По вполне понятным причинам я не имею возможности обратиться с этим вопросом к отцу. Я могу продолжать?
– Да, да, пожалуйста.
– Так вот, родится сын. И этому несчастному мальчику уготована страшная и трагическая судьба.
– Странно слышать, друг мой, что вы называете сына Абарбанеля «несчастным мальчиком», – сказал король, складывая из салфетки голову, увенчанную странным рогатым убором.
– Не хотел бы я оказаться на его месте, – признался Монтекассино. – От рождения быть предназначенным на заклание, не иметь права на собственную судьбу, потому что она уже тысячу лет назад кем-то предопределена… А может, и не тысячу, а гораздо больше… Отвечать за грехи отца – увольте, господа.
– Позвольте я поясню суть проблемы, – осторожно вмешался падре Берголомо. – Официальная церковь привыкла считать, что злой дух Абарбанель лишен как души, так и возможности создавать одушевленных тварей. И до сих пор эти предположения полностью подтверждались фактами. А сила неодушевленных чудовищ хоть и огромна, но ограниченна. Они царствуют в ночи, но вынуждены прятаться днем – и в прямом, и в переносном смысле. Если же пророчества Горвенала верны, а все к тому идет, то названный ребенок унаследует великую силу зла и великую силу добра. Не забывайте, чей он внук. – И великий логофет выразительно возвел глаза к потолку. Потолок был расписан фресками, изображающими лазурный небесный свод в легких белых облачках. – Не знаю, есть ли кровь у Пантократора, но, фигурально выражаясь, в жилах порождения мрака течет кровь бога-творца. А это уж я не знаю, что такое.
– Но может же случиться так, что Печальный король ошибся, – осторожно предположил Де Геррен.
– Нет, – отрывисто сказал гро-вантар. – Не может. К сожалению. Проверено.
– Нам остается только верить вашим словам, – покачал головой чегодаец и тут же вскинул руки в извиняющемся жесте, отчего длинные полы его пышных и невесомых одежд взлетели, как подхваченные ветром лепестки. – Я не в том смысле, который вы сейчас припишете моим словам. Нет, вы никогда не давали повода сомневаться в точности и правдивости того, о чем говорите. Но все-таки признайте, трудно принимать на веру подобные откровения.
– То ли еще будет, – утешил его логофет. – Потерпите минутку.
– Беда или счастье – уж не знаю, что и думать по этому поводу, – в том, что юноша не сразу поймет, кто он такой, не сразу осознает свою силу и уж неведомо, когда ею овладеет. Строго говоря, мы даже не знаем, кем он может родиться. И вполне возможно, что он находится сейчас в этом зале – танцует, веселится и знать не знает, как мы его ищем. Но с такой же долей вероятности он может сейчас пасти коз где-нибудь в Тагастии. Мы с падре Берголомо зовем его между собой Ардамалехом – разрушителем; ну не мог же он оставаться для нас безымянным столько лет! Мне кажется порой, мы с ним уже сроднились…
– Опасное родство, – буркнул Де Геррен.
– Вы не представляете насколько! – вздохнул логофет, украдкой потирая ноющую спину.
– Для чего потрачено столько сил и людских жизней, если вы не знаете ничего, что могло бы помочь найти его? – спросил Могадор.
– Простите, если мое краткое изложение выглядит столь неутешительно. Но поверьте, записи Печального короля проливают свет на многие важные детали. Хотя о самом Ардамалехе действительно сказано мало.
Нам известно одно: он с самого начала будет отличаться от своих сверстников – и помечен особым знаком. И даже с рождением его будет связана тайна, но – великий Пантократор! – о каждом третьем ребенке, который появляется на свет при дворе его величества Могадора, можно сказать то же самое. Он очнется от этого странного забытья и осознает себя тогда, когда переполнятся семь чаш божьего гнева и корабль мертвых – Кьерегатта войдет на всех парусах в устье Аньяна. Взойдет багровая звезда Шанашайда, и сын Абарбанеля явится, чтобы воздать людям по делам их.
– Тогда – это конец, – буркнул Хиттинг. – По долгу службы я не слишком верю в людей.
– Я с вами согласен. Печальный король видел в своих пророческих снах, как мир наш гибнет в огне, уничтоженный наследником злого духа. Но у нас есть ничтожный шанс, и мы не можем им не воспользоваться. Прежде чем это бедное порождение Тьмы развяжет последнюю, самую великую и ужасную из всех войн, кое-что произойдет. Он должен будет снять семь печатей.
– С чего?
– Понятия не имею. И об этом ни слова.
В глазах чегодайца застыл немой вопрос, который Риардон Хорн перевел приблизительно так: «А что вы вообще знаете?» Разумеется, задавать его вслух, особенно в такой непочтительной форме, никто не собирался.
