Они специально готовили себя к этому, но оказывается, и понятия не имели, как с этим справиться.
Но может, так и должно быть? Похоже, так называемые эксперты по разного рода авариям и чрезвычайным ситуациям, убеждающие себя и всех остальных, что готовы к любым катаклизмам, тоже, когда придет время, спрячутся за спины других? Нет, вряд ли. Просто эту чрезвычайную ситуацию никто и вообразить не мог, даже последователи Овидия.
«И вот теперь я осталась одна, и от меня одной зависит, закончится весь этот кошмар или нет.
Конечно, я в этом деле не совсем посторонняя и имею к нему некоторое отношение. Правда, роль я сыграла второстепенную, но тем не менее сыграла».
Пенелопа открыла глаза и оглянулась. Где же Дионис? Здесь его нет. Неужели он вернулся обратно в долину? Ее глаза рыскали по берегу озера.
Никого.
Они поспешили вперед, миновали последнюю хижину…
И он был там.
Он лежал на земле, как будто в беспамятстве, почти незаметный среди деревьев, окружающих береговую линию. Его ноги были вытянуты между двумя кустами, которые почти не претерпели трансформации.
Она посмотрела на Кевина.
«Повезет ли нам на этот раз? А ведь пока везло. Нам пришлось пройти через очень многое, даже не верится, что человек может это выдержать, но мы выдержали. И вот после всего этого сможем ли мы справиться со своей последней задачей, самой трудной? Ведь на карту поставлено все. Не только наша жизнь, но и жизни всех людей, возможно, всего человечества. От нас сейчас зависит, будет ли продолжать существование наша цивилизация, или землю населят зомбированные фанаты Диониса».
Дионис лежал. Казалось, он был расслаблен полностью.
Затем начал дергаться.
Пенелопа с Кевином остановились как вкопанные.
Раздался рев – бог зевнул, – затем огромная нога согнулась в колене.
Бог встал и увидел их.
Пенелопа глядела на него во все глаза.
На Диониса было больно смотреть. Он начал разлагаться, плоть на его огромном скелете начала сжиматься, под кожей лопнули капилляры, оставив на ней цветные разводы в виде цветов, похожих на татуировку. Его лицо теперь все время менялось. В какую-то секунду он был больше похож на Диона, а уже в следующую на бога.
– Время кончается, – сказал он, и хотя его голос был громким, но прежний повелительный тон исчез. В нем появилась какая-то загадочность, уязвимость. – Все… случилось… слишком быстро. Быстрее, чем должно было.
Пенелопа кивнула.
– У меня должен был быть в распоряжении по крайней мере год.
Она откашлялась.
– Я знаю.
– Сезон уже кончился.
Он умирал. Хотя бы в этом последователи Овидия оказались правы. Процесс распада начался, и теперь он не остановится. Дионис был одновременно и палачом, и жертвой.
– Я знаю, почему вы здесь, – сказал он, обращаясь к ней. Затем посмотрел на Кевина. – Вы оба.
– Дион, – тихо произнес Кевин.
– Его больше нет. – Он протянул руку за дерево и извлек огромный мех с вином. – Чертовски хочется пить. – Поднеся мех к лицу, Дионис рывком открыл его. Вино хлынуло в рот, проливаясь на подбородок и грудь. Он тяжело вздохнул, видимо, удовлетворенный, и сделал несколько шагов вперед. Затем скорчил гримасу, сконцентрировался, и в воздухе сразу что-то задрожало и замерцало. Его кожа стала глаже, мускулы рельефнее, татуированные разводы побледнели.
Он направился к ним, не отрывая глаз от груди Пенелопы. Она ощутила, как в ней поднимается желание. Несмотря ни на что. Она знала, что его нужно убить, но одновременно ей хотелось быть беременной его семенем.
Как будто прочитав ее мысли, он улыбнулся и тихо, насколько мог, произнес:
– Да.
Она слабо покачала головой.
– Нет.
Он повернулся к Кевину.
– Как хорошо, что вы оба здесь. Я люблю вас. Обоих.
– Мне всегда казалось, что с тобой что-то не так, Дион, – проронил Кевин.
Печаль пробежала по лицу бога. И что-то еще. Появилось какое-то чисто человеческое выражение, совершенно неуместное для такой огромной махины. Его губы дрогнули, он собирался что-то ответить, наверное, возразить, но затем его лицо сморщилось, и он замолчал.
Пенелопа почувствовала, что ей плохо. Дион не умер, он все еще присутствовал в нем.
– Но может быть, удастся как-то разорвать цикл, – проговорил бог. – Это ведь новый мир. Я имею в виду для меня. Старые законы здесь не действуют. – Он снова улыбнулся. – Ты можешь меня возродить, тогда я никогда не умру.
Она покачала головой.
– Я возьму тебя…
– Это не поможет.
