– Лично мне на шестнадцатый.
Шестнадцатый этаж был последним. Юрий не знал, по скольку квартир находится на каждом этаже, но, судя по номеру, жилище Школьникова было гораздо ниже – этаже этак на пятом, на шестом.
– Седьмой, – глядя мимо Юрия равнодушным взглядом, обронил Школьников.
Блондин молчал, но его тонкий, как шрам, рот едва заметно шевельнулся. Юрий понял, что сухопарый профессионал борется с желанием предложить ему поехать либо следующим рейсом, либо этим, но одному, без попутчиков. Принятое им решение промолчать было, пожалуй, самым разумным: на его месте Юрий и сам постарался бы не привлекать к своей персоне внимания.
«Только бы он не оказался психом, – подумал Юрий, вежливо пропуская попутчиков в кабину подошедшего лифта. – А то пальнет без предупреждения прямо в кабине, чтобы избавиться от свидетеля, и привет в шляпу…»
Он вспомнил увиденный еще в детстве старый французский боевик с Бельмондо в главной роли. Там орудовал один носатый грабитель банков и ювелирных магазинов, который убивал всех, кто подворачивался ему под руку во время налета, включая собственных помощников. Фильм запомнился Юрию именно потому, что тогда в первый раз его поразила бесчеловечная простота такого подхода к делу: не хочешь, чтобы тебя опознали, – не оставляй свидетелей. Достаточно хорошенько прицелиться и спустить курок, чтобы твои проблемы разрешились раз и навсегда…
– Значит, говорите, седьмой, – дружелюбно пробормотал он, нажимая кнопку. Створки двери сошлись с негромким стуком, и лифт плавно начал подниматься. Судя по ощущениям, подъем был скоростным, и Юрий решил не тянуть резину. Если он вообще собирался поговорить со Школьниковым, то лучшего времени и места могло просто не оказаться. А блондин… Ну что же блондин? Если он тут ни при чем, то не станет вмешиваться, а если у него в этом деле есть какая-то своя роль, то ему придется как-то себя проявить. Главное – не пропустить момент, когда он решит это сделать, и не дать ему возможности воспользоваться пистолетом. А держать ситуацию под контролем проще всего в таком вот замкнутом пространстве, где противнику некуда отступать и где ты в любой момент можешь до него дотянуться.
– Владислав Андреевич, – сказал Юрий как можно более естественно, – мне необходимо с вами поговорить. Это касается ночного происшествия в вашем охотничьем домике. Знаете, у меня почему-то сложилось впечатление, что вы имеете к нему самое прямое отношение.
Школьников медленно, как-то заторможенно повернул к нему широкое бульдожье лицо. Глаза у него были пустыми, обращенными внутрь, словно Владислав Андреевич целиком углубился в обдумывание какой-то сложной проблемы и никак не мог понять, кто и с какой целью вмешался в этот важный процесс.
Зато блондин отреагировал сразу. Его лицо оставалось бесстрастным, но правая рука почти незаметным и в то же время стремительным движением выскользнула из-под полы пиджака, и в живот Юрию уставился ствол пистолета.
– Ну конечно, – сказал он. – А я-то думаю: где я эту физиономию видел? На озере, вот где! Помнишь, старик, – обратился он к Школьникову, – этот тип привозил туда твоего журналюгу?
– Не припоминаю, – бесстрастно ответил Школьников. – На каком озере?
– Да ладно тебе, дед! – с каким-то нездоровым весельем бросил блондин. – Здесь же, насколько я понимаю, все свои…
Он не успел договорить. В следующее мгновение произошли три события одновременно: лифт остановился, его двери распахнулись, и Школьников с неожиданной в его возрасте и при его комплекции прытью набросился на своего конвоира. Он схватил его одной рукой за запястье, пытаясь отобрать пистолет, а другой за глотку. Хватка у него, судя по всему, была железная, и, если бы блондин не успел вовремя прижать подбородок к груди, его гортань наверняка была бы сломана.
Все произошло очень быстро. Юрий еще только раздумывал, кому бы из дерущихся лучше врезать, чтобы дальнейший разговор протекал в более спокойной и деловой обстановке, а они уже выкатились из лифта на лестничную площадку, хрипя, выворачивая друг другу руки и яростно лягаясь, как два взбесившихся мула. Туго набитая сумка соскользнула с плеча блондина и повисла у него на локте. Блондин раздраженно стряхнул ее и попытался ударить Школьникова освободившейся левой рукой. Школьников уклонился от удара, и его ладонь при этом, прорвавшись сквозь защиту противника, мертвой хваткой вцепилась в горло блондина. Сухопарый издал задушенный хрип, рванулся, пытаясь обеими руками оттолкнуть от себя здоровенного, как боевой слон, Владислава Андреевича, и в это мгновение раздался выстрел. Он прозвучал приглушенно, потому что дуло пистолета упиралось в живот Школьникова. Огромное тело бизнесмена напряглось в последний раз, а потом обмякло и стало грузно опускаться на пол.
