Она могла ему помочь. Могла спасти. Это нужно было сделать. Как она могла позволить им совершить такое со своим сыном?
А как можно было не позволить?
Ее разум, если он еще у нее остался, и инстинкты были не в ладах друг с другом. И по этому вопросу тоже. Нет, не в разуме тут дело, а скорее в воспитании.
И воспитание здесь тоже ни при чем.
Ее сексуальные желания и материнский инстинкт вступили в конфликт.
Вот это больше похоже на истину.
Но куда же ушел Дион?
Теперь уже Дионис.
Ей все еще трудно было осознать, что сын стал ее богом. Она принужденно улыбнулась. А как Пресвятой Марии Богородице? Ей, наверное, было еще труднее?
Кто-то рядом застонал, затем завопил.
– Моя нога! Что случилось с моей ногой!
Эйприл повернула голову на голос. На траве сидел человек с очевидным синдромом похмелья и тупо смотрел на окровавленный обрубок, который совсем недавно был его правой ногой. Она улыбнулась, подошла к нему, толкнула и, когда он повалился на спину, села на его лицо. И его язык немедленно заработал.
Она посмотрела на останки его ноги и взвизгнула от восторга. Первый раз в жизни она почувствовала себя полностью, то есть абсолютно раскованной, абсолютно свободной от всяких оков.
Счастливой.
Правда, ценой всему этому был сын, но ей сейчас было не до того.
Глава 3
Все снова стало таким, как должно быть.
Времена изменились, мир стал иным, но он здесь, женское начало здесь, вино здесь и те, кто ему поклоняется, тоже здесь.
Женщины и виноград.
Дионис шагал через холмы, сухая трава приятно похрустывала под его босыми ногами. Где-то там для него пели менады. Он слышал их пение даже на большом расстоянии. Это была победная песня, гимн его вожделению, его силе, его щедрости, его величию. Они возродили его прошлой ночью и устроили празднество, которое не прекращалось до утра.
И вот снова все, как и должно быть.
Но сам он не такой, каким был прежде. У него теперь другое прошлое, другая история, другая жизнь позади… «Было это все у меня или не было?» Он встряхнул головой. Все так перепуталось, что даже не хочется об этом думать. Лучше снова выпить и продолжить праздновать свое возвращение. Лучше продолжить убивать мужчин и брать женщин. Обязательно грубо, жестоко.
Но все это веселье, это радостное настроение, все эти новые ощущения, которые он должен был испытывать от удовлетворения своих желаний, казались ему временными. Он был не в себе, ему было как-то неудобно, неприятно, как будто новая физическая оболочка каким-то образом задела его мысли и чувства, повлияла на них. Он соединился с этим другим и попал в ловушку. Внутри этого тела ему слишком тесно, он завяз в нем, как животное в капкане. У него никогда не было свободы Аполлона или сестры его Артемиды, быстроногой богини охоты, покровительницы лесов, воплощения красоты, или Гестии, богини домашнего очага, он никогда не был эфемерным, как другие боги, он всегда был связан с человеческой плотью, и это ему нравилось. Именно способность радоваться земным удовольствиям отличала его от других богов, и он не променял бы ее ни на что другое.
А вот сейчас тем не менее все было по-другому.
Он не был самим собой.
Самим собой он не был, но и этим другим не был тоже.
Дионис остановился и глубоко вдохнул. Воздух весь был пропитан запахом винограда. Этот благоухающий аромат опьянял, что внушало спокойствие и расслабляло. Он подошел к гребню холма и посмотрел вниз. «Вот они, мои владения». Повсюду в долине были видны пожары, на дорогах валялись разбитые машины, по городу в поисках развлечений рыскали банды обезумевших приверженцев новой веры. На фоне пения менад он слышал звон разбитого стекла, смех, крики удовольствия, ужаса, боли.
Чудесно проснуться утром снова живым и начать прекрасный день. У него не было никаких причин чем-то тяготиться или грустно размышлять насчет каких-то неудобств, связанных с воскрешением.
Справа от него был овраг, и, повинуясь внезапному капризу, Дионис отступил несколько шагов от края, принял стойку и прыгнул. Он перелетел овраг и, смеясь, с ликованием помчался дальше, вверх по горному склону. Отклонившись чуть влево, он обогнул дерево, перемахнул через несколько небольших скал и приземлился на вершине горы.
Дионис упал на спину, затем встал, отряхнулся и приказал затянуться ссадинам, которые образовались при падении. Перед ним был лошадиный загон, соединенный с конюшней, – они каким-то чудом притулились на горном склоне, – и вид старого деревянного забора всколыхнул его память, которая, несмотря на усиленные старания, еще оставалась где-то там, в глубине, под грузом наслоений прошедших веков.