– То есть, рассуждая отвлеченно, его можно отыскать и уничтожить, пока он еще – обычный юноша? – спросил Могадор.
– Да, ваше величество.
– Но как узнать его среди тысяч и тысяч иных молодых людей?
– В пророчестве говорится, что найти его смогут двое: посланник земной и посланник небесный.
– И вы знаете, как разгадать сию загадку? – спросил король.
– Мы с падре Берголомо решили, что одного человека пошлю на поиски я, а другой – на совести Пантократора. Но я не слишком уповаю на создание, которое витает в облаках, в прямом смысле этого слова, и которому нужно заботиться обо всех земных делах одновременно. Так что второго человека на поиски отправила котарбинская церковь.
– А что, вполне логично, – признал генерал. – Или человек логофета, или посланец Пантократора, но кто-то из них свое дело сделает.
– Они смогут отыскать его, только оказавшись в одном месте в одно время…
– То есть нужно было сразу сказать не «двое», а «вдвоем», – уточнил Могадор, в котором крепко-таки засела наука Флегия.
– Я верно понял, что вы их уже отправили? – уточнил Гус Хиттинг.
– Абсолютно верно. Пророчество пророчеством, но существует еще и простая рутинная работа – кому, как не вам, славный Гус, знать об этом. Уверен, что наши посланцы уже близки к цели настолько, насколько это вообще возможно.
– Кто они?
– Их имена вам ничего не скажут. Но они верные и преданные слуги его величества, а главное – умеют читать знаки. Если кто и поймет, где искать дитя Абарбанеля, то только эти люди.
– Допустим, Пантократор все же отправит на землю своего посланца, – предположил чегодаец.
– Тогда мы дружно вознесем вседержителю благодарственную молитву, – отозвался Фрагг Монтекассино. – Но бездействовать я не намерен.
– Эти люди посвящены в тайну пророчеств? – спросил король.
– Иначе нельзя, ваше величество. Сегодня я отослал им последнее сообщение о том, что встретятся они с ним в бою.
– Значит, грядет война? – просто спросил полемарх. – То-то мне третью ночь подряд снится кровавая сеча. У меня на губах ее вкус.
Собеседники переглянулись. Всем была известна диковинная особенность генерала – он кожей предощущал грядущие войны, и это чутье его никогда не подводило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Да, да, пожалуйста.
– Так вот, родится сын. И этому несчастному мальчику уготована страшная и трагическая судьба.
– Странно слышать, друг мой, что вы называете сына Абарбанеля «несчастным мальчиком», – сказал король, складывая из салфетки голову, увенчанную странным рогатым убором.
– Не хотел бы я оказаться на его месте, – признался Монтекассино. – От рождения быть предназначенным на заклание, не иметь права на собственную судьбу, потому что она уже тысячу лет назад кем-то предопределена… А может, и не тысячу, а гораздо больше… Отвечать за грехи отца – увольте, господа.
– Позвольте я поясню суть проблемы, – осторожно вмешался падре Берголомо. – Официальная церковь привыкла считать, что злой дух Абарбанель лишен как души, так и возможности создавать одушевленных тварей. И до сих пор эти предположения полностью подтверждались фактами. А сила неодушевленных чудовищ хоть и огромна, но ограниченна. Они царствуют в ночи, но вынуждены прятаться днем – и в прямом, и в переносном смысле. Если же пророчества Горвенала верны, а все к тому идет, то названный ребенок унаследует великую силу зла и великую силу добра. Не забывайте, чей он внук. – И великий логофет выразительно возвел глаза к потолку. Потолок был расписан фресками, изображающими лазурный небесный свод в легких белых облачках. – Не знаю, есть ли кровь у Пантократора, но, фигурально выражаясь, в жилах порождения мрака течет кровь бога-творца. А это уж я не знаю, что такое.
– Но может же случиться так, что Печальный король ошибся, – осторожно предположил Де Геррен.
– Нет, – отрывисто сказал гро-вантар. – Не может. К сожалению. Проверено.
– Нам остается только верить вашим словам, – покачал головой чегодаец и тут же вскинул руки в извиняющемся жесте, отчего длинные полы его пышных и невесомых одежд взлетели, как подхваченные ветром лепестки. – Я не в том смысле, который вы сейчас припишете моим словам. Нет, вы никогда не давали повода сомневаться в точности и правдивости того, о чем говорите. Но все-таки признайте, трудно принимать на веру подобные откровения.
– То ли еще будет, – утешил его логофет. – Потерпите минутку.