– Твою мать, – прохрипел блондин, и в этом хрипе Юрию послышались нотки растерянности.
Впрочем, в данный момент Юрию было не до раздумий. Если раньше, в лифте, ситуация была просто опасной, то сейчас в ней появилась полнейшая определенность: блондину ничего не оставалось как застрелить опасного свидетеля, а Юрий мог либо попытаться этому помешать, либо безропотно умереть. Что-то подсказывало ему, что, стреляя в него с двух метров, блондин вряд ли промахнется.
Тело Школьникова еще падало, продолжая из последних сил цепляться холодеющими пальцами за одежду убийцы, а Юрий уже метнулся вперед. У него было чертовски мало времени, и он ударил изо всех сил, запоздало вспомнив о том, что бить нужно было с левой, потому что правой сегодня уже и без того досталось. В следующий миг расшибленная о подбородок Мирона кисть взорвалась такой адской болью, словно внутри нее разом разлетелись вдребезги все кости.
Удар пришелся точно в переносицу. Блондин не успел ни уклониться, ни прикрыться руками, на которых, как огромная гиря, все еще висело не желающее расставаться с последней искрой жизни тело Школьникова. Юрий услышал негромкий, но очень отчетливый хруст и не понял, что это хрустело: нос противника или его собственная многострадальная кисть.
Блондин отлетел назад и упал на спину под дверью, которая вела на пожарную лестницу. Юрий шагнул следом, машинально баюкая ушибленную руку, и остановился, увидев, что противник выведен из строя. Глаза блондина были закрыты, из приоткрывшегося рта медленным густым потоком стекала яркая кровь. Еще две блестящие, словно лакированные, струйки крови сбегали из ноздрей. Крови было как-то уж очень много, и Юрий понял, что хрустела все-таки переносица блондина.
Отлично, подумал Юрий. Вот тебе и интервью, оно же допрос с пристрастием. Называется, поговорили. Заставь дурака Богу молиться…
Позади него что-то лязгнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Шестнадцатый этаж был последним. Юрий не знал, по скольку квартир находится на каждом этаже, но, судя по номеру, жилище Школьникова было гораздо ниже – этаже этак на пятом, на шестом.
– Седьмой, – глядя мимо Юрия равнодушным взглядом, обронил Школьников.
Блондин молчал, но его тонкий, как шрам, рот едва заметно шевельнулся. Юрий понял, что сухопарый профессионал борется с желанием предложить ему поехать либо следующим рейсом, либо этим, но одному, без попутчиков. Принятое им решение промолчать было, пожалуй, самым разумным: на его месте Юрий и сам постарался бы не привлекать к своей персоне внимания.
«Только бы он не оказался психом, – подумал Юрий, вежливо пропуская попутчиков в кабину подошедшего лифта. – А то пальнет без предупреждения прямо в кабине, чтобы избавиться от свидетеля, и привет в шляпу…»
Он вспомнил увиденный еще в детстве старый французский боевик с Бельмондо в главной роли. Там орудовал один носатый грабитель банков и ювелирных магазинов, который убивал всех, кто подворачивался ему под руку во время налета, включая собственных помощников. Фильм запомнился Юрию именно потому, что тогда в первый раз его поразила бесчеловечная простота такого подхода к делу: не хочешь, чтобы тебя опознали, – не оставляй свидетелей. Достаточно хорошенько прицелиться и спустить курок, чтобы твои проблемы разрешились раз и навсегда…
– Значит, говорите, седьмой, – дружелюбно пробормотал он, нажимая кнопку. Створки двери сошлись с негромким стуком, и лифт плавно начал подниматься. Судя по ощущениям, подъем был скоростным, и Юрий решил не тянуть резину. Если он вообще собирался поговорить со Школьниковым, то лучшего времени и места могло просто не оказаться. А блондин… Ну что же блондин? Если он тут ни при чем, то не станет вмешиваться, а если у него в этом деле есть какая-то своя роль, то ему придется как-то себя проявить. Главное – не пропустить момент, когда он решит это сделать, и не дать ему возможности воспользоваться пистолетом. А держать ситуацию под контролем проще всего в таком вот замкнутом пространстве, где противнику некуда отступать и где ты в любой момент можешь до него дотянуться.
