- Дал указания сейчас?
Двери лифта открылись.
- Он беспокоился, что ты забудешь о еде и окажешься с полицией в качестве единственной твоей еды, Анита, - сказал Нечестивец.
Я задумалась и не могла утверждать, что это не было бы очень плохо.
- Я не чувствую себя в настроении, ребята.
- Мы просто даем тебе выбор, Анита, - сказал Нечестивец.
- Ребята, вы говорили ему, что я кормилась на вас обоих?
Они снова обменялись взглядом.
- Что?
- Мы вошли в дверь, и он сказал: "Она кормилась на вас. Она кормилась на вас обоих."
- Как он узнал? - Спросила я.
Они пожали плечами, и это было похоже на зеркальный жест.
- Он сказал, что чувствует твой запах на нашей коже.
- Он вампир, не оборотень.
- Послушай, - сказал Нечестивец, - не стреляй в посыльного. Но он ждет в твоей постели, и если ты откажешь ему, я не знаю, как он это воспримет.
Я прислонилась спиной к стене между двумя чужими дверями.
- Вы хотите сказать, он ревнует, что я кормилась на вас, ребята?
- Ревнует может быть слишком сильное слово, - сказал Нечестивец.
- Да, он ревновал, - произнес Истина.
Нечестивец нахмурился на брата.
- Ты не обязан все время оправдывать свое имя.
Истина снова пожал плечами.
- Так вот почему Жан-Клод поставил вас в ночную смену, а не Реквиема, - сказала я.
- Потому что он угрюмый ублюдок - сказал Истина.
Я кивнула.
- Да. - Я оттолкнулась от стены и посмотрела на часы.
- У нас час до рассвета. Дерьмо. - Я остановилась, потому что была впереди.
- Господа, я не знаю, в какой комнате мы остановились.
Нечестивец пошел впереди, а Истина замыкал, со мной в середине. Мы подошли к комнате. Нечестивец воспользовался маленькой карточкой-ключом, толкнул дверь, и придержал ее для меня.
Это была прекрасная комната. Большая, немного чересчур красная и сочная на мой вкус, но это был приятный сьют. Когда мы вернемся домой, у нас не будет ни одной жалобы насчет гостеприимства Макса в отношении номеров. Внешняя комната была настоящей гостиной со столом на четверых возле окна, выходившего на яркую Стрип. Рядом с дверью стоял гроб, но только один.
- Где вы спите?
- Наши гробы сегодня в другой комнате. У вас меньше чем час; наслаждайтесь.
- Они поставили мои чемоданы у закрытой двери, которая должна была вести в спальню, а затем ушли.
- Трусы. - Прошипела я.
Нечестивец просунул голову в дверь.
- Ему не нравятся парни, и нам тоже.
- Вы раньше не возражали против публики, - сказала я.
- Мы не возражаем, или я не возражаю, но Реквием возражает. Спокойной ночи. - Он закрыл дверь, после того, как забрал с собой табличку "не беспокоить". Я поняла, что Жан-Клод поручил Нечестивцу не только вампиров сегодня ночью, но и меня. Я думала, честно говоря, что Реквием был не единственным угрюмым ублюдком в комнате.
Но именно такого рода вещи опускали Реквиема для меня вниз по цепи питания. Он был как один из тех бой-френдов, с которыми чем больше пытаешься порвать, тем сильнее они держатся. Кроме того, после подобного, мне хотелось вернуться в свой собственный дом и забыть обо все остальном.
Я просто хотела немного поспать, перед тем как мне придется вернуться и снова идти охотиться на Витторио.
Дверь в спальню открылась, ровно настолько, чтобы показать линию его тела, одну руку, предплечье, россыпь длинных, густых, темных волос. В полутьме комнаты, с подсветкой, его волосы до талии выглядели очень черными. Трудно было сказать, где заканчивались черная одежда, которую он носил, и начинались волосы. Кожа, видневшаяся на груди, шее и лице, была бледной, как первый свет зари, красота холодная, как снег. Бородка клином и усы были черными, темнее, чем волосы. Они обрамляли его рот, как произведение искусства, так что притягивали взгляд.
Я позволила моим глазам подняться выше, потому что это был настоящий мой недостаток. Я воспринимала глазами. Симпатичная пара глаз на самом деле могла сделать со мной все, что угодно, и всегда делала. Глаза у него были зелено-голубые, как карибская морская вода на солнце, один из наиболее поразительных оттенков голубого, который я видела за исключением контактных линз, и он был естественным. Белль была помешана на голубоглазых мужчинах, и она попыталась заполучить его, как получила Ашера и Жан-Клода, так что у нее был бы темно-голубой, бледно-голубой, и зеленый голубой, который все еще относился к голубому. Реквием бежал с европейского континента, поэтому он не стал ее очередным владением.
Минуту назад я хотела сказать:
- Я весь день охотилась за серийным убийцей, дорогой, могу я взять отгул? - Теперь все, что я могла делать, - это смотреть на него, и знать, что мне ничего не остается, кроме как любоваться этим произведением искусства.
Я бросила сумку и пошла к нему. Я скользнула руками внутрь полуоткрытой одежды, чтобы ласкать совершенство этой гладкой кожи. Я поцеловала его грудь и была вознаграждена звуком его дыхания, вырвавшимся наружу.
- Ты сердилась на меня, когда только зашла в комнату.
Я смотрела на его шестифутовое тело, свои руки на его груди. На мне все еще было слишком много вооружения, чтобы упасть ему в объятия.
- Потом я увидела тебя, стоящим здесь, и поняла, что ты волновался всю ночь. Ты гадал, где я, и что происходит, а я не позвонила. Когда наступил бы рассвет, тебе оставалось бы только гадать, и ты все равно не знал бы, в безопасности ли я.
Он кивнул, молча.
- Я плохой муж, Реквием, каждый это знает.
Его руки нашли мои плечи, прослеживая линию моих предплечий, и тогда он произнес:
- ... слова из сердца, горестные фразы, рожденные и зревшие в скорбях, и горче нет последнего страданья. Не помнит разум, знала ль я когда в превратностях судьбы просвет единый.
- Я не знаю этого стихотворения, но звучит оно гнетуще.
Он слегка улыбнулся.
- Это очень старое стихотворение; оригинал был англо-саксонским. Оно называется "Сетования Жены".
Я покачала головой.
- Я пытаюсь извиниться и не знаю, за что. Ты всегда заставляешь меня чувствовать себя так, словно я сделала что-то неправильно, и я устала от этого.
Он опустил руки.
- Теперь я рассердил тебя.
Я кивнула, и пошла мимо него в спальню. Никто не был достаточно хорош, чтобы удовлетворить его потребности. Я просто не знала, как поступить. Я повернулась к нему спиной, пока снимала жилет, оружие, и все остальные дневные атрибуты. На моей стороне кровати образовалась целая куча. На этой стороне я обычно спала, когда в постели была только я и один мужчина. В последнее время, такое не часто случалось. Я ничего не имела против того, чтобы быть посередине, Бог свидетель, но в некоторые ночи был явный перебор, и это была одна из тех ночей, когда кто-то еще означал слишком много.
Я слышала, как халат упал на ковер, шелк имеет такой характерный звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153