Он подошел к ним и поднял ее, приблизив к своему лицу. Пенелопа не сопротивлялась. Дионис держал ее долго и все смотрел в глаза, а затем коснулся ее груди своим огромным языком. Он был одновременно и шершавым, и слизистым, и клейким.
У нее вдруг появилась сила вырваться из его ручищ.
Его очень удивило, что она осмелилась попытаться это сделать и что ей это удалось. Пенелопа упала в грязь у его ног, но быстро вскочила на ноги.
– Я могу возродить остальных богов, Зевса, Гермеса и… любого. Но тебе я ничем помочь не могу.
– Нет, можешь, – выдохнул он горячо.
– Я не хочу делать этого.
– Ты должна. – В его лице поровну смешались гнев, решимость и похоть. – Я заставлю тебя сделать это.
Холбрук был прав. Эти существа не боги. Скорее всего монстры, но уж никак не боги.
«Но достаточно ли он ослабел, чтобы я могла с ним справиться?»
Она жалела, что выпила только половину бутылки. Надо бы полную. Диониса должны растерзать менады, поэтому шансы у нее, конечно, есть. Но…
А может быть, надо было дождаться, когда это сделают матери? В любом случае это их обязанность. А потом с ними справиться было бы, наверное, проще?
Но в данный момент рассуждать об этом слишком поздно. Задним умом каждый крепок. Конечно, все могло сложиться иначе, знай она прежде то, что знает сейчас. Назад хода нет – только вперед.
Она закрыла глаза и заставила себя сделать шаг навстречу ему, приказав себе стать разгневанной. Теперь она ощущала только гнев. В ней проснулась менада, и пришло время действовать. Действовать как менаде.
Пенелопа устремила руки к низу его живота.
Действовала она инстинктивно, ее рациональное мышление ушло куда-то вглубь, потонуло в тумане свирепости. Ее ногти коснулись его плоти, она вцепилась в нее и начала безумно рвать, чувствуя ободряющее тепло крови, слыша сладостные звуки боли. Обеими руками она сжала его гигантские гениталии и… была немедленно отброшена далеко назад, к одной из хижин. Пенелопа упала во взбаламученное грязное месиво и долго оставалась лежать, пока оно не стало снова гладким, как черное зеркало.
Ее отбросил Дионис. И Кевина тоже. Что с ним случилось, Пенелопа не знала.
Глаза бога вспыхнули настоящим гневом. А затем… это все ушло.
Он коснулся ее, поднял, и его касание было на удивление нежным.
– Ты не поранилась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Но может, так и должно быть? Похоже, так называемые эксперты по разного рода авариям и чрезвычайным ситуациям, убеждающие себя и всех остальных, что готовы к любым катаклизмам, тоже, когда придет время, спрячутся за спины других? Нет, вряд ли. Просто эту чрезвычайную ситуацию никто и вообразить не мог, даже последователи Овидия.
«И вот теперь я осталась одна, и от меня одной зависит, закончится весь этот кошмар или нет.
Конечно, я в этом деле не совсем посторонняя и имею к нему некоторое отношение. Правда, роль я сыграла второстепенную, но тем не менее сыграла».
Пенелопа открыла глаза и оглянулась. Где же Дионис? Здесь его нет. Неужели он вернулся обратно в долину? Ее глаза рыскали по берегу озера.
Никого.
Они поспешили вперед, миновали последнюю хижину…
И он был там.
Он лежал на земле, как будто в беспамятстве, почти незаметный среди деревьев, окружающих береговую линию. Его ноги были вытянуты между двумя кустами, которые почти не претерпели трансформации.
Она посмотрела на Кевина.
«Повезет ли нам на этот раз? А ведь пока везло. Нам пришлось пройти через очень многое, даже не верится, что человек может это выдержать, но мы выдержали. И вот после всего этого сможем ли мы справиться со своей последней задачей, самой трудной? Ведь на карту поставлено все. Не только наша жизнь, но и жизни всех людей, возможно, всего человечества. От нас сейчас зависит, будет ли продолжать существование наша цивилизация, или землю населят зомбированные фанаты Диониса».
Дионис лежал. Казалось, он был расслаблен полностью.
Затем начал дергаться.
Пенелопа с Кевином остановились как вкопанные.
Раздался рев – бог зевнул, – затем огромная нога согнулась в колене.
Бог встал и увидел их.
Пенелопа глядела на него во все глаза.
На Диониса было больно смотреть. Он начал разлагаться, плоть на его огромном скелете начала сжиматься, под кожей лопнули капилляры, оставив на ней цветные разводы в виде цветов, похожих на татуировку. Его лицо теперь все время менялось. В какую-то секунду он был больше похож на Диона, а уже в следующую на бога.
– Время кончается, – сказал он, и хотя его голос был громким, но прежний повелительный тон исчез. В нем появилась какая-то загадочность, уязвимость. – Все… случилось… слишком быстро. Быстрее, чем должно было.
