозяину тамошних заводов. Маленькая Шерон никогда не называла его отцом, даже в мыслях, хотя он и принял в ней некоторое участие — за его деньги она училась в Англии в привилегированной и очень дорогой школе для девочек. Потом, когда ей уже исполнилось семнадцать лет и она осталась одна, без матери, он опять пытался устроить ее судьбу, почти сосватав ее за Джошуа Барнса. Это очень хорошая партия, убеждал он дочь. Барнс — солидный, влиятельный человек.
Но Шерон отказалась. Она чувствовала себя причастной к двум совершенно непохожим мирам и выбрала для себя судьбу, которая была ей и ближе и понятнее. Она никогда не смогла бы войти в круг Джона Фаулера. Никто в этом мире, включая Джошуа Барнса, не дал бы ей забыть о ее неблагородном происхождении. И, не желая дольше оставаться в доме матери, где все напоминало ей о ее отчаянном положении, она покинула его. Но работы в Пенибонте она не смогла найти.
Шерон пришла в Кембран, к деду. Она попросила у него крышу над головой, но не захотела жить за его счет и поэтому через два дня отправилась к Джошуа Барнсу наниматься на работу, и тот, гаденько усмехаясь и оглядывая ее похотливым взглядом, предложил ей работу в шахте. Самую грязную, тяжелую и низкооплачиваемую из тех, которые исполняли женщины. Она согласилась и проработала в шахте три года, пока не вышла замуж за Гуина Джонса. Он был шахтером, жил в крошечном домишке вместе с родителями и братьями. Она перебралась в его дом — так сильно было ее желание стать здесь своей.
После смерти Гуина — его с двумя товарищами засыпало в шахте — Шерон, к тому времени беременная, опять вышла на работу. Ее сын родился восьмимесячным и умер, не прожив и дня. Шерон снова перебралась в дом деда и продолжала работать в шахте, хотя дед почти выхлопотал для нее местечко на заводе.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
— Добрый вечер, миссис Рис. Добрый вечер, Хьюэлл, Эмрис. Привет, Шерон. — В дверях стоял Оуэн Перри, комкая в руках кепку. — Хорошая погода сегодня, не правда ли?
Глядя на Оуэна, Шерон удивилась тому, каким неуверенным и робким он становится, когда переступает порог их дома, хотя вот уже несколько месяцев появляется здесь ежедневно и все давно догадывались, что он ухаживает за ней.
— Добрый вечер, Оуэн, — сказала Гвинет. — Погода и вправду хороша, мое белье высохло мгновенно. — Она хитро улыбнулась. — Ты, наверное, гулял и решил заглянуть к нам на огонек?
Оуэн покраснел и в смущении вывернул кепку наизнанку.
— Шерон, — сказал он вместо ответа, — может, ты погуляешь со мной? Погода хорошая сегодня. Не беспокойтесь, миссис Рис, мы прогуляемся совсем немного, а потом я провожу ее домой, — добавил он. Он всегда добавлял это, хотя Шерон было уже двадцать пять лет и она побывала замужем.
Гвинет одобрительно кивнула. Шерон поднялась и, накинув на плечи шаль, прошла к двери.
— Нет, погоди-ка, — вмешался Эмрис. — Сколько у нас сейчас на часах? Половина девятого. Запомни, Оуэн, Шерон должна быть дома ровно в девять.
— Да-да, и ни минутой позже, — поддержал его Хьюэлл.
— И не вздумай уводить ее в горы, — строго добавил Эмрис, когда Оуэн, открыв дверь, пропустил вперед Шерон.
— Эх, а у меня как раз поломались часы, — ответил Оуэн, — и я оставил их дома, на шкафу. Что же мне делать, Эмрис Рис?
Дед и Эмрис громко расхохотались в ответ.
— Болваны, — сказал Оуэн, закрыв за собой дверь и беря Шерон за руку. — Чертовы комедианты. Нет чтобы придумать что-нибудь новенькое.
Шерон рассмеялась.
— Как ты сегодня? — спросил он ее, когда они, дойдя до конца улицы, повернули направо, чтобы подняться выше, откуда была видна почти вся долина, и река, и крыши домов. — Я шел и боялся: вдруг ты устала и не захочешь гулять?
— Нет, что ты. Ты же знаешь, я люблю гулять, — ответила она и шумно втянула в себя воздух. — После того как весь день проведешь под землей, начинаешь понимать, какое это чудо — воздух.
— А по мне, так нет лучшего запаха, чем запах твоих волос, — сказал Оуэн, на мгновение прижавшись щекой к ее голове. — Ты каждый день моешь их. Ты чистюля, и мне нравится в тебе это.
Она действительно мыла голову каждый день и, спускаясь в шахту, повязывала косынку, но косынка не могла защитить волосы от угольной пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107