Девушка села в постели. Во рту было сухо. Она похлопала ладонью по столику, пытаясь нащупать стакан с соком. Но, как назло, сегодня она его принести забыла.
Пенелопа сбросила одеяло и встала. Конечно, напиться можно было и в ванной, воспользовавшись стаканчиком для полоскания зубов, но водопроводной водой она лишь полоскала рот. Она знала, что вода везде одинакова, из одного источника, но пить в помещении, где находится унитаз, было неприятно.
Придется отправиться на кухню.
Пенелопа как можно тише открыла дверь комнаты и вышла в коридор. Впервые в жизни она шла по темному ночному дому, где царила полная тишина. Утром, в полдень, вечером – всегда кто-то чем-нибудь занимался, было много движения, звуков, шумов. Но теперь, когда матери спали, когда все огни были погашены, эта смешанная с мраком тишина казалась зловещей. Она просто давила.
Она не хотела никого будить, поэтому, не включая свет, держась за стену, на ощупь стала спускаться вниз по лестнице. Откуда-то снизу, от одного из незашторенных окон, возможно из кухни, исходило рассеянное голубое свечение, что делало окружающую тьму еще более глубокой. Руки покрылись мурашками, и она уже почти была готова вернуться в свою комнату. Что-то жуткое было сейчас во всей обстановке, и хотя она прожила здесь всю свою жизнь, тысячу раз шастала туда и обратно по лестнице, в данный момент все здесь было чужим.
Усилием воли Пенелопа заставила себя спуститься дальше вниз. В самом деле, она же не ребенок, который боится темноты. Ничего здесь такого нет, все, как и днем. К тому же охранная система делает их дом самым безопасным местом к западу от Пентагона. Никто не может здесь притаиться и спрятаться. Никто не может сюда войти.
Она и не боялась, что кто-то сюда войдет.
Пытаясь рассуждать логично, она старалась убедить себя в том, что вовсе не испытывает страха, что ей нечего опасаться, кругом все тихо и спокойно.
Однако она была очень напряжена. Значит, не все поддавалось логике, значит, все же что-то было не так.
Она достигла нижней ступеньки и поспешила направо через дверь на кухню. Здесь наконец Пенелопа включила небольшой светильник над плитой. Как она и полагала, свет развеял ее испуг. Вокруг находились знакомые предметы: прилавок, раковина, холодильник, плита, – а вся атмосфера враждебной ирреальности, которая существовала всего секунду назад, оказалась полностью рассеянной.
Ничто так не отпугивает привидения, как свет.
Она открыла шкаф с посудой, взяла стакан и налила из кувшина сок.
За окном, что над раковиной, мелькнула какая-то фигура. Появилась и пропала.
Пенелопа вскочила и почти выронила стакан, успев его подхватить только в последнее мгновение. Ее первой мыслью было: привидение. Она лишь успела заметить что-то светлое, странной формы, с замедленными движениями.
Потом она услышала знакомый звук охранной сигнализации на входной двери и в слабом круге света за окном увидела мать Марго.
Что она там делает в такую поздноту? Куда ходила?
Пенелопа застыла со стаканом в руке. Дверь отворилась, и в кухню прошла мать Марго. Она взглянула на девушку и, не сказав ни слова, быстро и бесшумно прошла мимо, как будто ее здесь не было.
Пенелопа тоже не произнесла ни слова, просто смотрела, как бледный силуэт матери растаял в темноте холла. Тревога снова охватила ее – блузка матери была порвана.
Она была измазана кровью.
Глава 35
Хортон рассматривал пустую винную бутылку. Она стояла в кухне на столе, и он с тупым недоумением смотрел на нее уже почти двадцать минут, все пытаясь сообразить, почему это она пустая.
Пытаясь понять, когда же он ее выпил.
Но он ее выпил, это точно, потому что был пьян, и этот факт при всем желании отрицать было невозможно. Подробности происшедшего Хортон вспомнить никак не мог, хоть убей: сколько ему потребовалось времени, чтобы прикончить эту бутылку, и, самое главное, где он ее достал?
Полное затмение.
Это его тревожило. И серьезно. Уж чего-чего, а алкоголиков он за свою жизнь насмотрелся, ему были известны все симптомы этой, с позволения сказать, болезни, но он-то, спрашивается, при чем? Ну, в последнее время он чаще стал прикладываться к бутылке, ну и что? Вопрос о том, чтобы хоть раз потерять над собой контроль, перед ним, кажется, никогда не стоял.
В этом-то и была вся проблема – все это случилось каким-то образом помимо его воли.
Тут было что-то совсем другое, вовсе не алкоголизм. Все дело тут в вине.
Аданем.
Вино, производимое фирмой лесбиянок. Он, конечно, слышал о нем, может быть, даже видел где-то бутылку с этикеткой этой фирмы, но, насколько ему было известно, для обычной публики оно было недоступно.
Но ведь эту бутылку он купил в магазине. Хортон мог даже поклясться, что знает в каком.
Или не знает? Полной уверенности не было.
Хортон с раздражением протер глаза. Эффект, произведенный на него этим вином, отличался от действия других алкогольных напитков, которые он когда-либо употреблял прежде. Вместо ощущения одиночества и покинутости, которое обычно охватывало его после выпивки, когда он оставался один на один со своей тоской, сейчас им овладело чувство… какого-то странного единения, – с кем и зачем, он не понимал, – чувство общности со всем остальным миром, вызванное опьяняющим действием выпитого вина. И от этого бросало в дрожь.
Кроме того, он пришел… хм, в сексуальное возбуждение. И это тоже было крайне необычным. Во всяком случае, для него. Как это бывает с другими, он не знал, но для него алкоголь был чем угодно, только не снадобьем, возбуждающим желание. Наоборот, в пьяном состоянии Хортон неизменно становился абсолютно беспомощным. Сейчас он вдруг ни с того ни с сего вспомнил, как однажды им с Лаурой пришла в голову блажь заняться чем-то эксцентрично-извращенным. Перед этим, правда, они изрядно поддали. Инициатива исходила от нее. Она пожелала, чтобы он приковал ее наручниками к спинке кровати и изнасиловал. Причем обязательно грубо. Он с радостью повиновался, но, подойдя к постели, где она в наручниках, выгнувшись, распростерлась перед ним, ничего не смог сделать. И все из-за алкоголя.
Теперь же одного воспоминания об этом случае оказалось достаточно, чтобы возникла сильнейшая эрекция. Член болезненно вдавился в трусы, и Хортон подумал, что, если бы все это происходило сейчас, просьба Лауры была бы удовлетворена в самом лучшем виде.
Хортон взял бутылку. Она удобно умещалась в руке, как-то очень знакомо, и он предположил, что пил из горла, держа ее вот так вот, в руке, хотя точно вспомнить, что делал это, не мог.
Полное затмение.
Что же, черт возьми, случилось?
Зазвонил телефон.
Он мигом поднялся на ноги, мгновенно протрезвев, и поспешил из кухни в гостиную, где стоял телефон. Звонить могли только из одного места – полицейского управления, и периферийная система его мозга, повинуясь какому-то особому инстинкту полицейского, автоматически привела его в норму, в значительной степени нейтрализовав опьянение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110