Ульрих перевел взгляд и увидел, что на плоской крыше двухэтажного каменного дома, стоящего вплотную к небольшой квадратной башне, сложенной из серого известняка, приготовилась к прыжку странная фигура.
Вообще-то фигур там было несколько. Каменные химеры, частью реальные, частью – порожденные бурной фантазией ваятеля, они служили украшением дома, но одна – самая большая, косматая и бесформенная, стояла явно не на своем месте.
Огромная голова с выдающейся вперед челюстью, длинные когтистые руки и несообразно широкие плечи ни симпатии, ни доверия не вызывали. Ульрих глубоко вдохнул и не успел еще сделать выдох, как существо оттолкнулось от крыши всеми четырьмя конечностями и взвилось в воздух, целясь в Ноэля, который стоял к нему спиной.
– Сзади! – крикнул герцог.
Его мечи со свистом вылетели из ножен, а сам он совершил гигантский прыжок, оказавшись рядом с Раганой в ту секунду, когда тварь подлетала к земле. Ноэль развернулся в изящном пируэте, как танцор, на одном носке – клинок уже был у него в руках – и вонзил острие в брюхо твари, а мечи Ульриха, совершив круговое движение, воткнулись в бугрящуюся мускулами спину, под обе лопатки. И в то же мгновение голубая молния Антуриала снесла уродливую голову с плеч.
Все произошло настолько стремительно, что казалось коротким дурным сном, и трудно было поверить, что все это сию секунду произошло на самом деле. Чудовище даже взвизгнуть не успело.
Лахандан наклонился и поднял отрубленную голову за косматую гриву. Оскаленная пасть с огромными желтыми клыками и крохотные красные глазки вызывали отвращение и содрогание.
– Это оборотень, – не то спросил, не то заявил Ульрих. – Странный какой-то.
– Эльязыг, – негромко сказал Ноэль, вытирая окровавленный клинок о густую шерсть чудовища. – Он одержимый.
– Как это?
– Очень просто. Обычные оборотни выходят на охоту только в полнолуние, а в остальное время пребывают в человеческом облике и вполне довольствуются обычной людской жизнью. А эльязыг уже не может жить без постоянной охоты, и есть больше ничего не может, кроме человеческой плоти, и насытиться не в состоянии. В конце концов, они умирают от голода. Но сколько жизней уносят с собой…
– Кошмарная тварь, – содрогнулся Ульрих. – Что будем с ним делать?
– Оставим тут, – ответил Лахандан. – Если мне не изменяет память, мы только что нарушили закон о Карающей Длани, и я абсолютно не настроен объясняться с гро-вантарами по поводу того, что мы не погибли, сообразуясь с правилами и предписаниями, а убили монстра.
– Лихо у нас вышло! – сказал молодой герцог. – Правда.
– Для первого раза совсем неплохо, – согласился Ноэль. – Пошли отсюда быстрее. Я полностью согласен с Лаханданом: этот оборотень числится в списке самых опасных тварей Абарбанеля, и мы слишком легко от него избавились.
– Никогда не думал, что это государственное преступление, – заметил Де Корбей.
– Нет, не преступление. Просто это редко кому удается. А если учесть, что мы не обучались искусству рукопашного боя в замке Эрдабайхе, нам предстоит выслушать массу глупых вопросов. Лично я не люблю, когда посторонние люди начинают увлеченно копаться в моем прошлом. А вы?
– Мне это совсем ни к чему, – сказал Лахандан.
– Вы правы, – согласился Ульрих. – Идемте быстрее.
Когда они покинули негостеприимный дворик и свернули в соседний узкий переулок, Ноэль повернулся к нему и сказал:
– Кстати, спасибо тебе за предупреждение. За мной должок.
– Тебе оно не пригодилось, – пожал плечами герцог. – Я же видел, что ты обернулся и выхватил меч, когда я еще кричал. У тебя нечеловеческая реакция.
– А это совершенно не важно, – возразил Рагана. – Не пригодилось сегодня, пригодится в другой раз, когда я не услышу и не обернусь. Все равно я тебе обязан.
И он протянул Ульриху руку, затянутую в глухую черную перчатку.
* * *
Домишко ведьмы, вросший в землю по самые окошки, затянутые мутными бычьими пузырями, стоял по другую сторону звонкой и прозрачной лесной речушки, в стороне от деревни Айя.
Даже деревья вокруг него росли какие-то незнакомые, невиданные в здешних местах: корявые, с перекрученными стволами и желтой пупырчатой корой. Маленький дворик утопал в буйных травах, и над ними летало облако разноцветных бабочек и блестящих бронзовых жуков. На крыше, крытой прелой соломой, устроил себе гнездо слепой сыч и дремал там целыми днями, нахохлившись и сипло угукая спросонья.
Халупка была дряхлая, странно, как еще не развалилась от времени, а ведьма – молодая, рыжая, зеленоглазая, длинноногая и вообще – красивая.
Местные жители не желали иметь ничего общего с колдовским отродьем – и никогда не приглашали ее на деревенские праздники и свадьбы. Однако же сами не обижали и другим в обиду не давали; и никогда не сообщали о ведовке воинам Пантократора, как берегли от них еще ее мать, а до нее – бабку и прабабку, и так уже много веков подряд.
Потому что в маленьком местечке, запрятанном в глуши Эгиарских лесов, на самой южной границе королевства – когда до ближайшего тракта дней пять, а то и все семь, пути, это уж как повезет с погодой; когда единственная лесная тропа упрямо зарастает кустарником в человеческий рост и сквозь него нужно прорубаться, как сквозь вражеский строй; когда дикие звери наведываются за околицу, а людей, кроме односельчан, не видишь годами, – без своей ведьмы никак не обойтись. Она и лечит, и отводит дурной глаз, и уберегает от нечисти; она принимает роды и провожает в страну Теней. Без нее невозможно ни встретить нового человека в этом мире, ни отправить его в последнюю, самую дальнюю дорогу, на которую придется однажды выйти даже самому закоренелому и отъявленному домоседу.
Забредал тут как-то лет пятьдесят – или около того – назад странствующий монах-котарбинец; говорил, что все это сиречь ересь и преступные заблуждения; что на самом деле люди после смерти попадают либо на небеса – это те, кто жил праведно, или же в царство Абарбанеля – это те, кто грешил; но никого не убедил. Он все время толковал о том, что нужно творить добро, не проливать чужую кровь и жить в мире со всеми. А как жить, никого не убивая, в диком лесу на границе с Айн-Джалутой?
Тем более, он никому, не смог по-настоящему помочь – ни больным, ни старым, ни голодным. Он не умел охотиться и не умел облегчать страдания. Только ходил по пятам за людьми, как ожившая тень, и монотонно, надоедливо бубнил истории, никакого отношения к реальной жизни не имеющие. Староста понятия не имел, как его спровадить восвояси, а силой изгонять котарбинца жители Айи все же боялись, ибо гро-вантары были хоть и далекой, но весьма реальной угрозой.
А через три недели, когда кое-кто уже готов был и грех взять на душу, до того надоел всем пришлый проповедник, его разорвал на части забредший в деревню оборотень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101