Поэтому он ждал, когда она сама спустится к нему. Вчера, после их занятий любовью, она заснула, и заснула так крепко, как можно заснуть только под действием снотворного. Он чувствовал угрызения совести, лежа рядом с ней, держа ее ладонь в своей. В конце концов, он, наверное, действительно воспользовался ее состоянием, ее неспособностью здраво мыслить. Он поднялся с постели и ушел из комнаты, чтобы больше не возвращаться туда.
И все же ему не верилось в то, что она уступила ему против своей воли. Никогда еще он не любил женщину так нежно и глубоко, как ее вчера. Никогда прежде не испытывал столь полного слияния с женщиной. Одно тело, одна жизнь, одна душа. Это чувство, облеченное в слова, выглядело глупым и банальным, но он испытал его. И оно могло возникнуть, только если это действительно было так. Он не мог чувствовать это один. Она должна была почувствовать то же.
Дверь открылась. Алекс повернулся и увидел ее. Она была, как всегда, хороша и прелестна, только какое-то едва уловимое напряжение чувствовалось в ее походке. Слуга закрыл за ней дверь. Алекс поднялся и поспешил ей навстречу, но что-то остановило его от объятия. Наверное, ее сдержанность.
— Как твоя спина? — спросил он.
— Болит немного, — ответила Шерон. — Мисс Хэйнс натерла ее мазью, так что, я думаю, раны скоро заживут. А вот твой правый глаз совсем заплыл.
— Наверное, я похож на пирата, — улыбнулся Алекс. — Но ведь женщинам нравятся пираты?
Шерон невольно улыбнулась.
— Александр, — сказала она, — я ухожу.
— Я бы, конечно, предпочел, чтобы ты осталась здесь, пока совсем не оправишься, — ответил он, — но я знаю, ты беспокоишься о своих родных. Конечно, иди, Шерон. Отдохни несколько дней, пока боль не пройдет окончательно. Я постараюсь объяснить Верити, какая замечательная вещь — каникулы, — со смехом добавил он.
И только в следующее мгновение, заметив, что она избегает смотреть ему в глаза, он почувствовал легкую тревогу.
— Я имела в виду, что ухожу совсем, — тихо сказала она. — Я больше не приду сюда, Александр.
— Значит, я все-таки обидел тебя вчера, — грустно проговорил Алекс. — Да, воспользовался твоим состоянием. Прости меня, Шерон. Мне показалось, что ты достаточно отошла от действия лекарства и понимаешь, что происходит.
— Так оно и было. — Она подняла на него глаза. — Все было замечательно, Александр. Это были счастливейшие минуты в моей жизни, и я благодарна тебе за них.
Алекс непонимающе смотрел на нее.
— Но ведь ты говоришь, что уходишь, что больше не будешь работать у меня.
— Да. Потому что это произошло в твоем доме, — сказала она, — в двух шагах от комнаты твоей дочери.
— Но это не было грязно, — торопливо, с обидой в голосе сказал Алекс.
— Да, не было, — согласилась Шерон. — Это могло быть грязным, но не было. Так же как и там, в горах. Случайность, неожиданность этих мгновений защитила их от пошлости и грязи. Но их нельзя повторить, Александр. Мы с тобой не можем не видеть, как охватывает нас страсть, и знаем, что она может быть грязной. Мы не должны допустить этого. Я не стану твоей любовницей, и я не могу любить от случая к случаю. Я думала, что смогу. Но сейчас поняла, что не могу.
— Шерон. — Алекс взял ее руки и прижал к губам. — Это не случайная любовь. В моем чувстве к тебе нет ничего случайного.
— Не имеет значения, — ответила она. — Результат-то один. Этот поселок и эти люди очень много значат для меня, Александр. Я столько сил положила на то, чтобы стать одной из них, чтобы они приняли меня. Наверное, мне никогда не суждено стать такой же, как они. Я родилась в другом кругу, меня воспитали иначе. Но я ценю их отношение ко мне. Я хочу иметь право честно смотреть им в глаза.
— А сейчас ты не можешь, да? — резко спросил Алекс. — Не можешь, потому что полюбила вашего общего врага и переспала с ним?
— Нет, пока могу, — ответила Шерон. — Пока мне не стыдно того, что произошло между нами. Но мне будет стыдно, если я буду продолжать приходить сюда, зная, к чему приведут эти визиты.
Александр не смог сдержать усмешки.
— Значит, люди Кембрана для тебя дороже, чем я? — спросил он.
Она долго в задумчивости смотрела на него. Но Алекс уже знал, каким будет ее ответ.
— Да, — сказала она тихо.
Они молча смотрели друг на друга. Это единственное слово встало между ними непреодолимой каменной стеной, разделило их, как безбрежный океан, как бескрайняя ширь небес.
Итак, они вновь стояли перед невозможностью. Как глупо, подумал Александр. В той, прежней своей жизни, до приезда сюда, ему никогда не приходило в голову пытаться наводить мосты через эти бездонные пространства, которые разделяют его и таких, как она. Он серьезно относился к своим обязанностям хозяина и хорошо обращался со своими слугами. И всегда понимал, что между ними непреодолимая стена. Так уж устроен мир. И здесь, в Кембране, пропасть между ним и окружающими его людьми шире, чем где бы то ни было, потому что люди сами отгораживаются от него подозрительностью и ненавистью, и он понимает, что заслужил такое отношение к себе. Так почему же именно здесь он решил преодолеть эту пропасть?
Неужели только потому, что полюбил эту женщину?
— Ну что ж, — проговорил он, сжимая руки за спиной. — Тогда тебе лучше поторопиться, пока я опять не начал растлевать тебя.
— Не сердись, — сказала Шерон. В ее голосе звучала мольба. — Пожалуйста, Александр, попытайся понять меня!
— Я понимаю, — сказал он. — Я понимаю, что был круглым идиотом, позволив себе полюбить эту землю, и этих людей, и тебя, Шерон. А теперь я остаюсь в одиночестве. Ну что ж, так тому и быть. Наверное, всем вам было бы спокойнее, если бы я уехал и все пошло как прежде. Но я не могу уехать, не могу оставить здесь все как есть. И меня не пугает одиночество, я в состоянии справиться с ним. Прощай, Шерон.
— Александр, — с мольбой сказала она.
— Иди же! — оборвал он ее. — Жалованье за эту неделю я пришлю тебе домой. Ты больше не работаешь у меня.
Ему казалось, она никогда не уйдет. Она стояла и смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Мне очень жаль, что я причинила тебе боль, — выговорила она наконец. — Извини. Мне очень жаль.
Она резко повернулась и вышла так поспешно, что Алекс не успел открыть перед ней дверь. Он стоял на том же месте, где застал его конец разговора, и боролся с отчаянным желанием броситься за ней.
Он смотрел ей вслед, в душе проклиная весь белый свет.
Бабушка хлопотала над ней и кормила ее через каждые два часа, как бычка на убой. Эмрис перетащил все ее вещи наверх, а свои спустил вниз. Теперь его комната навсегда стала ее. Дедушка без устали радовался тому, что она наконец-то дома и он может содержать ее, как и положено мужчине содержать своих женщин. С общего молчаливого согласия никто не заговаривал о свадьбе, которая должна была бы состояться уже на следующей неделе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107