– Владислав Андреевич, – сказал Юрий как можно более естественно, – мне необходимо с вами поговорить. Это касается ночного происшествия в вашем охотничьем домике. Знаете, у меня почему-то сложилось впечатление, что вы имеете к нему самое прямое отношение.
Школьников медленно, как-то заторможенно повернул к нему широкое бульдожье лицо. Глаза у него были пустыми, обращенными внутрь, словно Владислав Андреевич целиком углубился в обдумывание какой-то сложной проблемы и никак не мог понять, кто и с какой целью вмешался в этот важный процесс.
Зато блондин отреагировал сразу. Его лицо оставалось бесстрастным, но правая рука почти незаметным и в то же время стремительным движением выскользнула из-под полы пиджака, и в живот Юрию уставился ствол пистолета.
– Ну конечно, – сказал он. – А я-то думаю: где я эту физиономию видел? На озере, вот где! Помнишь, старик, – обратился он к Школьникову, – этот тип привозил туда твоего журналюгу?
– Не припоминаю, – бесстрастно ответил Школьников. – На каком озере?
– Да ладно тебе, дед! – с каким-то нездоровым весельем бросил блондин. – Здесь же, насколько я понимаю, все свои…
Он не успел договорить. В следующее мгновение произошли три события одновременно: лифт остановился, его двери распахнулись, и Школьников с неожиданной в его возрасте и при его комплекции прытью набросился на своего конвоира. Он схватил его одной рукой за запястье, пытаясь отобрать пистолет, а другой за глотку. Хватка у него, судя по всему, была железная, и, если бы блондин не успел вовремя прижать подбородок к груди, его гортань наверняка была бы сломана.
Все произошло очень быстро. Юрий еще только раздумывал, кому бы из дерущихся лучше врезать, чтобы дальнейший разговор протекал в более спокойной и деловой обстановке, а они уже выкатились из лифта на лестничную площадку, хрипя, выворачивая друг другу руки и яростно лягаясь, как два взбесившихся мула. Туго набитая сумка соскользнула с плеча блондина и повисла у него на локте. Блондин раздраженно стряхнул ее и попытался ударить Школьникова освободившейся левой рукой. Школьников уклонился от удара, и его ладонь при этом, прорвавшись сквозь защиту противника, мертвой хваткой вцепилась в горло блондина. Сухопарый издал задушенный хрип, рванулся, пытаясь обеими руками оттолкнуть от себя здоровенного, как боевой слон, Владислава Андреевича, и в это мгновение раздался выстрел. Он прозвучал приглушенно, потому что дуло пистолета упиралось в живот Школьникова. Огромное тело бизнесмена напряглось в последний раз, а потом обмякло и стало грузно опускаться на пол.
– Твою мать, – прохрипел блондин, и в этом хрипе Юрию послышались нотки растерянности.
Впрочем, в данный момент Юрию было не до раздумий. Если раньше, в лифте, ситуация была просто опасной, то сейчас в ней появилась полнейшая определенность: блондину ничего не оставалось как застрелить опасного свидетеля, а Юрий мог либо попытаться этому помешать, либо безропотно умереть. Что-то подсказывало ему, что, стреляя в него с двух метров, блондин вряд ли промахнется.
Тело Школьникова еще падало, продолжая из последних сил цепляться холодеющими пальцами за одежду убийцы, а Юрий уже метнулся вперед. У него было чертовски мало времени, и он ударил изо всех сил, запоздало вспомнив о том, что бить нужно было с левой, потому что правой сегодня уже и без того досталось. В следующий миг расшибленная о подбородок Мирона кисть взорвалась такой адской болью, словно внутри нее разом разлетелись вдребезги все кости.
Удар пришелся точно в переносицу. Блондин не успел ни уклониться, ни прикрыться руками, на которых, как огромная гиря, все еще висело не желающее расставаться с последней искрой жизни тело Школьникова. Юрий услышал негромкий, но очень отчетливый хруст и не понял, что это хрустело: нос противника или его собственная многострадальная кисть.
Блондин отлетел назад и упал на спину под дверью, которая вела на пожарную лестницу. Юрий шагнул следом, машинально баюкая ушибленную руку, и остановился, увидев, что противник выведен из строя. Глаза блондина были закрыты, из приоткрывшегося рта медленным густым потоком стекала яркая кровь. Еще две блестящие, словно лакированные, струйки крови сбегали из ноздрей. Крови было как-то уж очень много, и Юрий понял, что хрустела все-таки переносица блондина.
Отлично, подумал Юрий. Вот тебе и интервью, оно же допрос с пристрастием. Называется, поговорили. Заставь дурака Богу молиться…
Позади него что-то лязгнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87