Чего-то в его новом мире не хватало. Он не осознавал этого раньше, не было времени, но загон и конюшня…
За забором трусцой бегала пара коней – до низкого здания позади конюшни и обратно.
Кентавры.
Он улыбнулся. Да, это именно то, что он не мог вспомнить. Кентавры. Он прошел вперед. Ему здесь не хватало этих похотливых, грубых существ. Он скучал по ним. Иногда они были надоедливы, это правда, но зато знали, как получать удовольствия, и всегда были рады любому празднеству. Кроме всего прочего, им здесь понравится. Прохладная погода, полно вина. Это место прямо для них.
Он оглянулся.
Он будет рад иметь в своих владениях кентавров.
Дионис вошел в загон и прошелся вдоль конюшни. Небольшой табун коней испуганно отшатнулся к противоположному забору. Он выбрал подходящую молодую кобылу, подозвал к себе и повернул задом.
– Хорошая девочка, – повторял он, хватая ее за холку. – Хорошая девочка.
Лошадь брыкалась и дергалась, пытаясь освободиться, но он держал ее крепко.
И вскоре она застонала от боли.
Глава 4
Все время, пока они проезжали по пустынным улицам города, Кевин сидел напряженный и молчал, боясь пропустить внезапное появление какой-нибудь банды озверевших мародеров. То в одном месте, то в другом он видел людей у гаражей и автомобильных навесов, загружающих вещи в мини-фургоны. Несомненно, они тоже пытались бежать. Он даже видел одного человека, который как ни в чем не бывало подстригал свой газон. Как будто ничего не случилось. Неужели в городе еще остались люди, пребывающие в неведении по поводу того, что произошло прошлой ночью? Это казалось невозможным.
Каких-либо свидетельств того, что где-то поблизости находятся погромщики, пока видно не было. Не было также видно и их жертв. На мостовой и на тротуарах валялись разбитые бутылки, разорванные части одежды, перевернутые автомобили и мотоциклы, иногда мертвые собаки и кошки, но человеческие тела встречались очень редко.
Это ему показалось хорошим предзнаменованием.
Кевин взглянул на Пенелопу. Она угрюмо смотрела вперед, на дорогу. «Может быть, стоит предложить ей остановиться и скооперироваться с кем-нибудь из этих людей, которые тоже уезжают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
А как можно было не позволить?
Ее разум, если он еще у нее остался, и инстинкты были не в ладах друг с другом. И по этому вопросу тоже. Нет, не в разуме тут дело, а скорее в воспитании.
И воспитание здесь тоже ни при чем.
Ее сексуальные желания и материнский инстинкт вступили в конфликт.
Вот это больше похоже на истину.
Но куда же ушел Дион?
Теперь уже Дионис.
Ей все еще трудно было осознать, что сын стал ее богом. Она принужденно улыбнулась. А как Пресвятой Марии Богородице? Ей, наверное, было еще труднее?
Кто-то рядом застонал, затем завопил.
– Моя нога! Что случилось с моей ногой!
Эйприл повернула голову на голос. На траве сидел человек с очевидным синдромом похмелья и тупо смотрел на окровавленный обрубок, который совсем недавно был его правой ногой. Она улыбнулась, подошла к нему, толкнула и, когда он повалился на спину, села на его лицо. И его язык немедленно заработал.
Она посмотрела на останки его ноги и взвизгнула от восторга. Первый раз в жизни она почувствовала себя полностью, то есть абсолютно раскованной, абсолютно свободной от всяких оков.
Счастливой.
Правда, ценой всему этому был сын, но ей сейчас было не до того.
Глава 3
Все снова стало таким, как должно быть.
Времена изменились, мир стал иным, но он здесь, женское начало здесь, вино здесь и те, кто ему поклоняется, тоже здесь.
Женщины и виноград.
Дионис шагал через холмы, сухая трава приятно похрустывала под его босыми ногами. Где-то там для него пели менады. Он слышал их пение даже на большом расстоянии. Это была победная песня, гимн его вожделению, его силе, его щедрости, его величию. Они возродили его прошлой ночью и устроили празднество, которое не прекращалось до утра.
И вот снова все, как и должно быть.
Но сам он не такой, каким был прежде. У него теперь другое прошлое, другая история, другая жизнь позади… «Было это все у меня или не было?» Он встряхнул головой. Все так перепуталось, что даже не хочется об этом думать. Лучше снова выпить и продолжить праздновать свое возвращение. Лучше продолжить убивать мужчин и брать женщин. Обязательно грубо, жестоко.
