Спайс! Дюна была известна только как источник меланжа - И
ЕДИНСТВЕННЫЙ ЕГО ИСТОЧНИК. Какое же это необыкновенное
вещество. До сих пор ни одной лаборатории не удалось его
искусственно воспроизвести. Это самое ценное из всех
веществ, которое найдено человечеством. Без меланжа, который
позволяет навигаторам Космического Союза предвидеть курс,
люди смогли бы пересекать парсеки космоса только с
черепашьей скоростью. Без меланжа орден Бене Джессерит не
смог бы бесперебойно воспроизводить своих Видящих Правду или
Преподобных Матерей. Без гериатрических свойств меланжа люди
бы жили и умирали по древним меркам - срок жизни составлял
бы лишь около сотни лет. Теперь спайс хранится только в
кладовых Космического Союза и Бене Джессерит, и да еще
кой-какие мелкие запасы у измельчавших Великих Домов. Но
есть еще мой огромный запас, который перекрывает их всех.
Как бы все они хотели совершить на меня набег! Но они не
осмеливаются. Они знают, что я уничтожу весь запас, не отдам
им его. Они входят со шляпой в руке и с покорнейшей просьбой
о меланже. Я даю его как вознаграждение и забираю в виде
наказания. Как же они это ненавидят.
Это моя власть, говорю я им. Это мой дар.
С помощью этого я творю Мир. Они уже больше трех тысяч
лет живут в мире, в Мире Лито. Это принудительное
спокойствие, которое человечество до моего прихода к власти
знало лишь очень короткими периодами. Чтобы вы снова не
забыли об этом, поразмыслите над Миром Лито по этим моим
дневникам.
Я начал их вести в первый год моего правления, при
первых муках начавшейся метаморфозы, когда я все еще был в
основном человеком, даже с виду. Кожа песчаной форели,
которую я принял (и которую отверг мой отец), и придала мне
колоссально увеличенные силы плюс неуязвимость практически
против любого нападения и старости - эта кожа тогда еще
покрывала узнаваемо человеческую форму: две ноги, две руки,
человеческое лицо, окаймленное складками и отворотами моей
оболочки.
Ах это лицо! Оно до сих пор у меня есть, единственная
человеческая кожа, открытая мирозданию. Остальная часть
моего тела покрыта сцепленными телами тех крохотных
скитальцев глубоких песков, которые однажды станут
гигантскими песчаными червями.
И они станут... однажды.
Я часто думаю о своей конечной метаморфозе, об этом
ПОДОБИИ СМЕРТИ. Я знаю, какова она будет, но я не знаю,
когда в игру вступят те, другие, от которых она зависит. Это
единственное, что мне нельзя знать. Я знаю только, будет
продолжаться или нет Золотая Тропа. Раз я позаботился, чтобы
мои слова запечатлелись навечно - Золотая Тропа продолжится,
и за это я, по крайней мере, спокоен.
Я больше не чувствую, как усики песчаной форели
впиваются в мою плоть, забирая воду моего тела в свои
плацентные капсулки. Мы стали единым телом, они, моя кожа, и
я, сила, которая движет целое... по большей части.
На момент, когда я это записываю, целое можно считать
довольно объемистым. Я - то, что называется предчервем. Мое
тело приблизительно семи метров в длину и чуть больше двух
метров в диаметре, рубчатое по большей части своей длины,
мое лицо Атридеса находится на уровне человеческого роста,
руки и ноги, как раз под ним все еще узнаваемо человеческие.
Мои ноги? Что ж, они почти атрофировались. По правде
говоря, просто плавники, загибающиеся назад вдоль моего
тела. Я вешу приблизительно пять старых тонн. Вот данные,
которые я сообщаю, потому что знаю - они будут иметь
исторический интерес.
Как же я передвигаюсь, при таком-то весе? В основном,
на моей королевской тележке, изготовленной икшианцами. Вы
потрясены? Люди неизбежно ненавидят и страшатся икшианцев,
даже больше, чем ненавидят и страшатся меня. Лучше тот
дьявол, которого знаешь. А кто знает, что икшианцы могут
произвести или изобрести? Кто знает?
Наверняка и я не знаю. Если и знаю, то отнюдь не все.
Но я испытываю к икшианцам определенную симпатию. Они
так сильно верят в свою технологию, в свою науку, в свои
механизмы. Поскольку мы в это верим (неважно какое
содержание вкладывается в веру), мы понимаем друг друга,
икшианцы и я. Они сделали для меня множество приспособлений
и воображают, будто заслужили этим мою благодарность. Эти
самые слова, которые вы сейчас читаете, печатаются при
помощи икшианского устройства, называемого диктатель. Если я
начинаю думать по определенному коду, диктатель включается.
Я просто ввожу этот модуль в свои мысли, слова начинают
печататься на листах редуланского хрусталя, толщиной только
в одну молекулу. Порой я приказываю отпечатать копии на
материале меньшей устойчивости. Как раз две или три такие
копии и украла у меня Сиона.
Разве она не обворожительна, моя Сиона? Когда вы
постигнете ее важность для меня, можете даже спросить, а
вправду ли я был способен дать ей погибнуть там, в лесу.
Нисколько в этом не сомневайтесь. Смерть - это очень личная
штука. Я редко в нее вмешиваюсь. И никогда в том случае,
если кого-то необходимо испытать по-настоящему, вот как
Сиону. Я бы позволил ей умереть на любом этапе. В конце
концов, я бы подобрал новую кандидатку, и за очень недолгое,
по моим меркам время. Хотя она обвораживает даже меня. Я
следил за ней. Икшианские устройства показывали мне ее в
лесу. Удивительно, почему я не предвидел этой опасной
вылазки. Но Сиона это... это Сиона. Вот почему я и пальцем
не пошевелил, чтобы остановить волков. Неверно было бы их
останавливать. Д-волки - всего лишь побочный побег моего
замысла, а замысел мой стать величайшим из всех когда-либо
известных хищников.
Дневники Лито II
Следующий короткий диалог приписывается рукописному источнику,
называемому "Фрагмент Велбека".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135