– Беда или счастье – уж не знаю, что и думать по этому поводу, – в том, что юноша не сразу поймет, кто он такой, не сразу осознает свою силу и уж неведомо, когда ею овладеет. Строго говоря, мы даже не знаем, кем он может родиться. И вполне возможно, что он находится сейчас в этом зале – танцует, веселится и знать не знает, как мы его ищем. Но с такой же долей вероятности он может сейчас пасти коз где-нибудь в Тагастии. Мы с падре Берголомо зовем его между собой Ардамалехом – разрушителем; ну не мог же он оставаться для нас безымянным столько лет! Мне кажется порой, мы с ним уже сроднились…
– Опасное родство, – буркнул Де Геррен.
– Вы не представляете насколько! – вздохнул логофет, украдкой потирая ноющую спину.
– Для чего потрачено столько сил и людских жизней, если вы не знаете ничего, что могло бы помочь найти его? – спросил Могадор.
– Простите, если мое краткое изложение выглядит столь неутешительно. Но поверьте, записи Печального короля проливают свет на многие важные детали. Хотя о самом Ардамалехе действительно сказано мало.
Нам известно одно: он с самого начала будет отличаться от своих сверстников – и помечен особым знаком. И даже с рождением его будет связана тайна, но – великий Пантократор! – о каждом третьем ребенке, который появляется на свет при дворе его величества Могадора, можно сказать то же самое. Он очнется от этого странного забытья и осознает себя тогда, когда переполнятся семь чаш божьего гнева и корабль мертвых – Кьерегатта войдет на всех парусах в устье Аньяна. Взойдет багровая звезда Шанашайда, и сын Абарбанеля явится, чтобы воздать людям по делам их.
– Тогда – это конец, – буркнул Хиттинг. – По долгу службы я не слишком верю в людей.
– Я с вами согласен. Печальный король видел в своих пророческих снах, как мир наш гибнет в огне, уничтоженный наследником злого духа. Но у нас есть ничтожный шанс, и мы не можем им не воспользоваться. Прежде чем это бедное порождение Тьмы развяжет последнюю, самую великую и ужасную из всех войн, кое-что произойдет. Он должен будет снять семь печатей.
– С чего?
– Понятия не имею. И об этом ни слова.
В глазах чегодайца застыл немой вопрос, который Риардон Хорн перевел приблизительно так: «А что вы вообще знаете?» Разумеется, задавать его вслух, особенно в такой непочтительной форме, никто не собирался.
– То есть, рассуждая отвлеченно, его можно отыскать и уничтожить, пока он еще – обычный юноша? – спросил Могадор.
– Да, ваше величество.
– Но как узнать его среди тысяч и тысяч иных молодых людей?
– В пророчестве говорится, что найти его смогут двое: посланник земной и посланник небесный.
– И вы знаете, как разгадать сию загадку? – спросил король.
– Мы с падре Берголомо решили, что одного человека пошлю на поиски я, а другой – на совести Пантократора. Но я не слишком уповаю на создание, которое витает в облаках, в прямом смысле этого слова, и которому нужно заботиться обо всех земных делах одновременно. Так что второго человека на поиски отправила котарбинская церковь.
– А что, вполне логично, – признал генерал. – Или человек логофета, или посланец Пантократора, но кто-то из них свое дело сделает.
– Они смогут отыскать его, только оказавшись в одном месте в одно время…
– То есть нужно было сразу сказать не «двое», а «вдвоем», – уточнил Могадор, в котором крепко-таки засела наука Флегия.
– Я верно понял, что вы их уже отправили? – уточнил Гус Хиттинг.
– Абсолютно верно. Пророчество пророчеством, но существует еще и простая рутинная работа – кому, как не вам, славный Гус, знать об этом. Уверен, что наши посланцы уже близки к цели настолько, насколько это вообще возможно.
– Кто они?
– Их имена вам ничего не скажут. Но они верные и преданные слуги его величества, а главное – умеют читать знаки. Если кто и поймет, где искать дитя Абарбанеля, то только эти люди.
– Допустим, Пантократор все же отправит на землю своего посланца, – предположил чегодаец.
– Тогда мы дружно вознесем вседержителю благодарственную молитву, – отозвался Фрагг Монтекассино. – Но бездействовать я не намерен.
– Эти люди посвящены в тайну пророчеств? – спросил король.
– Иначе нельзя, ваше величество. Сегодня я отослал им последнее сообщение о том, что встретятся они с ним в бою.
– Значит, грядет война? – просто спросил полемарх. – То-то мне третью ночь подряд снится кровавая сеча. У меня на губах ее вкус.
Собеседники переглянулись. Всем была известна диковинная особенность генерала – он кожей предощущал грядущие войны, и это чутье его никогда не подводило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101