Но все это веселье, это радостное настроение, все эти новые ощущения, которые он должен был испытывать от удовлетворения своих желаний, казались ему временными. Он был не в себе, ему было как-то неудобно, неприятно, как будто новая физическая оболочка каким-то образом задела его мысли и чувства, повлияла на них. Он соединился с этим другим и попал в ловушку. Внутри этого тела ему слишком тесно, он завяз в нем, как животное в капкане. У него никогда не было свободы Аполлона или сестры его Артемиды, быстроногой богини охоты, покровительницы лесов, воплощения красоты, или Гестии, богини домашнего очага, он никогда не был эфемерным, как другие боги, он всегда был связан с человеческой плотью, и это ему нравилось. Именно способность радоваться земным удовольствиям отличала его от других богов, и он не променял бы ее ни на что другое.
А вот сейчас тем не менее все было по-другому.
Он не был самим собой.
Самим собой он не был, но и этим другим не был тоже.
Дионис остановился и глубоко вдохнул. Воздух весь был пропитан запахом винограда. Этот благоухающий аромат опьянял, что внушало спокойствие и расслабляло. Он подошел к гребню холма и посмотрел вниз. «Вот они, мои владения». Повсюду в долине были видны пожары, на дорогах валялись разбитые машины, по городу в поисках развлечений рыскали банды обезумевших приверженцев новой веры. На фоне пения менад он слышал звон разбитого стекла, смех, крики удовольствия, ужаса, боли.
Чудесно проснуться утром снова живым и начать прекрасный день. У него не было никаких причин чем-то тяготиться или грустно размышлять насчет каких-то неудобств, связанных с воскрешением.
Справа от него был овраг, и, повинуясь внезапному капризу, Дионис отступил несколько шагов от края, принял стойку и прыгнул. Он перелетел овраг и, смеясь, с ликованием помчался дальше, вверх по горному склону. Отклонившись чуть влево, он обогнул дерево, перемахнул через несколько небольших скал и приземлился на вершине горы.
Дионис упал на спину, затем встал, отряхнулся и приказал затянуться ссадинам, которые образовались при падении. Перед ним был лошадиный загон, соединенный с конюшней, – они каким-то чудом притулились на горном склоне, – и вид старого деревянного забора всколыхнул его память, которая, несмотря на усиленные старания, еще оставалась где-то там, в глубине, под грузом наслоений прошедших веков.
Чего-то в его новом мире не хватало. Он не осознавал этого раньше, не было времени, но загон и конюшня…
За забором трусцой бегала пара коней – до низкого здания позади конюшни и обратно.
Кентавры.
Он улыбнулся. Да, это именно то, что он не мог вспомнить. Кентавры. Он прошел вперед. Ему здесь не хватало этих похотливых, грубых существ. Он скучал по ним. Иногда они были надоедливы, это правда, но зато знали, как получать удовольствия, и всегда были рады любому празднеству. Кроме всего прочего, им здесь понравится. Прохладная погода, полно вина. Это место прямо для них.
Он оглянулся.
Он будет рад иметь в своих владениях кентавров.
Дионис вошел в загон и прошелся вдоль конюшни. Небольшой табун коней испуганно отшатнулся к противоположному забору. Он выбрал подходящую молодую кобылу, подозвал к себе и повернул задом.
– Хорошая девочка, – повторял он, хватая ее за холку. – Хорошая девочка.
Лошадь брыкалась и дергалась, пытаясь освободиться, но он держал ее крепко.
И вскоре она застонала от боли.
Глава 4
Все время, пока они проезжали по пустынным улицам города, Кевин сидел напряженный и молчал, боясь пропустить внезапное появление какой-нибудь банды озверевших мародеров. То в одном месте, то в другом он видел людей у гаражей и автомобильных навесов, загружающих вещи в мини-фургоны. Несомненно, они тоже пытались бежать. Он даже видел одного человека, который как ни в чем не бывало подстригал свой газон. Как будто ничего не случилось. Неужели в городе еще остались люди, пребывающие в неведении по поводу того, что произошло прошлой ночью? Это казалось невозможным.
Каких-либо свидетельств того, что где-то поблизости находятся погромщики, пока видно не было. Не было также видно и их жертв. На мостовой и на тротуарах валялись разбитые бутылки, разорванные части одежды, перевернутые автомобили и мотоциклы, иногда мертвые собаки и кошки, но человеческие тела встречались очень редко.
Это ему показалось хорошим предзнаменованием.
Кевин взглянул на Пенелопу. Она угрюмо смотрела вперед, на дорогу. «Может быть, стоит предложить ей остановиться и скооперироваться с кем-нибудь из этих людей, которые тоже уезжают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110