Пенелопа кивнула.
– У меня должен был быть в распоряжении по крайней мере год.
Она откашлялась.
– Я знаю.
– Сезон уже кончился.
Он умирал. Хотя бы в этом последователи Овидия оказались правы. Процесс распада начался, и теперь он не остановится. Дионис был одновременно и палачом, и жертвой.
– Я знаю, почему вы здесь, – сказал он, обращаясь к ней. Затем посмотрел на Кевина. – Вы оба.
– Дион, – тихо произнес Кевин.
– Его больше нет. – Он протянул руку за дерево и извлек огромный мех с вином. – Чертовски хочется пить. – Поднеся мех к лицу, Дионис рывком открыл его. Вино хлынуло в рот, проливаясь на подбородок и грудь. Он тяжело вздохнул, видимо, удовлетворенный, и сделал несколько шагов вперед. Затем скорчил гримасу, сконцентрировался, и в воздухе сразу что-то задрожало и замерцало. Его кожа стала глаже, мускулы рельефнее, татуированные разводы побледнели.
Он направился к ним, не отрывая глаз от груди Пенелопы. Она ощутила, как в ней поднимается желание. Несмотря ни на что. Она знала, что его нужно убить, но одновременно ей хотелось быть беременной его семенем.
Как будто прочитав ее мысли, он улыбнулся и тихо, насколько мог, произнес:
– Да.
Она слабо покачала головой.
– Нет.
Он повернулся к Кевину.
– Как хорошо, что вы оба здесь. Я люблю вас. Обоих.
– Мне всегда казалось, что с тобой что-то не так, Дион, – проронил Кевин.
Печаль пробежала по лицу бога. И что-то еще. Появилось какое-то чисто человеческое выражение, совершенно неуместное для такой огромной махины. Его губы дрогнули, он собирался что-то ответить, наверное, возразить, но затем его лицо сморщилось, и он замолчал.
Пенелопа почувствовала, что ей плохо. Дион не умер, он все еще присутствовал в нем.
– Но может быть, удастся как-то разорвать цикл, – проговорил бог. – Это ведь новый мир. Я имею в виду для меня. Старые законы здесь не действуют. – Он снова улыбнулся. – Ты можешь меня возродить, тогда я никогда не умру.
Она покачала головой.
– Я возьму тебя…
– Это не поможет.
Он подошел к ним и поднял ее, приблизив к своему лицу. Пенелопа не сопротивлялась. Дионис держал ее долго и все смотрел в глаза, а затем коснулся ее груди своим огромным языком. Он был одновременно и шершавым, и слизистым, и клейким.
У нее вдруг появилась сила вырваться из его ручищ.
Его очень удивило, что она осмелилась попытаться это сделать и что ей это удалось. Пенелопа упала в грязь у его ног, но быстро вскочила на ноги.
– Я могу возродить остальных богов, Зевса, Гермеса и… любого. Но тебе я ничем помочь не могу.
– Нет, можешь, – выдохнул он горячо.
– Я не хочу делать этого.
– Ты должна. – В его лице поровну смешались гнев, решимость и похоть. – Я заставлю тебя сделать это.
Холбрук был прав. Эти существа не боги. Скорее всего монстры, но уж никак не боги.
«Но достаточно ли он ослабел, чтобы я могла с ним справиться?»
Она жалела, что выпила только половину бутылки. Надо бы полную. Диониса должны растерзать менады, поэтому шансы у нее, конечно, есть. Но…
А может быть, надо было дождаться, когда это сделают матери? В любом случае это их обязанность. А потом с ними справиться было бы, наверное, проще?
Но в данный момент рассуждать об этом слишком поздно. Задним умом каждый крепок. Конечно, все могло сложиться иначе, знай она прежде то, что знает сейчас. Назад хода нет – только вперед.
Она закрыла глаза и заставила себя сделать шаг навстречу ему, приказав себе стать разгневанной. Теперь она ощущала только гнев. В ней проснулась менада, и пришло время действовать. Действовать как менаде.
Пенелопа устремила руки к низу его живота.
Действовала она инстинктивно, ее рациональное мышление ушло куда-то вглубь, потонуло в тумане свирепости. Ее ногти коснулись его плоти, она вцепилась в нее и начала безумно рвать, чувствуя ободряющее тепло крови, слыша сладостные звуки боли. Обеими руками она сжала его гигантские гениталии и… была немедленно отброшена далеко назад, к одной из хижин. Пенелопа упала во взбаламученное грязное месиво и долго оставалась лежать, пока оно не стало снова гладким, как черное зеркало.
Ее отбросил Дионис. И Кевина тоже. Что с ним случилось, Пенелопа не знала.
Глаза бога вспыхнули настоящим гневом. А затем… это все ушло.
Он коснулся ее, поднял, и его касание было на удивление нежным.
– Ты не поранилась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110