– Тебе нравится смотреть на луну? А на звезды?
Мать улыбнулась.
– Иногда.
Ее отец любил смотреть на звезды.
Или это просто так говорили ей матери.
Пенелопа вдруг вспомнила отца. Она не думала о нем слишком часто. Так, иногда. Она чувствовала себя виноватой из-за этого, но ведь она его, в сущности, не знала, для нее он был всего лишь изображением на старой фотографии. Он был, по словам матерей, красивым, высоким, широкоплечим мужчиной, с длинными каштановыми волосами и усами. По облику на снимке его с равным успехом можно было принять и за плотника, и за профессора колледжа. В его внешности присутствовала некая интеллигентность, и в то же время было видно, что ему не чужд и физический труд. Похоже, он был накоротке и с книгами, и с рабочим инструментом, мог выполнять, и умственную, и физическую работу – этакий романтический образ, возникший по описанию матерей.
Когда она была маленькой, матери говорили об отце много. Они отвечали на ее многочисленные вопросы и всякий раз приводили его в пример, когда дело касалось дисциплины или учебы. По мере того как она становилась старше, разговоры об отце начали постепенно прекращаться, как будто он существовал лишь в воображении неким сказочным персонажем, вроде Санта-Клауса или Пасхального Кролика, которого придумали только для того, чтобы помочь ребенку вырасти. Получалось, что на определенном этапе ее жизни этот образ выполнил свои функции и теперь отброшен и забыт за ненадобностью. К тому времени, когда девочке перевалило за десять, все, что касалось отца, обсуждалось уже крайне редко – если вообще когда-либо обсуждалось, – а ее робкие вопросы как будто не слышали и старались перевести разговор на что-то другое. Это ее очень смущало, но, заметив, что отношение матерей к этой теме изменилось, она перестала упоминать о ней вовсе. Постепенно детали из жизни отца начали в ее памяти расплываться, становиться мутными, смешиваясь с остальными второстепенными событиями ее детства.
Тем не менее детали его смерти она помнила четко и ясно.
Отец погиб вскоре после ее рождения. Он был зверски убит, растерзан на части в лесу – том, что за забором, – стаей голодных волков. Она знала эту историю наизусть. Это случилось весной, в конце апреля. Однажды вечером отец вышел прогуляться, ему очень нравились такие прогулки. Мать Фелиция и мать Шейла занимались ужином на кухне, мать Дженин в соседней комнате смотрела телевизор. Мать Марго была в своем кабинете вместе с матерью Маргарет. Вдруг все они одновременно услышали крики и побежали к забору, но смогли различить на темной поляне за высокими деревьями лишь серо-белое пятно. Это стая волков свирепо терзала человеческую фигуру. Крики уже прекратились, и, хотя это все происходило вечером, они узнали ее отца: рукав его желтой рубашки был разорван и стал черным от крови. Мать Дженин вскрикнула, а мать Марго побежала в дом за ружьем, приказав матери Фелиции позвонить в полицию. Мать Марго кинулась через луг к лесу, стреляя в воздух, волки разбежались, растворились в темном лесу.
От лица отца вообще ничего не осталось. Его грудь и руки были растерзаны, внутренности сожрали волки. Только ноги по какой-то причине получили сравнительно малые повреждения.
Шесть женщин внесли тело в дом – его кровь заливала их руки и одежду – и стали ждать «скорую помощь».
Эта сказка пересказывалась сотни раз, и теперь, оглядываясь назад, Пенелопа хотела понять, почему матери считали необходимым так подробно останавливаться на обстоятельствах кончины ее отца, почему они описывали ей, маленькому ребенку, такие ужасные подробности. Ужасные. Девочка очень боялась, но матери никогда не забывали опустить хотя бы одну из жутких деталей, касающихся вида мертвого тела отца, – кровь, раны и все прочее. Ей тогда начал сниться один и тот же сон – он повторялся с пугающей регулярностью, – в котором не волки, а матери терзали отца. И вот сейчас Пенелопе очень хотелось бы знать: что она должна была из всего этого усвоить?
Пока неизвестно.
Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что, будь отец сейчас рядом, ее жизнь, без всяких сомнений, была бы проще и легче.
Мать Фелиция тронула ее локоть и встала.
– Пошли в дом. Уже поздно.
– Но ведь сегодня пятница, – сказала Пенелопа. – Завтра не надо в школу.
– Но завтра тебе надо делать много уроков. Кроме того, твои остальные матери будут беспокоиться, куда это мы пропали.
– Ну и пусть себе беспокоятся.
Мать засмеялась.
– Ты хочешь, чтобы я передала эти слова матери Марго?
– Нет, – призналась Пенелопа.
– Тогда пошли.
Пенелопа неохотно встала и последовала за матерью в дом.
Глава 10
Ему снились горы, невысокие горы. Белые срезы скальных пород обозначались пунктиром в сплошной зелени лугов. По всем признакам был конец лета. Вокруг не было ни домов, ни строений, ни дорог – только узкая, слегка покрытая грязью тропинка, затоптанная копытами каких-то животных. Справа тропинка огибала ближайшую гору, взбираясь к ее вершине, налево – вилась по направлению к лесу, к деревьям на дне плоской и немного заболоченной долины.
Он приближался к тропинке. Камешки, спрятавшиеся в траве, впивались в его босые ноги, но это было только приятно. Воздух был горячий, сухой, как в пустыне, а небо над головой – светлое, обесцвеченное солнцем.
Ему было хорошо, необыкновенно хорошо. Все его чувства были странным образом обострены: он с предельной ясностью видел вперед на целую милю, слышал слабое жужжание насекомых в траве, различал тяжелый, теплый, приятный запах грязи и даже легкий аромат трав и других растений.
Он сознавал, что высокого роста.
Он достиг тропинки и свернул по ней по направлению к долине и деревьям. Ноги мягко обволакивала теплая грязь, и вдруг он заторопился, пошел быстрее, ему почему-то захотелось поскорее добраться к месту назначения. На языке ощущался неясный привкус винограда, и почему-то это заставило его ускорить шаг.
Впереди на тропинке он заметил движение, откуда-то появился зловонный запах. Он достиг этого места и остановился. На тропинке перед ним стояла коза с выменем, полным молока. Он вдруг понял, что его мучает жажда, и поднял животное, поднеся к губам многочисленные соски. Взял три соска в рот и начал сосать. Теплое сладкое молоко легко проскальзывало в его пересохшее горло.
Он кончил пить, поставил козу на место и только тогда заметил, что рядом с ним, прямо у тропинки, лежит тело ее детеныша. Или то, что от него осталось. Маленький козленок был убит, выпотрошен, разорван на части, и из сочащихся кровью ран в торсе торчали острые деревянные дротики. Его ноги и голова были оторваны и разбросаны по траве. На низких стеблях растений висели небольшие кусочки кожи и клоки шерсти с кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110